Александра Маринина - Стечение обстоятельств

Гордеев тоже молчал, внимательно наблюдая за задержанным убийцей.

– Что-нибудь не так? – наконец спросил он. – Если у вас и в самом деле болит желудок, лекарство должно помочь. Это темпалгин, очень хорошее обезболивающее.

– Темпалгин? – рассеянно произнес Галл. – Почему темпалгин?

– Послушайте, не могу же я позволить вам умереть прямо в моем кабинете, – жестко сказал Гордеев. От его заботливости не осталось и следа. – Лекарство вам подменили еще ночью. Вы что же, считаете нас совсем никудышными работниками? И замысел был разгадан тогда же.

– Лариса? – спросил Галл одними губами.

– Конечно, – кивнул Гордеев. – Она вас раскрутила, как мальчишку, и нашла способ сообщить нам о ваших планах.

– Поздравляю, – криво усмехнулся Галл. – Профессионализм нашей милиции растет на глазах у изумленной публики.

– Не надо, прошу вас. Давайте обойдемся без взаимных оскорблений. Я же не рассказываю вам, как упал ваш профессионализм и сколько ошибок и глупостей вы совершили. И еще больше ошибок допустила ваша организация, но уже с нашей помощью. Мы вынудили вас действовать в непривычных для вас условиях, заставили делать то, чего вы раньше не делали и делать не умеете. Поэтому сейчас вы здесь, а не в самолете Москва – Баку.

– Муртазов?

– Естественно. Разве вас не учили, что бизнесменов нельзя запугивать такими методами? Они потому и преуспевают в коммерции, что у них нормальная психика и трезвая голова. Они очень хорошо умеют считать, причем не только деньги. А вы договариваться с людьми не умеете, это не ваш профиль. Ваша профессия – лишать жизни тех, с кем не смогли договориться другие ваши коллеги, которые знают, как это правильно делать. Универсальных специалистов не бывает. Даже доктор технических наук, случается, не может починить дома кран. А вы действовали до такой степени неграмотно, что женщина легко с вами справилась.

Это было последней каплей. Галл сломался.

– Знаешь, чего я больше всего боялся? – говорил Насте на другой день Гордеев. – Я боялся, что ты ошиблась с кличкой и у Филатовой был вообще не Галл. Тогда вся комбинация пошла бы псу под хвост. У нас ничего не вышло бы. Мне не удалось бы опорочить убийцу в глазах его хозяев, а на это и был расчет. Ну признайся, Анастасия, пальцем в небо попала?

– Почти, – улыбнулась Настя. – Его любовь к истории подвела. Вот, смотрите.

Она положила перед начальником фотографию, на которой была запечатлена полка с книгами и безделушками.

– Мне с самого начала эта фотография не нравилась, только я никак не могла сообразить, что в ней не так. Все смотрела на нее, думала, но так и не придумала. А когда вы меня кличками озадачили, в голове какой-то механизм сработал. Эти стеклянные фигурки – символы годов по восточному календарю. Тигр, обезьяна, петух, овца и так далее. Я в доме у Филатовой не была, но Зубов сделал много снимков, и по ним хорошо видно, что все вещи и книги у них расставлены в идеальном порядке. Особенно это заметно по собраниям сочинений. А в расположении фигурок есть некоторая… ну, неправильность, что ли. Вроде они все расставлены как раз в том порядке, в каком идут по календарю. Все, кроме вот этих двух: змеи и барана. Они стоят рядом и чуть-чуть под углом друг к другу, хотя по календарю идут не подряд. У галльских племен было языческое божество: змея с головой барана. Убийца провел в квартире много времени, видно, заскучал и нашел себе развлечение, решил посмотреть, как выглядит змея, если ей приставить баранью голову. А порядку фигурок он значения не придал, поэтому и не поставил их на место. А может, забыл или его что-то отвлекло.

– Однако, – покачал головой Виктор Алексеевич. – И на таком пустом месте ты сделала вывод? Хорошо, что я об этом только сейчас узнал. Когда ты звонила, у тебя голос был такой уверенный, что я не сомневался: основания для вывода у тебя достаточно крепкие.

– Но вывод-то оказался правильным, – возразила Настя.

– Посмотрим, – усмехнулся Гордеев. – Спросим у Галла, что он по этому поводу думает.

Всю вторую половину дня полковник опять допрашивал задержанного. Когда его увели, Виктор Алексеевич заглянул к Каменской в кабинет.

– Ну, Анастасия, с меня бутылка. Но я-то какой молодец, я-то умница какая! – сказал он, сияя всем своим круглым лицом. – Как это я в тебе, сопливой девчонке, в свое время разглядел гениального сыщика!

– Что случилось?

Настя уже «въезжала» в другое дело и поэтому не могла взять в толк, о чем это говорит ее начальник.

– Я, Анастасия, мужик простой и без затей. Взял да и спросил у Галла про фигурки и языческого бога.

– И что Галл?

– Представь себе, подтвердил. Ты оказалась права. Хотя мне и сейчас с трудом в это верится. Между прочим, Лесников не объявлялся? – круто свернул в сторону Гордеев. – В последние дни я дело Шумилина совсем из виду выпустил.

– Там все в порядке, Виктор Алексеевич. Ковалев не только сам умыл руки, но и Виноградова придерживает. Так что Ольшанский с Лесниковым работают вовсю.

– Ну, слава богу, – вздохнул Гордеев.

Миша Доценко и Юра Коротков с головой ушли в писанину, составляя отчет об операции. Мише не давал покоя один вопрос, и он наконец решился его задать:

– Юра, а что было бы, если бы Галл согласился на Настино предложение?

– На какое предложение? – поднял голову Юра.

– Ну, переспать с ней, чтобы доказать, что он не из милиции. Неужели ей пришлось бы… – Миша не договорил. Все-таки он был еще очень молод, старший лейтенант Доценко.

– Знаешь, в нашей работе часто бывают радости. Но чтобы до них добраться, порой приходится сначала вываляться в грязи, – уклончиво ответил Коротков.

Он с нежностью подумал о Люде Семеновой. До десятого июля оставалось четыре дня.