Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

 P.S.S. Уверен, что ты хотел бы меня спросить, правильный ли путь я определил для всех вас. Нет. Но, он был единственным, благодаря которому, я смог сохранить и обеспечить в веках своё потомство.

                                                             Прощай и помни обо мне,

                                                                                                        Я.Брюс

  Если тебе попадутся на пути эти смешные люди, которые решат продолжить мой календарь, а такие обязательно найдутся, скажи им, что это для них невозможно. Они не могут знать и учитывать всех моих расчётов и будут своим «творчеством» только порочить моё имя. 

 Собакин замолчал. Все молчали тоже. Катя тихонько плакала. Вильям Яковлевич погладил её по голове и сказал:

 - Граф никогда ещё не ошибался в своих предсказаниях, хотя и очень отдалился от нас.  Следовательно, вы сейчас узнали будущее, о котором даже не подозревают миллионы людей в мире. Не плачь, дорогая, всё будет хорошо. Я поеду в Англию, куплю там дом и вернусь за тобой.

 - Неужто так и будет? – наконец обрёл дар речи отец Меркурий. – Россия, такая великая и огромная, и чтобы в одночасье развалилась?

 - Почему же в одночасье? – возразил потомок Брюсов. – Сначала будет война на Дальнем Востоке, потом революция, которую, правда, быстро подавят, потом война мирового значения, о которой говорит дед, а уж только после этого наступит развязка. Впереди ещё лет пять тишины.

 - А если разгласить это послание и тем самым предотвратить неизбежное? – неуверенно спросил отец Меркурий.

 - Скажите, дядя, вы можете изменить окружение государя императора? Нет? А изменить дворянство, которое в 61-ом году на выкупные деньги за крепостных крестьян гуляло в Европе так, что дым стоял коромыслом, вместо того, чтобы на эти капиталы  делом заняться в своём отечестве? А что вы скажете о нашей безумной интеллигенции, которая в первых рядах раскачивает государственную лодку?  Правильно говорят в народе: «Когда Бог хочет наказать, то отнимает разум». А вы, сами, почему собрались уезжать? Молчите. А я скажу. Даже, если вы будете в голос кричать о том, что узнали – вас не услышат, а посчитают сумасшедшим. Совсем недавно вы меня убеждали, что наша жизнь никуда не годится, и ссылались на оптинского старца, который сказал вам хоть и мало, но нечто подобное тому, о чём вы сейчас услышали. И что? Что-нибудь изменилось?  Ничего подобного. Лично вы – уезжаете в Канаду.

 - Человек один – слаб, а надо действовать сообща. Ещё не поздно, – вступил в разговор Ипатов.-  Ведь, как говориться, «кто осведомлён – тот вооружён».

 - Простите, Александр Прохорович, у меня, к сожалению, нет времени на пустые разговоры. Перейдём к делу. На днях я уеду. После всего услышанного, вы остаётесь у меня на службе?

 Ипатов кивнул.

 - Отлично. Конечно, я переживаю, что приходится вот так, вдруг, оставлять вас одних. Но, что поделаешь, - судьба. А с ней, как известно, не спорят, а договариваются. Теперь о вас, дорогой отче. Вы твёрдо решили ехать?

 - Теперь уж и не знаю, – развёл руками монах. - Смутило меня письмо графское, ох как  смутило. Хотя, у меня нет сомнения в том, что Православная Церковь до скончания времён не может исчезнуть: врата ада её не одолеют, но, ежели мы так падём и впереди такая беда – надо дома быть, а не крысой бежать с корабля туда, где спокойнее.

 - Это вы в мой огород камень бросили? – махнул на себя рукой Вильям Яковлевич, да так, что от «Чёрного сердца» искры брызнули.

 - Что ты, Вилли, Господь с тобой! У каждого своя дорога и свой ответ пред Богом. Я про себя думаю. С монаха спросу больше: я обеты давал. Помнится, году в восьмидесятом…

 - Виноват, - с озабоченным видом остановил его племянник, – поговорим позже. У меня очень много дел и совсем мало времени, – и ушёл из дома, хлопнув дверью.

 - Выходит, что живём мы с вами на излёте, – подал голос Канделябров, привычно стоя у косяка двери. –  Не знаю, как вам, а мне вот ещё что любопытно: кто такой «Служитель»? Выходит, что помимо родни и Ордена, у графа были ещё доверенные лица и приобрёл он их, понятное дело, не сейчас. 

 Ему никто не ответил: всем было не до того.

    Ипатов сидел в своём углу и, закопавшись в счетах и канделябровых каракулях на замасленных бумажках, суммировал хозяйственные расходы по месяцам.

 - Денежки счёт любят. Будем определяться, на какие средства жить, – объяснил задачу Спиридон Кондратьич.

 Занятие было муторное, но простое: Собакин научил Александра Прохоровича пользоваться арифмометром. Производя скучные расчеты, молодой человек слухом был обращён в кабинет начальника, где разговаривали Собакин и Канделябров. Кондратьич сам напросился на беседу при закрытых дверях, отчего Ипатову было до;смерти  интересно, о чём речь. Недолго промаявшись от боязни быть застуканным, он подкрался к двери и прильнул к слуховому отверстию.

 - Я никогда и ни о чём вас так не просил,  –  каким-то не своим голосом говорил Канделябров. – Подумайте, на что вы себя обрекаете! Вас заставят работать против России. За этим вас и зовут. Вы приложите руку ко всем несчастьям, о которых писал граф.

 - Ты не смеешь так говорить, дурак, – загремел в ответ Собакин. – Возомнил о себе больно много. Не сравнивай Орден с теми силами, которые рвутся к власти с далеко не гуманными целями. Только единая мировая система управления сделает войны невозможными и даст равные права всем людям.

 - Равнять всех будете? –  съязвил Спиридон. – Уж и ножницы приготовили?

 - Пойми, мир надо изменить ради самого мира. На земле много несправедливого и есть вещи, которые мы можем исправить, чтобы облегчить судьбу тех, кто в этом нуждается. Мы стоим на пороге 20-го века, который грозит поломать нашу жизнь, если мы её не изменим к лучшему. Я не ратую за всеобщее благоденствие, но достойная жизнь должна быть у всех  людей без исключения, иначе, человек будет считать себя несправедливо обделённым и всегда бунтовать. Монархии сами загоняют себя в угол.

 - Однако, как быстро они вас обработали! Что, уже «очистились от скверны предрассудков»? С каких пор у потомка из королевского рода Стюартов и старинного рода бояр Собакиных появилась такая нелюбовь к монархиям? Вы сами не верите тому, что говорите! 

 - Зачем ты затеял этот никчёмный разговор, Спиридон?

 - Откажитесь от них совсем. Перейдите на сторону своей родины. Будьте честны по отношению к самому себе. Много лет назад вы совершили искренний поступок – уклонились от зла. А теперь возвращаетесь к ним опять. За что погиб ваш отец? За грызню между собой крупных кланов в борьбе за власть, а не за равенство народов. Это цена его жизни? Теперь ваш черёд, а потом придёт черёд вашего сына. Такую судьбу вы ему готовите?

 - Я же нарочно прочитал вам письмо деда. Пойми, я теперь не один. Оставаясь здесь, я обрекаю не только себя, но и свою семью на гибель. Мне надо выполнить свой долг перед дедом – сохранить наш род.

 - Вашему предку удалось уйти от судьбы. Почему бы не попробовать сделать то же самое и вам. Сознание своей правоты увеличивает силы и даёт нужную сметливость для преодоления трудностей, – настаивал Канделябров.

 - Это чьи слова?

 - Мои.

 - Мне надоел этот разговор. Ты что, мне изменяешь?

 - Нет, – твёрдо ответил Спиридон. - Я вам предан, но скорблю о вас, как о покойнике.

 - Перестань трепать мне нервы. И так тяжело.

 - Одумайтесь. Я знаю очень достойных людей из нашей разведки. Она организована, как противовес скрытой агрессии Запада. Можно связаться с ними.

 - Ты говоришь об Имперской разведке?

 - Точно так. Вы о ней знаете?

 - Разумеется. А ты откуда  знаешь такие секреты?

 -  Старые связи, – замялся Спиридон.

 Оба помолчали.

 -  Недооценил я тебя. Ты оказывается - тёмная лошадка, – проговорил Собакин.

 - Не темнее вас.

 Они опять замолчали.

 - Меня убьют, Спиридон. Тебе не жалко будет старого товарища?

 - Я вам предлагаю выход. А так-то – хуже. За Катерину Павловну не беспокойтесь. Укроем  – ни одна живая душа не сыщет.

 - Нет, я её хочу увезти заграницу. Хорошего здесь ждать нечего.

 - А там что?

 - Там, Спиридон, у меня денег в несколько раз больше, чем здесь.

 - Что ж, это ваше окончательное решение?

 - Я ещё подумаю.

 Ипатов опрометью бросился на своё место. Хлопнула дверь и перед молодым человеком появился Канделябров.

 - Приохотил  я тебя, балбеса, к плохому. Прежде, чем подслушивать, ты бы научился сначала носом не шмыгать. Благодари Бога, что сейчас не до тебя, а то бы я врезал тебе по первое число.

 Александр Прохорович усиленно закрутил ручку арифмометра, притворяясь, что весь поглощён работой.