Михаель Пайнкофер - Братство рун

— Не хотите ли мне почитать немного оттуда, миледи?

— С удовольствием. — Мэри обрадовалась, что ее спутница проявила интерес к высокому искусству написанного слова. С готовностью она декламировала из романа, который вышел из-под пера Вальтера Скотта. И с каждой прочитанной строчкой она восхищалась его поэтическим искусством все больше.

Скотт писал о времени, когда любовь и честь были больше, чем просто высокопарные слова. Его роман, действие которого разыгрывалось в средневековой Англии, повествовал о гордых рыцарях и благородных дамах, о героях, изнывающих от страсти к своим возлюбленным в рыцарской любви и защищающим их честь острым клинком… Об эпохе, которая была потеряна и, пожалуй, никогда больше не вернется вновь, унесенная ветром времени в небытие.

Мэри была заворожена. Скотт умел выразить силой своей поэзии все то, что она испытывала глубоко в своем сердце.

Печаль.

Ностальгию.

И дыхание надежды.

С наступлением темноты карета добралась до Джедборо, маленькой деревушки в пятнадцати милях юго-западнее от Галашилса. Так как во всей местности был только один постоялый двор, который предлагал комнаты для ночлега, сделать выбор не составляло труда.

Копыта лошадей цокали по грубо отесанной брусчатке, когда Винстон остановил карету перед старым зданием, построенным из природного камня. Немного презрительно Китти выглянула из бокового окна кареты и поморщила нос, когда осмотрела серое здание, которое поржавевшая вывеска обозначала как «Таверну Джедборо».

— Далеко не дворец, миледи, — высказала она свое мнение без надобности. — Заметно, что мы больше не в Англии.

— Мне это безразлично, — возразила Мэри скромно. — Это крыша над головой, или это не так? Я проведу остаток моей жизни в замке. Что тогда значит одна ночь, проведенная на постоялом дворе?

— Вы действительно не хотите в Ратвен, не так ли? — спросила Китти с прямотой, которая ей не подобала, но была лишь свойством ее натуры.

— Да. — Мэри кивнула головой. — Если бы существовала возможность расстроить эту свадьбу, то я бы воспользовалась ею. Но я та, кто я есть, и должна повиноваться воле моей семьи. Даже если…

— …Вы не любите лэрда Малькольма? — подсказала ей Китти.

Мэри подтвердила ее слова кивком головы.

— Я всегда надеялась, что моя жизнь сложится иначе, — сказала она тихо. — Хотя бы как в том романе, который я прочитала тебе сегодня. Что в ней будет место для любви и страсти. Что моя жизнь пройдет иначе, чем жизнь моих родителей. Вероятно, это было наивно с моей стороны.

— Кто знает, миледи? — Китти улыбнулась ей. — Вы разве не слышали, что рассказывают об этой стране? Что еще с незапамятных времен здесь обитает волшебник?

— Это правда?

— Определенно, миледи. Ловелль, конюх, рассказывал мне об этом: его дед был шотландцем.

— Ай-яй-яй, — сказала только Мэри. — Ты водишь знакомства с конюхом?

— Нет, я… — камеристка покраснела. — Я только хотела сказать, что, возможно, еще все может сложиться хорошо, миледи. Возможно, Малькольм Ратвен — мужчина вашей мечты.

— Едва ли. — Мэри покачала головой. — Я с удовольствием читаю истории, Китти, однако не всегда наивно верю, что все написанное обязательно сбудется. Я знаю, чего жизнь требует от меня. И от тебя, Китти, — добавила она, когда подошел Винстон, чтобы открыть дверь кареты, — она требует провести ночь на этом постоялом дворе, нравится тебе это или нет.

— Мне вовсе не нравится, миледи, — моргая глазами, ответила Китти, — но так как я ваша камеристка, то я приму…

Остаток слов, которые она хотела сказать, потонул в громком крике, который раздался на улице, сопровождаемый топотом ног по твердым камням тротуара.

— Что случилось? — спросила Мэри. Она быстро схватила руку, которую Винстон протянул ей, и вышла из кареты — как раз тогда, когда мужчины, одетые в красные длинные мундиры войск, обеспечивающих порядок в Хайлэндсе, выволокли из постоялого двора человека.

— Вперед, топай! Не желаешь идти с нами, эй, ты, пес поганый?

— Да, не желаю! — прорычал подталкиваемый ими вперед человек, высокий ростом и одетый в простую, почти нищенскую одежду крестьянина. Его акцент без сомнений выдавал в нем шотландца, и тяжелый язык, которым он с трудом ворочал, поведал всем, что он слишком много выпил. Его лицо и нос были почти такие же красные, как мундиры его преследователей. Солдаты схватили его и с грубой силой вытолкнули на улицу.

— Мы тебя проучим, как смешивать с грязью имя короля, ты, проклятый бунтовщик! — Предводитель отряда, капрал, достал свое ружье и ударил прикладом крестьянина. Пьяный издал стон, повалился на землю и растянулся во весь рост на холодном камне.

Унтер-офицер и его солдаты грубо рассмеялись и уже в следующий момент колотили лежащего на земле прикладами и ногами, обутыми в сапоги. Мужчины, вышедшие из постоялого двора вслед за солдатами, растерянно стояли на обочине дороги и наблюдали за жестокой сценой. Но ни один из них не осмелился предпринять какие-то меры против солдат, которые явно с охотой в назидание остальным били в кровь беззащитного крестьянина.

С ужасом Мэри смотрела, как лежащему на земле человеку попали прикладом ружья в лицо. С отвратительным хрустом треснул нос. Яркая кровь брызнула на камни.

Мэри отвернулась с отвращением. В ней все возмутилось против того, как обращались с этим человеком, и непроизвольно она приняла мужественное решение.

— Остановитесь! — приказала она громким голосом. Но солдаты не слышали ее и продолжали дубасить безоружного.

Мэри уже хотела поспешить на помощь несчастному человеку, но Винстон, который еще держал ее за руку, не пустил ее.

— Нет, миледи, — предупредил кучер. — Не делайте этого. Подумайте, мы в чужой части страны, и мы не знаем, почему…

Энергичным рывком Мэри высвободилась из его рук. Чужая или нет, но она не желала спокойно наблюдать за тем, как забьют до смерти этого несчастного человека. Что бы он ни нарушил, никто не заслужил того, чтобы с ним так обращались.

— Остановитесь! — крикнула она снова, и едва Винстон или еще кто-то другой сумел что-либо предпринять, она уже вошла в круг солдат, бьющих ногами лежащего на земле. Те с изумлением прекратили свою жуткую работу.

— Кто здесь отдает приказы? — справилась Мэри требовательно.

— Я, миледи! — отозвался молодой капрал. По его диалекту Мэри тут же смогла безошибочно определить, что он тоже шотландец, шотландец, который публично избивает своего земляка.

— Что совершил этот человек для того, чтобы заслужить такое обращение?

— Простите, миледи, но я не думаю, что это вас касается. Отойдите в сторону, чтобы мы могли завершить наши обязанности.

— Ваши обязанности, капрал? — Мэри окинула горца взглядом с головы до ног. — Вы считаете это своими обязанностями бить ногами лежащего на земле человека? Должна заметить, капрал, я действительно рада тому, что существуют такие добропорядочные солдаты, знающие свои обязанности. Тогда даме, по крайней мере, не придется беспокоиться о своей безопасности, во всяком случае, пока она не окажется на земле.

Некоторые из зевак громко рассмеялись. Лицо капрала приняло цвет его мундира.

— Вы вольны оскорблять меня, миледи, — сказал он дрожащим голосом, — но вы не вправе удержать меня от наказания этого предателя.

— Он предатель? Что же он совершил?

— Он неподобающим образом отзывался о королевском доме, — последовал возмущенный ответ.

— И одно это уже делает его предателем? — Мэри подняла бровь. — Как же быть с капралом, который публично истязает своих собственных земляков? Вы же шотландец, капрал, или нет?

— Конечно, миледи, но…

Снова стоящие перед постоялым двором мужчины засмеялись. Двое из них захлопали от удовольствия в ладоши.

— Если этот человек нарушил закон, то отведите его в тюрьму и устройте над ним процесс, — указала Мэри унтер-офицеру. — Но если он ничего не сделал, что противоречит закону, и вы избиваете его только потому, что вам и вашим сотоварищам ничего лучшего не пришло в голову, тогда оставьте его хотя бы в покое, капрал. Вы меня поняли?

Дрожа от гнева, унтер-офицер стоял перед ней, его кулаки сжались в бессильной ярости. Однако ему было ясно, что он ничего не может предпринять. Молодая женщина, которая у всех на глазах так бесцеремонно распоряжалась, явно была благородного происхождения и к тому же британка. В глазах капрала это были два одинаково хороших довода для того, чтобы не связываться с ней.

— Я доложу об этом, — заявил он, скрипя зубами.

— Извольте, — возразила Мэри едко. — Я едва ли могу ожидать приглашения выпить чашку чая в знак вежливости с полковником вашего гарнизона.

Капрал еще какое-то время оставался стоять на месте. Потом он развернулся и, охваченный гневом, приказал своим людям следовать за ним. Под аплодисменты и насмешливые выкрики зевак люди в форме удалились.