Александра Маринина - Ангелы на льду не выживают. Том 2

– Ну, стало быть, так, – ответил Антон.

– Да и нас. ть, – выдохнул Журихин. – Эта сука мою сестренку жизни лишила, а я с ней рассчитался по полной. Теперь и сесть не жалко. В отказ не пойду, во всем признаюсь. Чего, наручники-то прямо сейчас надевать станешь?

– Да успеем еще, – Антон махнул рукой. – Куда нам торопиться-то? Посидим, поговорим, может, ты нас даже чаем угостишь напоследок, а то потом мне тебя, конечно, придется в камеру отправить, а там уж чаю-то не дадут. Вот и капитан с нами посидит, тоже почаевничает. Мы ж мужики, нам суетиться не к лицу.

Значит, Журхин собрался брать все на себя, понял Антон. Имя своего друга Юрия Шокина он не назовет даже под пытками. А может, и бог с ним, с этим Шокиным? Конечно, соучастие в убийстве в форме пособничества – это не кот начхал. Но, с другой стороны, убийца, исполнитель – вот он, отпираться не собирается, показания давать готов, а Шокин – честный работяга, и ребенок у него вот-вот родится…

«Будь она проклята, эта моя работа! – с внезапным ожесточением подумал Сташис. – Брошу ее и пойду в дворники. Пусть меньше платят, зато и моральный выбор делать каждый день не придется».

Чтобы выполнить просьбу своей «не первой, но вечной» любви, Олегу Семеновичу Усикову пришлось наврать своим подчиненным и уехать за город, где Вадим Константинович Орехов проживал в собственном двухэтажном доме. Настя с Дзюбой ехали следом и теперь сидели в машине, нетерпеливо ожидая возвращения Уса.

Наконец ворота разъехались в разные стороны, на дорогу выехала машина Усикова и направилась в сторону выезда на шоссе. Настя двинулась следом. Автомобиль начальника службы безопасности «Файтер-трейда» съехал на обочину и остановился, не доезжая метров ста до трассы.

– Ну что, любовь моя, – начал Ус, – имею тебе сказать, что номер пистолета, который находится в комнате Филиппа, совпадает с тем номером, который указан в документе на оружие. То есть это именно тот травматик, который он приобретал законным путем. Но, как ты и предполагала, переделанный под стрельбу боевыми патронами.

– А второй ствол? – нетерпеливо спросила Настя.

– Второго нет. Я все обыскал, я ж в этой комнате уже давно каждую нычку знаю, каждую дырку, каждую щелку. Ствол только один, купленный легально.

– Значит, все правильно, – удовлетворенно констатировала она. – Но если я права, ему нужны свидетели, хотя бы человека три-четыре, для верности. Орехов никакого приема в своем доме не планирует?

Ус отрицательно покачал головой.

– Вадим Константинович вообще большие приемы дома не устраивает, если нужно – арендует ресторан, или клуб, или пансионат за городом.

– А просто гости к нему приезжают? Ну, какие-нибудь знакомые, на ужин, например, или на обед, или на шашлыки? Может, какая-нибудь семейная пара?

– Это да, – кивнул Олег Семенович. – Это бывает. В холодные месяцы не часто, а вот в теплое время года он любит на шашлычки людей позвать, но тоже не толпу, так, человека три-четыре. Ближний круг, так сказать. Кстати, вот в субботу как раз такое мероприятие планируется.

– В субботу, в субботу… – Настя поковыряла носком кроссовка землю рядом с колесом своей машины. – Сегодня понедельник. Времени вагон. Давай, Олежек, будем встречаться с твоим боссом. И чем быстрее – тем лучше. Жду от тебя звонка.

Они снова расселись по своим машинам и помчались по трассе в сторону Москвы.

– Рома, найди Ульянцева, пусть поставит ноги за маленьким Ореховым. Мы с тобой участвовать не можем, он нас видел.

– Да ладно, Анастасия Павловна, не запомнил он нас.

– Все равно рисковать нельзя. И Антона вовлекать в это тоже нельзя, потому что в любой момент рядом с Ореховым может появиться Власов, а Власов Антона знает. Короче, здесь мы Ульянцеву ничем помочь не можем, так что вся надежда только на него самого. Но если у Федора что-то не будет получаться, ты мне перезвони, ладно? Я тогда к своему шефу обращусь, у нас пара-тройка «топальщиков» в конторе есть, и если Кирган согласится платить…

– Он согласится, – горячо заверил ее Роман.

Ох, как же не любил следователь Баглаев такие разговоры! Но профессиональная честь не позволяла ему перекладывать неприятную работу на адвоката, хотя многие именно так и поступают.

Они вместе поехали в следственный изолятор, куда Баглаев предварительно позвонил, попросив организовать ему допросную к определенному часу. Это вот адвокаты пусть сидят часами в очередях, ожидая, пока освободится комната, а следователь время терять не может, он на государственной службе.

Ламзин выглядел неплохо, во всяком случае, сломленным и упавшим духом не казался.

– Валерий Петрович, – начал Баглаев без длинных предисловий, предпочитая побыстрее разделаться с неприятной частью разговора, – я в присутствии вашего адвоката приношу вам свои извинения. Я совершил ошибку, и теперь я ее признаю. У следствия появились убедительные доказательства вашей непричастности к убийству Михаила Болтенкова.

– Значит, меня выпустят? Когда? – сразу же спросил Ламзин.

Он не был сильно удивлен, даже как будто ждал чего-то подобного. Он знал о своей невиновности и был уверен, что рано или поздно правда будет доказана.

И вот тут начиналось самое неприятное.

– Вас обязательно выпустят, Валерий Петрович, – мягко сказал следователь. – Но не сейчас. Дело в том, что следствие столкнулось с очень опасным и предусмотрительным преступником, который может узнать о том, что вас освободили, и изменить свои планы. Сейчас, когда он уверен, что его никто не ищет и даже не подозревает, он составил определенный план, и если мы верно просчитали ход его мыслей, мы сможем взять его с поличным и доказать его вину. Как только он поймет, что в вашу виновность следствие не верит и начинает искать другого обвиняемого, он может затаиться, а потом изменить план, и мы уже не узнаем, каким он будет, понимаете? Он уйдет от наказания. Мы не сможем доказать его вину. И получится, что убийство вашего коллеги Болтенкова останется нераскрытым, а на вас навечно повесят ярлык человека, которого подозревали в убийстве, но не посадили просто потому, что адвокат попался опытный и дело развалил, а на самом-то деле вы, конечно, преступник и убийца. Разве вам хочется, чтобы так вышло?

Ламзин некоторое время сидел на привинченной к полу табуретке, уткнувшись глазами в пол.

Потом спросил сквозь зубы:

– Сколько мне еще сидеть?

– Еще несколько дней. До субботы. Даже если мы ошиблись и неправильно рассчитали действия преступника, то в субботу вы выйдете отсюда в любом случае. Я вам обещаю, – твердо произнес Тимур Ахмедович. – И я попрошу перевести вас в другую камеру, где поменьше народу, да и публика поприличнее. К сожалению, я мало чем могу облегчить ваше положение в оставшиеся дни, но если хотите, могу дать вам возможность повидаться с женой. Хотите?

Ламзин отрицательно покачал головой.

– Не нужно. Наташа не должна видеть меня здесь и таким. Я подожду. У меня только одна просьба: скажите ей как можно быстрее, что я ни в чем не виноват и вы меня больше не обвиняете. Пусть она успокоится.

– Это невозможно, Валерий Петрович, – вступил в разговор Кирган. – Наталья Сергеевна может кому-нибудь рассказать об этом, слухи расползутся, дойдут до настоящего преступника, и тогда весь план его поимки развалится. Мне очень жаль, но Наталья Сергеевна не должна ничего знать.

– Но вы же предлагали мне повидаться с женой! – возмущенно возразил Ламзин. – Значит, понимали, что я могу сам ей сказать…

– Валерий Петрович, если бы вы захотели повидаться с супругой, мы бы взяли с вас слово, что вы ничего ей не скажете. И свидание проходило бы в присутствии следователя, который тщательно следил бы за тем, что вы говорите своей жене.

– Но я вас уверяю, Наташа умный человек, она все поймет! Если ее предупредить, что никому нельзя говорить, она не скажет! Я вам клянусь!

– Нет, Валерий Петрович, это не обсуждается. Вы должны меня понять. Виталий Николаевич, – следователь кивком указал на адвоката, – проделал огромную работу, чтобы собрать доказательства против настоящего убийцы, и мы не можем сейчас рисковать. Да, кстати: в каждой камере есть мобильный телефон, это ни для кого не секрет. И все звонят, кто куда хочет. Так вот, телефоны вашей супруги – и домашний, и рабочий, и мобильный – контролируются. Так же, как и звонки из камер. Если вы решите нарушить слово и сказать ей обо всем по телефону, она будет иметь массу неприятностей, вплоть до задержания и административного ареста.

– Ареста? – с ужасом переспросил Ламзин. – Наташу арестовать? За что?

– Ну, мы всегда найдем, за что, – усмехнулся Баглаев. – Когда речь идет о поимке преступника, совершившего несколько убийств, вопросы морали и законности крайне редко выходят на первый план. Вы меня понимаете?

– Да. – Ламзин смотрел на следователя спокойно и твердо. – Я вас понял. Спасибо, что нашли время приехать и сказать.