Николай Леонов - Волчий билет

– Зато мы докажем, что не марионетки…

– Вы ничего никому не докажете! По вашей же просьбе сотрудниками ФСБ задержан человек, который находился в тот момент на крыше. Он не дал признательных показаний, но факт – он там находился.

– Наворовавший миллиарды жулик боится, что общество узнает, что его сын был наркоманом и покончил жизнь самоубийством…

– Полковник, замолчите! Вы же не в пивной, где принято распространять досужие сплетни. – Бодрашов неожиданно успокоился, надел мундир, сел в кресло. – У всех нервы, надеюсь, и разум тоже у всех. Полковник Крячко, раз вы пришли, значит, у вас иная точка зрения. Слушаю.

– Господин генерал-полковник, я сегодня убедился, что мы имеем дело с людьми малопорядочными. Но так как на сегодняшний день мы доказательствами не располагаем и добыть их нам не дадут, считаю разумным пойти на компромисс. Свидетеля, которого разыскали наши коллеги, Лев Иванович подсказал генерал-лейтенанту Кулагину в приватном разговоре. Мы его заберем к себе, прокуратура допросит и установит, что человек видел, как молодые люди сидели у самого края крыши. Возможно, поднимаясь, они поскользнулись и сорвались вниз. Никаких наркотиков, магнат и его друзья успокоятся, для газет это не материал, – закончил Станислав.

– А ваши подвиги в морге? – Бодрашов начал внимательно рассматривать карандаш.

– Трудно что-либо доказать. Имеется один свидетель, мальчик, на которого надавят, он все слова забудет. И, господа, извините за высокопарный слог, сегодня, когда Россия не может выяснить, в штанах она или без штанов, нужен еще один грязный скандал? – Станислав развел руками. – Я не предлагаю забыть и простить, я предлагаю Льву Ивановичу лишь выждать, погасить волну, позже разобраться.

– Понял. Петр Николаевич, слушаю. – Бодрашов отбросил карандаш.

– У меня имеется своя точка зрения, но хотел бы воздержаться, – ответил Орлов.

– Петр Николаевич, вопрос слишком принципиальный, – возразил хозяин и посмотрел на часы. – Сейчас явятся иностранные журналисты, я хочу быть честным перед собой и перед ними.

– Фактического материала так мало, что быть абсолютно честным не составит труда. Факт события действительно имеет место. Разыскали свидетеля, роль которого в происшедшем не установлена. Спросят о наркотиках, так в прокуратуре находится официальное заключение, любопытные могут ознакомиться. Причина падения прорабатывается. Недавно над городом пронесся ураган, возможен внезапный порыв ветра. Кто скажет, что невозможно? Ты? – Генерал уперся пальцем в грудь Гурова. – Нет, ты скажи вслух, чтобы оставшиеся годы не смотрел на меня как на падлу! Простите, Алексей Алексеевич.

– Я это слово однажды уже слышал, – улыбнулся хозяин.

– Лева, так возможен порыв ветра или невозможен?

– Возможен, – Гуров пожал плечами.

– Далее. Возможны иные варианты. По делу работают лучшие сыщики главка под руководством генерал-лейтенанта Орлова. Старший группы – старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров. Кто может сказать лучше, пусть скажет.

– Лев Иванович, если удастся выявить преступников, они понесут наказание?

– На такие вопросы, Алексей Алексеевич, отвечает суд, – сказал Гуров.

– Господа офицеры, спасибо, все свободны, – сказал заместитель министра.

В приемной толпился народ, когда сыщики проходили, кто-то сказал:

– Вот он, Гуров.

Крячко быстро закрыл дверь в приемную и тихо произнес:

– Ты не прав, Лев Иванович, не на все вопросы отвечает суд.

В этот вечер Мария была по-особенному красива. В простеньком приталенном длинном платье, как позже Гуров выяснил, от Версаче, как всегда, на высоких каблуках, волосы подняты вверх, обнажая длинную точеную шею, она расхаживала по квартире и зло говорила:

– Я знаю твои недостатки, сыщик, но что ты человек элементарно слабый, даже не подозревала.

Гуров и Станислав пришли с работы. Мария ждала машину, которая должна была отвезти ее в какое-то посольство на прием в честь американского киномагната. Актриса не сомневалась, что отправится на прием с мужем, смокинг которого был тщательно вычищен и висел на плечиках на открытой дверце гардероба.

Гуров в тренировочном костюме сидел в гостиной на диване и пил водку, закусывая черным хлебом с толстыми ломтями непотребной колбасы. На другом конце дивана расположился Станислав и равнодушно просматривал газеты недельной давности. Равнодушное лицо его было скучно и устало, он часто зевал, не обращая на хозяев никакого внимания. В отличие от шефа, Станислав пил чай с печеньем.

– У меня тоже случаются неприятности на работе, но я не взваливаю их на тебя, не устраиваю истерик.

Гуров молча выпил, вытер губы ладонью, пожал плечами.

– Если я тебе нужен, могу помочь, буду готов через две минуты. А сопровождать звезду на кинотусовку я не намерен. – Он снова выпил, повернулся к Станиславу. – Я тебе сказал, уходи, мне противно смотреть на тебя.

– Так не смотри, ты и так знаешь, как я выгляжу.

– Вы эгоисты, себялюбцы, эгоцентристы, я вас не люблю. Не знаю, кого больше, – Мария остановилась в центре комнаты, слегка отставила ногу.

– С твоей фигурой можешь отправляться в бикини. – Гуров снова выпил.

– И без верха, – добавил Станислав, сосредоточенно листая газеты.

– Пошляки. Вы можете хотя бы сказать, что произошло? Убили кого-нибудь? – спросила Мария.

– Не кого-нибудь, а двух влюбленных, – ответил Гуров, наливая себе в стакан. – Христос сказал, что самым большим пороком человечества считается трусость. Сегодня я выяснил, что два моих ближайших друга и совсем не плохой начальник – обыкновенные трусы. И ты, Стас, не надейся, что если вас трое, а я один, то я засомневаюсь в своей правоте.

– Не дурак. – Станислав отбросил газеты. – Мария, по-моему, ты влюбилась и отправляешься на свиданку. На месте Гурова я бы тебя никуда не пустил. Ты вся светишься, а глаза словно… Словно… Черт знает какие красивые.

– Не подлизывайся и разогрей себе второе, ты же наверняка целый день не ел, – сказала Мария.

– Спасибо, обойдусь. У сыщика сейчас бутылка кончится, мы вместе поедим, – ответил Станислав. – И я боюсь вставать с дивана, они могут вышвырнуть меня из квартиры.

В дверь позвонили, Гуров легко поднялся и босиком пошел открывать. Глянув в «глазок», сыщик сдвинул засовы, отворил дверь. На площадке, переминаясь с ноги на ногу, стояли два молодых прилизанных фрачника.

Мария, не ожидая, прошла мимо мужа, но он успел схватить ее за кисть, развернул, посмотрел в глаза, сказал громко:

– Я люблю тебя, желаю удачи!

Мария вздрогнула, попыталась залепить мужу пощечину, но он легко перехватил ее руку, сказал:

– Не балуйся. А вы, молодые люди, берегите девушку, если жить хотите, – и закрыл входную дверь.

– Очень театрально, – заметил Станислав. – Я-то твои угрозы воспринимаю серьезно, а мальчики могут принять тебя за трепача и позера.

– Плевать я хотел, как они меня воспринимают. Полагаешь, я не поехал из-за гонора, дурного настроения?

– Не держи за дурака, – сказал Станислав. – Марии нужен американский продюсер. Она легче справится с ним одна, ты там не нужен. Никто не струсил, только долбить головой Кремлевскую стену даже вместе с тобой – безумие. Тебя правильно остановили, схлынет волна, работай. Я не знаю, что ты собираешься предпринять, ты молчишь, дело твое, доказать ничего нельзя. Уж на это моих мозгов хватает.

– Я не знаю, что сделали с девушкой, но парня они довели и убили, – приканчивая остатки в бутылке, сказал Гуров. – Свидетель на крыше – мой свидетель, а не их. Убежден. Ты понимаешь, что сбросить двух человек мог только профессионал? А он, убив двух человек, не продолжал бы чинить трубы, а растворился бы в небытии. Раз он остался в доме, значит, случайный свидетель, а не хорошо подготовленный профессионал. А Пашке Кулагину я врежу, на его большие звезды не посмотрю. По моей подсказке выявил человека, задержал, должен был сообщить мне, а не бежать вверх по лестнице.

– И опять ты не прав, – возразил Станислав. – Ты не знаешь, кто именно задержал, кому сначала доложили, начальнику ФСБ или Кулагину. Начальника там сейчас меняют, проходимцев хватает, что произошло, неизвестно, а ты уже топор точишь. Ты меня порой поражаешь, Лева, сейчас гений, через час – недоумок.

– Взгляни в холодильник, чего осталось? – Гуров поставил пустую бутылку на пол.

– Осталось, но тебе довольно. Завтра в двенадцать тебя ждет Вика, а в четыре необходимо беседовать с Тихомировым, которого задержали соседи, я уже договорился с Кулагиным. Я сам привезу мужика к нам в кабинет, договорился с Гойдой, задерживать человека нет оснований.

– Да когда ты успел? – удивился Гуров.

– Пока ты мебель в кабинете ломал. Я что здесь сижу, ради удовольствия? Тебя остановить и уложить необходимо, иначе ты завтра не работник. Шагай в душ, я устроюсь на диване, – ответил Станислав.