Лиза Гарднер - Ничего не бойся

Шана уставилась на меня, глаза ее внезапно сузились, как у акулы, которая преследует свою добычу.

– Попробуй записывать свои сны или зарисовывать, – предложила я.

– Так а я что, по-твоему, делаю?

– Выплескиваешь на холст свои садистские переживания.

Шана засмеялась, и на этой ноте я направилась к выходу.

– Как она? – спросила я через минуту, когда мы с Марией вдвоем шли по коридору. Обычно по понедельникам больница закрыта для посещений, так что было относительно тихо.

– Трудно сказать. Вы же помните, что с того момента, как Шана совершила первое убийство, минуло почти тридцать лет?

Я безучастно посмотрела на собеседницу.

– Ваш двенадцатилетний сосед Донни Джонсон. На следующей неделе стукнет тридцать лет со дня его убийства, – уточнила Мария. – По этому поводу звонил какой-то местный репортер, хочет взять у Шаны интервью.

Я судорожно моргнула. Каким-то образом до сих пор удавалось не подпускать к сестре журналистов. Хотя позже мне как терапевту и как человеку, посвятившему жизнь тому, чтобы научиться управлять самой собой, придется не раз спросить себя, для чего я это делала. Неужели это могло бы причинить мне боль? Да уж, звучит весьма иронично.

– В любом случае ни на какие вопросы она отвечать не будет, – продолжила Мария. – Оно и к лучшему, если вам интересно мое мнение. Ну то есть мальчишка-то явно уже не сможет ни с кем разговаривать. Так с чего бы его убийца должна?

– Держите меня в курсе.

– Разумеется.

На выходе я забрала свою сумочку, отметила время выхода и направилась к машине, припаркованной на огромной стоянке в сотне метров от разваливающегося, огороженного колючей проволокой здания, которое уже давно служит моей сестре домом.

На пассажирском сиденье лежал яркий пурпурный кардиган, который мне пришлось снять перед входом в больницу. Согласно правилам посетители должны быть одеты наименее броско, чтобы не нервировать пациентов, поэтому пришлось также снять все украшения. И купленную всего две недели назад кофту – клянусь, первую вещь пурпурного цвета в моем гардеробе.

Снова оглянулась на кирпичное строение. Разумеется, в нем, как и в любом другом здании, полно окон. Видно даже маленькое окошко изолятора, где коротает дни моя сестрица. Но с такого расстояния, неуклюже сгорбившись за рулем внедорожника с тонированными стеклами, я вряд ли сумею ее разглядеть…

Шану всегда было трудно понять, у нее очень своеобразный взгляд на вещи. Но теперь я стала подозревать, что то же самое она думает обо мне.

Наконец я завела машину и поехала в центр Бостона, где меня ждал еще один долгий рабочий день и десятки пациентов, нуждающихся в помощи и утешении, включая мою новую подопечную, детектива из бостонского департамента, которая совсем недавно получила ранение при исполнении служебных обязанностей.

Обожаю свою работу. Всегда с нетерпением жду сложных задач при знакомстве с новыми пациентами, и, как подобает человеку с моей особенностью, все свои сеансы начинаю привычной фразой:

– Пожалуйста, расскажите мне о своей боли.

Сердцем Ди-Ди всегда чувствовала, что удача на ее стороне. Но вот разум никак не хотел этого признавать.

Проснулась она поздно, после десяти, и это ее изрядно смутило. Если бы кто-нибудь сказал, что доблестный детектив в понедельник утром проспит до десяти часов, она, несомненно, обвинила бы его в наглой лжи. Утро для того и существует, чтобы встать пораньше и отправиться на работу. Выпить чашку черного кофе, встретиться с коллегами и, может быть, съездить на новое место преступления.

Ди-Ди любит черный кофе, любит своих коллег и запутанные расследования.

Ее не прельщала идея провести еще одну тревожную ночь, то и дело просыпаясь от ночных кошмаров. Уже больше месяца ей снятся мрачные тени, которые распевают любимую детскую песенку ее сына, а затем обретают человеческую форму и бросаются за Ди-Ди в погоню.

Каждую ночь она убегает от них, но каждый раз опытный сержант полиции, детектив Ди-Ди Уоррен падает во тьму, покоряясь ужасной судьбе. Потому что, хоть сердцем она чувствует, что удача всегда на ее стороне, разум отчаянно отрицает этот факт.

На прикроватной тумбочке стояла радионяня. Однако из детской не доносилось ни звука. Скорее всего, Алекс отвел Джека в садик, а сам отправился на работу в полицейскую академию. Ди-Ди же в это время…

Ди-Ди весь день посвятила тому, чтобы выбраться из постели.

Она поднималась очень медленно. Любое движение мгновенно отдавалось резкой болью в левом плече и руке, поэтому за последние несколько недель ей пришлось до совершенства оттачивать способность более или менее безболезненно переворачиваться на правый бок и из этого положения свешивать ноги на пол, чтобы сесть. После всего этого ей приходилось ждать еще несколько минут, пока восстановится сбившееся дыхание.

Прежде чем встать, ей нужно было собраться с силами, потому что это причиняло по-настоящему много боли. За эти шесть недель детектив не просто не смогла привыкнуть к боли, но только еще больше ее возненавидела.

Напряженные мышцы. Воспаленные сухожилия. Нервы на пределе. Роковой выстрел и отрывной перелом. От плечевой кости откололся приличный кусок. Буквально за несколько секунд Ди-Ди получила достаточно повреждений для того, чтобы в сорок четыре года чувствовать себя Железным Дровосеком, неспособным повернуть голову или поднять руку. Сержанту сказали, что хирургическое вмешательство не поможет. Только мужество, терпение и физиотерапия, которая два раза в неделю заставляла ее кричать от боли.

Придется забыть про оружие. Теперь она даже сына не сможет понянчить.

Глубокий вдох. Раз, два, три. Наконец Ди-Ди встала. Движение было настолько резким, что она едва устояла на ногах. Ее чуть не стошнило от боли. Вцепившись правой рукой в спинку кровати и стиснув до скрипа зубы, детектив перебрала в голове несколько отборных крепких ругательств, которые только мог знать полицейский, проработавший двадцать лет в Бостоне. Эти слова заставили бы покраснеть даже матерого дальнобойщика, страдающего от мочекаменной болезни.

Изо всех сил Ди-Ди старалась не повалиться обратно на кровать. Ее покачивало, со лба струился пот, но она всеми силами удерживала себя в вертикальном положении.

Ди-Ди снова спросила себя, какого черта она забыла на месте преступления в столь поздний час? Вот уже шесть недель, как она не может найти ответа на этот вопрос. Ди-Ди получила самое тяжелое ранение в своей жизни, поставила под угрозу карьеру и принесла лишние проблемы в семью, но она так и не смогла объяснить собственное поведение в ту ночь.

Шесть недель назад детектив, как обычно, поехала на работу. А все остальные события того дня так и остались для нее загадкой.

Еще тридцать минут ушло на то, чтобы почистить зубы и привести в порядок волосы. Ди-Ди с радостью бы приняла душ, но для этого ей нужна помощь Алекса. Он в этом плане очень заботлив. Скажем так, он согласился бы сделать для жены что угодно, пока на ней не было одежды. Его глубокие голубые глаза лучились вниманием и поддержкой. Как будто Ди-Ди внезапно превратилась в хрустальную фигурку и теперь с ней нужно обращаться крайне осторожно.

В свой первый день дома, после выписки из больницы, детектив заметила, как муж смотрит на ее всю в темных синяках спину, и его взгляд был…

Ошеломленным. Шокированным. Напуганным.

Тогда она не сказала ему ни слова, и Алекс через секунду продолжил смывать шампунь с ее светлых волос. Стоило мужу коснуться ее плеча, как Ди-Ди тут же зашипела от боли, а он отдернул руку, как от раскаленной сковороды.

Алекс помогал ей в решении всех повседневных задач. А Ди-Ди, в свою очередь, чувствовала, что превращается в жалкую тень детектива Уоррен, во второго ребенка, о котором должен заботиться ее супруг.

В глубине души Ди-Ди знала, что удача на ее стороне, но разум отчаянно отрицал этот факт.

Пора одеваться. Боль в левой руке мешала натянуть одну из своих футболок, поэтому пришлось взять огромную фланелевую рубашку Алекса. Просунув здоровую руку в рукав, детектив прижала левую поплотнее к туловищу. Ей не удалось застегнуть средние пуговицы, только верхние. Однако она решила, что этого достаточно, чтобы сходить позавтракать.

Идти оказалось не так уж и больно. Самое трудное было принять вертикальное положение, а потом, пока Ди-Ди удавалось держать плечи и спину ровно, шея и левая рука особо не давали о себе знать. Вцепившись правой рукой в перила, она осторожно спускалась по лестнице. В последний раз, когда ей пришлось самостоятельно пользоваться лестницей, та ее подвела, так что больше Ди-Ди не могла им доверять.

Баю-баюшки-баю, в кроне древа на краю…

Великолепно. Очередное утро, когда в голове крутится эта жуткая колыбельная.

Дойдя до гостиной, Ди-Ди вдруг услышала доносящиеся из кухни голоса. Двое мужчин говорили о чем-то почти шепотом. Может, ее свекор заглянул на чашечку кофе? Примерно полгода назад родители Алекса переехали в Бостон, чтобы почаще видеться со своим единственным внуком. Сначала Ди-Ди переживала, ведь даже ее родители жили во Флориде, и всех это вполне устраивало. Но родители Алекса, Боб и Эдит, быстро доказали, что они такие же добродушные, как их сын. К тому же малыш Джек просто обожал их, а учитывая рабочий график супругов, никогда не помешает иметь поблизости бабушку с дедушкой, которые в случае необходимости с радостью посидят с внуком. Разумеется, Ди-Ди предпочла бы, чтобы они помогали с Джеком по причине того, что ее вызывают на работу, но уж никак не из-за того, что она стала законченным инвалидом, который даже одеться не может без чужой помощи. Впрочем, это мелочи.