Андрей Константинов - Ловушка. Форс-мажор

– Вы сами сказали: обед в «Якитории». И всё. До ресторана я вас из Пулково довез, хватило. А обратно планировал на ПТК заехать, к Петропавловке. Про то, что в наших планах будет слежка в движении, меня, извините, не предупреждали!

– Господи, что же делать? Сева, там, в джипе, сам Ребус! Это ведь из-за него Игорь… Игорь Михайлович сейчас…

– Я знаю, кто такой Ребус, – перебил ее охранник. – В принципе, есть один вариант. Вот только Сан Саныч меня за такие дела по головке не погладит. Но если для вас это действительно так важно… Вы не будете слишком расстраиваться, если мы основательно попортим прическу вашей машине?

– Он еще спрашивает! А что за вариант?

– Иван, пристегнись. А вы, Полина Валерьевна, на всякий случай лягте и накройте голову руками. Иван – то же самое. И не бойтесь – подушки должны сработать. Вот… Это как раз то, что нам нужно! Понеслась…

Увидев, что джип встал под красный у поворота на Сампсониевский мост, Сева и не подумал уменьшать скорость. Наоборот – слегка притопил. Выскочив из своего ряда, он обошел парочку послушно выстроившихся за джипом «чайников» и, резко вывернув руль, ударил боковым тараном в зону переднего левого колеса.

Как ни странно, но из двух пассажиров громче всех завопил Лямка, а не Ольховская. Старательно исполняя инструкции Севы, та не видела самого момента удара, а потому просто не успела испугаться. А вот Иван вскрикнул от резкой боли в правой руке – ее обожгла сработавшая подушка безопасности. Такой вот автосервис по-российски. Даже на машине подруги олигарха не удержались – сэкономили.

– Пригнись! – заорал на него Сева, убедившись, что, помимо химического ожога, иных явных повреждений у Лямки нет. – Что бы ни происходило – никому не выходить! И заблокируйте за мной двери.

С этими словами он достал из скрытоносимой кобуры служебный ИЖ и выскочил из машины. Ольховская послушно щелкнула кнопками.

– Это ловушка, Владимир Анатольевич, срочно уходите, – прохрипел Сазан, страдальчески морщась. – Ловите тачку… Любые деньги… Уходите отсюда…

– А ты?

– У меня нога… Похоже, сломана.

– Болевой шок, – догадался Плуцкер. – Он в любой момент может потерять сознание. Но молодой человек абсолютно прав: нам действительно следует делать ноги. Пока, извиняюсь за черный юмор, они еще целы. И не только ноги. С нашим-то грузом…

– Хорошо, уходим. Держись, Валера! Я пришлю людей.

Ребус и Плуцкер выбрались из машины на набережную. Но здесь их поджидал еще один неприятный сюрприз в лице перегородившего путь к отступлению Севы. Оценив ситуацию, Ребус автоматически пихнул руку в карман.

– Даже не думайте, Владимир Анатольевич. Иначе мне придется прострелить вам конечность. Или конец. Вы ведь не хотите, чтобы к вашему благородному погонялу, добавилось другое, более обидное? Например, Евнух?

– Кто такой? От Карзоева? Это он меня заказал?

– Слишком много вопросов, Владимир Анатольевич. Кстати, папочка не слишком тяжелая? А то я могу помочь, подержать.

– Перетопчешься.

– Хамить изволим? А ну папку сюда, живо!

– Володя, не дури, – зашептал до смерти перепуганный Плуцкер. – Посмотри, какие у него глаза. Этот человек не шельмует, он таки будет стрелять.

– Папку тебе, говоришь? – ухмыльнулся Ребус. И, размахнувшись… швырнул «Хроники Дионисия» в Неву. – На, отсоси!

Никак не ожидавший такого Сева растерялся и машинально подался вперед, к гранитному парапету. И вот это самое секундное замешательство стоило ему жизни… Ребус мгновенно выбросил из кармана руку с заточкой и нанес могучий удар сверху вниз, рассекая шейные позвонки и пробивая горло.

– Ароныч, уходим, – гаркнул он и, отшвырнув уже мертвого Севу, побежал к мосту. Побелевший от страха Плуцкер, мало что соображая, как заяц, припустил в противоположную сторону. Деятелям искусства с находящимися в федеральном розыске убийцами, бывает, что и по пути. Но сегодня был явно не тот случай.

– Иван, не смей! – закричала Ольховская, увидев, как Лямка сражается с кнопками дверей. – Он подобрал пистолет Севы! Не смей!

Но Лямка, не реагируя на истеричные крики Полины, все равно выскочил из салона и подлетел к парапету. Выброшенная Ребусом папка, слегка покачиваясь на волнах, медленно плыла под мост. Времени на раздумья не оставалось и, запрыгнув на гранит, неуклюжим «солдатиком» Лямка сиганул в Неву. Бросившейся вслед за ним на набережную Ольховской достались лишь фонтаны брызг – на чемпиона по прыжкам в воду Иван явно не тянул.

Ресторан «Волна»

Сеня Киг стоял напротив сидящего на ступеньке Утюга. Тот, в свою очередь, держал за рукав потерявшего сознание Завьялова. Сеня пространно бухтел, что его, Утюга, можно сбить с панталыку только рельсой по загривку. Да и то сзади. Север переминался с ноги на ногу рядом и спокойно объяснял что-то про «не надо нервничать». Обоих приятелей смущал ПМ в руках Сени. Причем в одной руке тот держал свое табельное оружие, а в другой – обойму к нему. Киг причитал, что как человек бывалый не собирается искушать судьбу. Но ежели что…

Неподалеку от них Загрудный прижал к барной стойке Родезию и настоятельно требовал продемонстрировать содержимое кейса. Перекинувшись парой фраз со Специалистом, Водкин решительным шагом подошел к ним и скомандовал:

– Всё, хорош базарить! Чумодан на стол и каком кверху!

Родезия понимал, что, в принципе, мог бы похоронить эту парочку одним махом. Вот только эти копы были настолько непредсказуемы и нелепы, что он и мог бы, да вот не может. На неординарность всегда надо отвечать банальщиной. Э-эх, что бы такое «банальное» придумать на скорую руку? Мысля решительно не желала приходить.

– Оставь его, Акела, это наша добыча. – За спиной у «водкиных» неожиданно нарисовались Есаулов и Махно.

– Здравствуй, милая моя, я тебя заждалси… А вы чьих будете? – удивился Сеня Киг.

– Тебе документ продемонстрировать? Или можно и так, вербально донести?

– Чего донести? – не догнал Сеня.

– Грозят! – сообразил Загрудный.

– Думаешь? – возмущенно не поверил Сеня.

– Так ведь верба.

– И чего?

– Вербу на Пасху носят. Покойникам…

За всеми этим перемещениями, телодвижениями и дискуссиями участники шоу как-то позабыли об Эдике Линчевском, отдыхавшем на полу под сбитой шторой. В конце концов, ему ведь переломали только нос, а «соображалка» осталась нетронутой. Так что у Эдика хватило ума сопоставить внезапное появление мусоров, учиненный ими повальный шмон личных вещей посетителей заведения и перешептывание Водкина со Специалистом. Наблюдаемые сейчас ментовские клещи вокруг Родезии означали только одно: с бабками придется попрощаться. Причем самое обидное – толком и не поздоровавшись. И организовал сей беспредел даже не Ребус, а всего лишь «школьный учитель». О котором они со Стасом и думать забыли. Такая вот вышла фисгармония.

«В его жизни были только две женщины. Сначала его любила Фортуна, а когда она ушла, явилась Фемида, – вспомнилась Линчевскому старая воровская прибаутка. – Ладно, господин Специалист, в тот раз вы нас учили, а теперь мы вас маленько поучим». Эдик сунул руку во внутренний карман куртки и осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, извлек на свет божий специально купленную для этой пятницы «тэтэху».

Единственным в зале человеком, обратившим внимание на шевеление Линчевского под шторой, оказалась Катерина. Драка постепенно затихала, и теперь, немного успокоившись, она по-женски заинтересованно перевела свой взгляд на упавшую штору. Еще при входе ей очень глянулся необычный дизайн, и Катя захотела рассмотреть занавес повнимательнее, дабы попробовать изобразить нечто подобное у себя в квартире. Когда же из-под шторы неожиданно высунулась рука с пистолетом, Востроилова вздрогнула и в страхе вцепилась в Пашку.

– Смотри, там… Ой, мамочки!

– Ни хрена себе!

Козырев огляделся и, не обнаружив на расстоянии вытянутой руки ничего более увесистого, ухватил с соседнего столика чудом уцелевший графин с недопитой водкой и метнул его, целясь в пистолет с криком: «Ложись!» Графин с грохотом разлетелся – до пункта прибытия снаряду не хватило каких-то нескольких сантиметров. Однако от неожиданного крика и последовавшего за ним «дребезга» рука у Линчевского дрогнула. Первый выстрел ушел в молоко, просвистев над головой Специалиста. И пока все участники банкета в изумлении присели и одновременно повернули головы, пытаясь обнаружить внезапно заработавшую огневую точку, Пашка Козырев – ПРЫГНУЛ!

Это был именно прыжок, хотя со стороны это больше походило на неловкое падение. Козырев обрушился на Эдика, приземлившись своей головой аккурат в область скрытой за шторой переносицы. Линчевский завопил от боли и инстинктивно нажал на спусковой крючок, паля в белый свет, как в копеечку. Оглушенный выстрелами, Паша попытался дотянуться и выбить пистолет из руки. Но не успел… Расстреляв всю обойму, Линчевский перехватил рукоятку и наугад нанес удар по навалившемуся на него невидимому противнику. «Наугад» оказался что надо – удар пришел аккурат по затылку. Козырев сразу обмяк, и Эдик без особого труда сбросил его с себя.