Энн Перри - Реквием в Брансвик-гарденс

– Мисс Беллвуд вышла из этой комнаты в гневе, – громко произнес Томас. – Люди слышали, как она кричала на вас, или, во всяком случае, слишком возвышала голос.

– Да… да, в самом деле, – согласился Рэмси. – Боюсь, что и я разговаривал с нею не менее оскорбительным тоном.

– Где вы говорили это, преподобный Парментер?

Посмотрев на полицейского круглыми глазами, тот переспросил:

– Где говорил? Здесь… В этой самой комнете. Я… я подошел к двери, к самой двери… а потом… потом понял, что уговаривать ее бесполезно. – Он стиснул ладони в кулаки. – Я был настолько рассержен, что, боюсь, наговорил ей много такого, о чем буду потом жалеть. Затем… я возвратился к столу и сел за работу… во всяком случае, попытался это сделать.

– Так вы не выходили следом за мисс Беллвуд на лестничную площадку? – Питт с трудом изгнал недоверие из своего голоса.

– Нет. – В голосе священника прозвучало удивление. – Нет. Я уже сказал вам: я опасался того, что ссора примет необратимый характер, если я продолжу ее. Я находился в большом гневе. – Воспоминание исказило его лицо. – Временами эта молодая особа вела себя удивительно самонадеянно и дерзко.

Он вновь переступил с ноги на ногу, чуть отодвинулся от огня и продолжил:

– Однако в своем деле она была великолепным специалистом, невзирая на ограниченность мышления и влияние собственных, весьма эксцентричных предрассудков. – Он посмотрел в глаза Томасу. – Скорее, на мой взгляд, имевших эмоциональную, чем интеллектуальную природу. Что поделаешь – женщина, к тому же молодая… Было бы нечестно ожидать от нее большего. Собственная природа ограничивала ее, как и всех нас.

Полицейский внимательно смотрел на него, стараясь по внешности понять чувства, породившие столь путаную и своеобразную речь. То, что Рэмси не любил Юнити Беллвуд, было очевидно, однако похоже было на то, что он старался быть в отношении ее настолько честным и снисходительным, насколько позволяло ему эта неприязнь. И тем не менее в его поведении не ощущалось следов трагедии, как будто смерть сотрудницы все еще оставалась неведомой этому человеку. Тень убийства гораздо явственней лежала на обоих слугах, чем на их хозяине. Неужели Парментер и в самом деле полагал, что причины ученых недостатков погибшей что-либо значили теперь? Или таким образом он старался – хотя бы на время – забыть о своем ужасном поступке? Питту случалось видеть людей, искавших спасение от жуткой правды в тривиальных подробностях. Испытав тяжелую утрату, женщины подчас занимали себя едой или домашними делами… словно бы точное положение на стене какой-то там картины имело непреходящий смысл. Им казалось, что серебро должно было блестеть, как зеркало, ткань – выходить из-под утюга гладкой, словно стекло… Быть может, обращение к бесполезным подробностям помогает священнику забыть об истине?

– Где вы находились, когда услышали голос миссис Парментер, зовущий на помощь, потому что произошло нечто ужасное? – спросил Томас.

– Что? – удивился Рэмси. – Нет. Я не слышал ее. Пришла Брейтуэйт и сказала мне, что в доме несчастье, и я, естественно, вышел из кабинета, чтобы посмотреть, не могу ли чем помочь. Но, как вам известно, помощь уже была бесполезна. – Он, не дрогнув, посмотрел на собеседника.

– Итак, вы не выходили вместе с мисс Беллвуд из кабинета и ваша ссора не продолжалась на лестничной площадке? – уточнил тот, заранее зная, каким будет ответ.

Хозяин дома поднял довольно жидкие брови:

– Нет. Я уже говорил вам, суперинтендант, что не покидал кабинет.

– И что, по-вашему, случилось с мисс Беллвуд, преподобный Парментер?

– Не знаю, – проговорил Рэмси уже более резким тоном. – Могу только предположить, что она каким-то образом споткнулась, поскользнулась, потеряла равновесие… не знаю как. И вообще, я не слишком представляю, почему этим делом должен заниматься полисмен с Боу-стрит. Его вполне могут закрыть и местные специалисты… тот же доктор например.

– На лестнице нет ничего, обо что можно споткнуться. Там нет ковра, и все ступеньки в порядке, – заметил Питт, внимательно изучая лицо священника. – A Стендер и мисс Брейтуэйт оба слышали, что мисс Беллвуд воскликнула: «Нет, нет, преподобный!» как раз перед самым падением. И миссис Парментер видела, как кто-то уходил по коридору с площадки.

Рэмси смотрел на него, и ужас неторопливо вползал на его лицо, углубляя морщины вокруг носа и рта.

– Должно быть, вы не поняли их! – запротестовал он, заметно бледнея и с трудом выговаривая слова, словно язык и губы перестали ему повиноваться. – Это абсурдно! Вы полагаете, что это я… столкнул ее вниз? – Он судорожно глотнул. – Уверяю вас, мистер Питт, я считал эту особу самой докучливой, самонадеянной и бесчувственной женщиной, следующей весьма сомнительным нормам морали, однако я никоим образом не сталкивал ее. – Он вздохнул. – Более того, я вообще не прикасался к ней и не покидал эту комнату после нашего… разрыва.

Он говорил убежденно, со страстью, громким голосом и не прятал глаз от полицейского, однако был испуган. Страх был виден в капельках пота, выступивших на его лице, в блеске глаз, в том, насколько напряженным сделалось его тело.

Томас поднялся на ноги:

– Спасибо за потраченное на меня время, преподобный Парментер. Я должен поговорить с вашими домашними.

– Вы… вы должны выяснить, что произошло! – запротестовал Рэмси, сделав шаг вперед и остановившись. – Я не прикасался к ней!

Простившись с ним, Питт спустился вниз, чтобы найти Мэлори Парментера. Когда Брейтуэйт и Стендер поймут, что все дело полностью основывается на их показаниях, они могут вместе отозвать их, и тогда он останется ни с чем, кроме самого факта смерти и недоказуемого обвинения. И это в известном смысле может оказаться самым неудачным разрешением ситуации.

Суперинтендант пересек броский холл, из которого уже убрали тело Юнити Беллвуд, и нашел Мэлори Парментера в библиотеке. Тот смотрел в окно, по которому теперь барабанил весенний дождь, но немедленно повернулся на стук открывшейся двери. На лице его был написан вопрос.

Питт закрыл за собой дверь:

– Простите, что беспокою вас, мистер Парментер, но я не сомневаюсь в том, что вы согласитесь с тем, что я должен продолжить расспросы.

– Вполне понимаю вас, – нерешительно отозвался молодой человек. – Но не представляю, что могу сказать вам. Я не имею собственного мнения о том, что случилось. Все это время я находился в зимнем саду. После завтрака я вообще не видел мисс Беллвуд. Должно быть, она поднялась наверх, в кабинет, чтобы работать вместе с отцом, однако я не могу утверждать этого и не знаю, что произошло потом.

– Очевидно, они поссорились, как сказал преподобный Парментер и что подтверждают слышавшие ссору горничная и слуга.

– Это меня не удивляет, – ответил Мэлори, разглядывая свои руки. – Они ссорились достаточно часто. Мисс Беллвуд была слишком самоуверенна, и ей не хватало такта или понимания людей, чтобы воздержаться от выражения собственных мнений, которые следует называть в лучшем случае сомнительными.

– Вы не испытывали к ней симпатии, – заметил Томас.

Его собеседник резко поднял взгляд, обратив к нему карие глаза.

– С моей точки зрения, они были просто оскорбительными, – поправил он себя. – Но ничего личного я против нее не имел.

Похоже, ему было важно, чтобы Питт поверил в эти слова.

– Вы живете сейчас дома, мистер Парментер? – уточнил полицейский.

– Временно. Я скоро отправлюсь в Рим, чтобы поступить в семинарию. Я готовлюсь к принятию священного сана.

Молодой человек произнес эти слова с неким удовлетворением, однако наблюдая при этом за лицом собеседника.

– В Рим? – удивился тот.

– Да. Я не разделяю верований отца… как и отсутствия веры. Не хочу затрагивать ваши чувства, однако, на мой взгляд, англиканская церковь несколько сбилась с правильного пути. Теперь она кажется не столько религиозной, сколько общественной организацией. Такое решение стоило мне многих размышлений и молитв, однако я уверен в том, что Реформация была глубочайшей ошибкой. Я возвратился в Римскую Церковь[3]. Отец, естественно, не был доволен.

В данной ситуации Питт не мог сказать ничего такого, что не показалось бы глупостью. Он вполне представлял себе чувства Рэмси Парментера, когда сын явился к нему с подобной вестью. История раскола между двумя церквями – столетия кровавых гонений, проскрипций и даже мученичества – вошла в плоть и кровь народа. Всего несколько месяцев назад – точнее, в прошлом октябре – Томас сам имел возможность наблюдать вблизи за ирландскими политиками, увлеченными страстной ненавистью между двумя религиями. Протестантизму был присущ неизмеримо более критичный подход ко всему, вне зависимости от того, соглашаешься ты с его этикой или нет.

– Понятно, – проговорил суперинтендант мрачным тоном. – Едва ли можно удивляться тому, что вы находили оскорбительным атеизм мисс Беллвуд.