Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке

— Но раньше здесь этого не было, — сказала она. — Что это такое? Кто положил это сюда?

— Прошу прощения, — сказал Аллен. — Портсигар от этого не пострадал. Вынуть бумажку отсюда очень просто.

Он взял портсигар у нее из рук.

Димитрий внезапно вскочил на ноги. Фокс, не выпускавший его из виду, тотчас встал перед дверью.

— Сядьте, мистер Димитрий, — сказал Аллен.

— Мне надо идти. Вы не имеете права удерживать меня здесь против моей воли. Вы меня обвиняете, угрожаете и лжете! Больше я этого терпеть не намерен. Я человек невиновный, среди моих клиентов есть люди чрезвычайно высокопоставленные, и я иду к адвокату. Боже мой, дайте мне пройти!

Он рванулся вперед. Аллен схватил его за одну руку, Фокс за другую, но он энергично сопротивлялся. Помощник комиссара нажал на кнопку, дверь отворилась, и в кабинет вошли двое полицейских в штатском. А в открывшуюся дверь из ярко освещенной приемной выглядывали из-за спин других полицейских Скотланд-Ярда изумленные лица Бриджет, Дэйвидсона и мисс Харрис.

— Присмотрите за ним, — сказал Аллен.

Стонущий и задыхающийся Димитрий был зажат между двумя полицейскими.

— Ладно-ладно, — говорили они ему, — успокойся.

— Леди Каррадос, — обратился к ней Аллен, — не намерены ли вы предъявить формальные обвинения этому человеку?

— Да, я обвиняю его.

— Через минуту, — сказал Аллен Димитрию, — вас доставят в комнату для задержанных, но прежде мы поговорим о точной формулировке обвинения… — он заглянул в открытую дверь. — Сэр Дэниел? Я вижу, вы еще там. Могу я на минуту снова побеспокоить вас?

Дэйвидсон, казалось, крайне удивился, но вошел в кабинет.

— Боже милостивый, Аллен! — произнес он, глядя на Димитрия. — Что это такое?

— Не могли бы вы, — сказал Аллен, — добавить мне последнюю улику в это на редкость запутанное дело? Видите этот портсигар?

Дэйвидсон взял его в руки.

— Дорогой мой, — сказал он, — да ведь это черт знает что. Я же рассказывал вам об этом. Это часть из коллекции в Марздон-Хаус. Помните?

Он передвинулся поближе к свету и, вновь изумленно взглянув на Димитрия, теперь полностью успокоившегося и взирающего на врача с видом окончательно пропащего человека, надел очки и осмотрел портсигар.

— Знаете, — он взглянул поверх очков на Аллена, — я убежден, что это Бенвенуто.

— Да-да, я тоже так думаю. Не скажете ли нам, где вы его видели?

— Среди коллекции objets d’art[56] на круглом столике с резными краями в верхней комнате Марздон-Хаус.

— Когда именно, сэр Дэниел?

— Аллен, дорогой мой, я уже говорил вам. Что-то около половины двенадцатого. Может быть, и чуть раньше.

— Можете ли вы поклясться, что видели его там не позднее половины двенадцатого? — настаивал Аллен.

— Ну, разумеется, могу, — ответил Дэйвидсон. — Я не возвращался в ту комнату. Готов в этом поклясться.

Портсигар по-прежнему красовался в его прекрасной тонкой руке.

— Клянусь, что видел этот портсигар на столе в зеленой гостиной не позднее одиннадцати тридцати. Так?

В кабинете повисла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Димитрия.

И вдруг раздался ясный и твердый голос миссис Хэлкет-Хэккет:

— Но этого не может быть.

— Не откроете ли вы портсигар? — сказал Аллен.

Дэйвидсон, с изумлением смотревший на миссис Хэлкет-Хэккет, открыл портсигар и увидел газетную вырезку.

— Не прочтете ли вы этот текст? — попросил его Аллен. — И, пожалуйста, громко.

Глубокий, выразительный голос доктора зачитал это абсурдное послание:

— «Кошечка, дорогая! Живу далеко и тоскую. Ежечасно думаю. Дедушка». Ради всего святого, что это значит?

— По нашему убеждению, это послание убийцы, — сказал Аллен. — И мы рассчитываем, что этот человек, Димитрий, сможет это перевести.

Дэйвидсон щелкнул портсигаром.

С его руками что-то было не так. Они дрожали и настолько сильно, что бриллианты на золотом портсигаре горели собственным мерцающим светом.

— Стало быть, Димитрий и есть убийца, — сказал он.

— Берегитесь! — громко произнес Аллен.

Димитрий рванулся вперед с такой силой и так неожиданно, что полицейские не удержали его, и руки его в мгновение ока сомкнулись на горле Дэйвидсона прежде, чем им удалось оттащить его прочь. В одну секунду кабинет наполнился борющимися людьми. Падали стулья, вскрикивали женщины. Не переставая, кричал Фокс: «Да опомнитесь же! Что вы делаете!» Борющиеся все вместе ударились о край стола, и забытая зеленая лампа разбилась.

— Это к лучшему, — послышался голос Аллена. Так, теперь руки вместе.

Раздался клацающий звук, вопль Димитрия, и участники происходящего разместились в следующем порядке: Димитрий в наручниках, прижатый троими к столу; Дэйвидсон посредине кабинета и двое в штатском, заломившие ему руки за спину; возле него Аллен и Фокс; между этими двумя группами стоял подтянутый, точно рефери на ринге, помощник комиссара.

— Убийца! — завопил Димитрий. — Предатель, грязный убийца! Я сознаюсь! Джентльмены, я сознаюсь! Я работал на него семь лет, теперь… А теперь… А сейчас он хочет остаться в стороне, а меня отправить на виселицу за преступление, которое сам же и совершил. Я вам все расскажу. Все-все!

— Объявляйте, Рори, — приказал помощник комиссара.

— Дэниел Дэйвидсон, — произнес Аллен, — я арестовываю вас по подозрению в убийстве лорда Роберта Госпел а и предупреждаю…

— Я полагал, — сказал Аллен, — что вам, Милдред, захочется узнать обо всем сразу же.

Леди Милдред Поттер покачала головой: не то, чтобы она была не согласна, но просто от ощущения общей безнадежности.

— Очень мило с вашей стороны, Родерик, что вы пришли, но боюсь, что мне не разобраться во всем этом. Нам обоим сэр Дэниел был чрезвычайно приятен. И Банчи он нравился. Он мне так говорил. А уж в том, что сэр Дэниел занимался моим несварением, нет никаких сомнений. Он идеально меня лечил. Вы уверены, что не ошибаетесь?

— Боюсь, что да. Уверен совершенно. Видите ли, Димитрий признался, что на протяжении семи лет они с Дэйвидсоном поддерживали это постыдное партнерство. Мне кажется, что Дэйвидсону что-то известно о Димитрии. Возможно, именно таким образом он пытался контролировать его. Дэйвидсон был чрезвычайно осторожен. Он добывал данные, а практическую часть дела оставлял Димитрию. Дэйвидсон увидел, что у бюро Каррадоса открыт ящик, а в нем письмо. Он вошел в кабинет во время стычки между Каррадосом и Бриджет. Он был достаточно осмотрителен, и сам в кабинете в одиночестве не оставался, но о потайном ящичке рассказал Димитрию и проинструктировал его, как выкрасть письмо. Димитрию он объяснил, что в письме может быть кое-что интересное. Всю грязную работу делал Димитрий. Забирал сумочки у женщин, которых шантажировал; писал письма; иногда придумывал ходы. История с миссис Хэлкет-Хэккет, полагаю, одна из блестящих идей Димитрия.

— Я запуталась во всем этом, Родерик. Трой, дорогая, а вы что-нибудь тут поняли?

Аллен посмотрел на Трой, сидевшую на полу, у ног Милдред.

— Думаю, начинаю понимать, — сказала Трой.

— Что ж, — мрачно заметила Милдред, — продолжайте, Родерик.

— Имелись три факта, которые я никак не мог вставить в общую картину, — сказал Аллен, обращаясь не столько к Милдред, сколько к Трой. — Сначала казалось, что раз Димитрий подслушал телефонный разговор, то у него появился неопровержимый мотив. Мы знали, что шантажист — он и что Банчи вышел на его след. Но выяснили мы и то, что Димитрий физически не мог бы совершить убийство.

Его алиби обусловливалось фактором времени и становилось неоспоримым.

Уитерс. Он, конечно, негодяй, это было известно и Банчи, но мне трудно было представить его в роли убийцы. Он жесток, всегда настороже и полностью беспринципен. Если он и совершил когда-либо убийство, оно было преднамеренным и тщательно продуманным. Все преступление было бы продумано до последней секунды. Эта же работа, на наш взгляд, была размечена лишь на два с половиной часа, то есть на время ее исполнения. Надо учитывать и то, что за человек Уитерс. В его алиби есть пробел. Но теперь я знаю, чем он был занят в этот пробел: он возил на своей машине эту его дурочку, чтобы обсудить ситуацию, которая явно обострялась. В нашем департаменте — и тут я призываю вас к молчанию, ибо мне не следовало бы вам это рассказывать, — появился генерал Хэлкет-Хэккет, который эдаким престарелым арлекином исчез в тумане на Беверли-Скуэр как раз в тот самый момент, когда гости покидали Марздон-Хаус. Зачем? Разумеется, разыскивал свою жену. Затем появился Каррадос. Старый Каррадос — феноменальный зануда. Его алиби, поддержанное Димитрием, основательно, но поведение его в высшей степени подозрительно. Только услышав об автокатастрофе восемнадцатилетней давности, я смог отыскать ему место в общей картине. И все это время существовал Дэйвидсон и три связанных с ним обстоятельства, которым я мог найти только одно объяснение. Он сообщил мне, что примерно в половине двенадцатого видел в зеленой гостиной некий портсигар. Именно в половине двенадцатого, не позднее. Мы же выяснили, что интересующий нас портсигар находился в этой комнате примерно четыре минуты около часу ночи, именно тогда, когда и происходил телефонный разговор. Зачем Дэйвидсону было лгать? Он полагал, что портсигар был одной из составных частей коллекции Марздон-Хаус; ему не пришло в голову, что это могло быть и личной собственностью одного из гостей. Он настойчиво подчеркивал, что не слышал разговора по телефону и в самом деле не возвращался в эту гостиную после половины двенадцатого. Но в этом телефонном разговоре был один любопытный момент. Банчи сказал мне: «Ведь он вполне способен подмешать яду в свое проклятое пиво». Дэйвидсон услышал именно эту фразу, потому что именно она предшествовала окончанию разговора. Банчи, конечно, имел в виду Димитрия, но мне кажется, что Дэйвидсон подумал, будто речь идет о нем. Прерванная фраза «А работает он с…» закончилась бы, возможно, «…с невероятно грязной находчивостью» или каким-нибудь сходным образом. Дэйвидсон же, наверное, решил, что следующим словом Банчи станет его, Дэйвидсона, фамилия. Любопытно, правда?