Алексей Макеев - Покойник претензий не имел

Гуров, краем глаза наблюдая за Самохиным, принялся огибать стол. Ревин не выдержал и подскочил в кресле. Маленький, бледный и злой, он бросился грудью на Гурова, явно рассчитывая на то, что «шестерки» его поддержат. Гуров оттолкнул его ладонью, и Ревин отлетел как мячик, больно ударившись спиной о массивную дверцу сейфа.

Унижение окончательно вывело его из себя. Он быстро обернулся, сунул руку в сейф и выхватил оттуда небольшой никелированный револьвер. Но прежде чем дуло его было направлено на Гурова, тот успел пинком опрокинуть кресло под ноги Ревину.

Хлопнул выстрел, и одновременно, нелепо взмахнув руками, Ревин, потеряв равновесие, упал носом в ковер. Гуров припечатал каблуком его руку, сжимающую револьвер, к полу. Ревин взвыл и выпустил оружие.

– Самохин! – заорал он. – Что спишь, сука?!

Его помощник, так и не сдвинувшийся с места, выстрелил. Но целился он намеренно в сторону, и пуля только отколупнула кусок штукатурки с потолка. Тем не менее Гуров счел нужным упасть на пол и под прикрытием стола достал из кобуры свой пистолет.

Как оказалось, сделал он это очень своевременно, потому что в следующую секунду с треском распахнулась входная дверь, и в кабинет влетели телохранитель Володя с пистолетом в руке и человек в бабочке – безоружный.

Прежде чем Володя успел поймать Гурова на мушку, тот выстрелил – без сожаления и угрызений совести. Телохранитель упал как подкошенный, перевернулся на спину и затих. Человек в бабочке ойкнул и живо выскочил обратно за дверь.

Гуров быстро поднялся и навел пистолет на Самохина:

– Шутить не буду! – железным голосом сказал он. – Ствол!

Самохин нахмурился и осторожно, как фарфоровую безделушку, положил оружие на стол. Под столом зашевелился Ревин. Вороватым движением он протянул руку к револьверу. Гуров, не глядя, ударил его носком ботинка в подбородок. Ревин клацнул зубами и ткнулся носом в ковер.

Все это время Пиманов оставался немым свидетелем. Он даже на миллиметр не сдвинулся со своего места.

– Дверь запри! Ну! – приказал ему Гуров.

Только тут Пиманов зашевелился и в одну минуту исполнил приказание. Гуров подошел вплотную к сидящему на краю стола Самохину и поднес дуло пистолета к его носу.

– Ты еще не понял, почему я пришел сюда? – спросил он. – Почему не привел ОМОН, группу захвата?

Самохин молча мотнул головой, не сводя глаз с пистолетного дула.

– А я впервые в жизни решил изменить принципам, – доверительно сказал Гуров. – Я сделку хочу предложить.

– Какую? – с трудом выдавил из себя Самохин.

– У вас есть запись одного разговора, – сказал Гуров. – Ты знаешь, о чем я. Мне нужна эта запись. И копии, если они есть.

– Пленка в сейфе, – мотнул подбородком Самохин. – В красной папке. Она одна. Копий с нее не делали – зачем?

– Дай мне ее! – распорядился Гуров. – Быстро.

Самохин медленно встал. Подошел к сейфу, перешагнув через бесчувственное тело шефа, достал с полки папку. Когда он открывал ее, на стол выпал паспорт. На потрепанной страничке Гуров увидел знакомую физиономию.

– Будилин! Вот оно что! Это очень удачно, что вы храните документацию. А теперь давай пленку. А паспорт положи обратно, папку – в сейф, и запри его.

Самохин выполнил все и вопросительно посмотрел в глаза Гурову.

– Ключи в карман этому! – кивнул Гуров на Ревина. – Все должно быть честь по чести. А теперь мне нужен магнитофон, чтобы убедиться.

Самохин, не говоря ни слова, достал из стола портативный магнитофон, включил пленку. Гуров прослушал несколько фраз, удовлетворенно кивнул головой, нажал на кнопку. Кассета выскочила наружу. Гуров положил ее в карман.

– Где здесь выход во двор?

Самохин не успел ответить – в дверь забарабанили, послышался шум многих голосов. Но один звучал особенно громко:

– Всем сохранять спокойствие! Милиция! Проверка документов! – орал Крячко и тут же опять грохотал в дверь. – Лева, у тебя все в порядке? Если что, я всех тут порву!..

Гуров кивком головы приказал Самохину открыть. Тот отпер замок и отлетел в сторону отброшенный молодецким движением полковника Крячко. Тот ворвался с вытаращенными бешеными глазами, размахивая пистолетом и наручниками. Но, увидев друга живым и здоровым, мгновенно успокоился.

– Мы услышали стрельбу, – объяснил он. – И попытались с черного хода. Ни одна сука не открыла! Тогда мы пошли через парадный подъезд, облазили весь ресторан, дали кое-кому по морде… А тебя все равно нигде нет! Еле нашли…

– Вызывай опергруппу! – сказал ему Гуров. – Генералу я сам позвоню попозже. Шефа – в наручники. А мне пока с Борисом Дмитриевичем парой слов перекинуться надо…

Он взял Курагина под локоть и вывел из кабинета, а потом и из ресторана на улицу. Холодный ветер ударил им в лицо. Курагин отвернулся, нервным движением сунул в рот сигарету, безнадежно щелкнул несколько раз зажигалкой.

– Борис Дмитриевич, я не знаю, сделали ли они копии, – сказал Гуров. – Вроде бы нет. Проверять, сам знаешь, некогда. Но это все, что я для тебя мог сделать.

Он протянул Курагину кассету. Тот посмотрел на Гурова широко открытыми глазами и выронил на асфальт сигарету. Молча взял кассету, повертел в руках и спрятал в карман.

– Лев Иванович… – начал он, и голос его сорвался.

– Все, проехали! – махнул рукой Гуров. – Ступай домой и тяпни грамм двести. Сегодня тебе это необходимо.

Гуров так задумался, что не сразу услышал, как за его спиной с шумом затормозил автомобиль. Очнулся он, только когда сзади раздался требовательный гудок. Гуров обернулся – следователь Хрипунов махал ему рукой из окошка «Волги».

– Лев Иванович, садись, подвезу!

Гуров удивленно посмотрел на Хрипунова – он был в двух шагах от главка, и ему никуда не надо было ехать – но предложение принял. Подошел к машине и уселся на переднее сиденье. Кроме Хрипунова, в машине никого больше не было.

– Что случилось? – спросил Гуров. – Куда поедем?

– Да, пожалуй, что никуда, – усмехнулся Хрипунов. – Просто я хотел с тобой с глазу на глаз поговорить. Не в казенном кабинете, а так, по душам… Я слышал, у тебя опять неприятности?

– Ну какие это неприятности? – возразил Гуров. – По сравнению с обвинением в убийстве – это семечки. Подумаешь, выговор с занесением.

– А я слышал, будто тебе о неполном служебном соответствии объявили, – сказал Хрипунов.

– До этого пока не дошло.

– А ты мне все-таки скажи, зачем тебе это понадобилось? – спросил Хрипунов. – У тебя в руках такая запись была, телохранителя вы взяли, Резаев вот-вот должен был начать колоться… А ты эту ковбойскую комедию устроил в ресторане. Зачем? Ведь потом все равно опергруппу вызвал, следователя, понятых… Объясни, для чего нужно было морды бить? Ты ведь мог все испортить.

Гуров посмотрел следователю в глаза.

– Мог, в принципе, – просто сказал он. – Очень даже мог. Но обошлось.

– Это хорошо, что обошлось, – назидательно произнес Хрипунов. – Но все равно ты многим рисковал. Ради чего, я хочу понять.

– Долго объяснять, – ответил Гуров. – И муторно, и грустно. Так что давай лучше не будем трогать эту тему, Николай Георгиевич. Ты ведь и сам не без греха, верно?

Хрипунов непонятно посмотрел на него и отвернулся. Потом он вдруг засмеялся и предложил:

– Знаешь, тут за углом одно местечко есть. Давай туда заглянем на минуточку. Вообще-то это не в моих принципах, но на этот раз мы с тобой должны выпить.

– С чего это вдруг? – насторожился Гуров. – Я, в общем-то, не против, но…

– Всего два тоста, – сказал многозначительно Хрипунов, поворачивая ключ в замке зажигания. – Один за актеров…

– А второй за следователей? – догадался Гуров.

– За их мудрость, – поправил Хрипунов. – За их молчаливую мудрость.