Александра Маринина - Светлый лик смерти

Что ж, все складывается успешно. Разбираясь с Дербышевым, можно заодно и с ними разобраться. Удача сама в руки идет. Грех не воспользоваться.

Кто же из троих? Наташа оформила на работе отпуск и целиком ушла в изучение неожиданно сложившейся ситуации. Рано облысевший, с лицом, покрытым преждевременными морщинами, Геннадий Леонтьев, суетливый, вечно где-то подрабатывающий. Сутуловатый тихий интеллигент Вячеслав Томчак, судя по всему, под пятой у активной властной жены. И невероятно красивый, энергичный, удачливый Владимир Стрельников. Если уж она вынуждена признать, что кто-то из них является ее отцом, то пусть это будет Стрельников. Разве сама она не такая? Красивая, энергичная, удачливая. Настоящая дочь своего отца. Впрочем, кто знает…

Ей быстро удалось выяснить, что Стрельников ушел от жены и что у него есть сыночек – та еще оторва. План мести приобретал все более отчетливые очертания. С одной стороны, похотливую сучку Милу убьет Дербышев. Но с другой стороны, почему бы не приплести к этому и родного сынка Стрельникова? Красиво получится. Не один – так другой. И жену брошенную, Аллу Сергеевну, вырастившую такого изумительного придурка-сына, сюда же приложим. Всем достанется. Все получат по заслугам. Наташа Цуканова сама не замечала, что постепенно звереет. Из расчетливой мстительницы, сводящей счеты с конкретным человеком по конкретному поводу, она превращалась в смертельный ураган, сметающий на своем пути все и всех подряд.

Познакомиться с Сашей Стрельниковым и изобразить из себя азартную особу было несложно. Двадцатилетний пацан, считающий, что жизнь должна складывать подарки прямо к его кривым ногам, даже не усомнился в том, что может быть интересен такой женщине, как Наташа. Ну и что, что она старше? Ну и что, что много зарабатывает и ездит на собственной тачке? У них есть общие интересы. Игра. Но одно Наташа помнила твердо: она может оказаться дочерью Стрельникова, поэтому спать с его сыном она не может. Не должна ни при каких обстоятельствах. И ей удавалось вполне успешно морочить парню голову, не доводя дело до постели. «Мы с тобой одной породы, – говорила она ему, – мы оба страстные игроки. Игра – наша любовь, первая, единственная и последняя. Это связывает нас сильнее, чем секс». Короче, в таком примерно духе. Саша был глуповат и легко купился на необычность отношений. В самом деле, разве он – рядовой человек? Нет. И Наташа не рядовая женщина. Поэтому и отношения между ними не могут быть такими, как у всех.

Она сняла квартиру неподалеку от станции метро «Академическая», привела ее в пристойный вид, ехидно думая о том, что делает это на деньги, которые дает Дербышев. Потом поехала в клуб, где Виктор занимался конным спортом. Ей нужна была фотография, происхождение которой Виктор не смог бы объяснить, в противном случае он бы заявил, что снимок делала его падчерица, или сын, или даже Надежда. Происхождение фотографий никак не должно быть связано с семьей, в которой Виктор прожил два десятка лет. Кроме того, фотография должна быть достаточно впечатляющей, чтобы заинтересовать будущую жертву. Снимки, сделанные в элитном клубе, подходили для этой цели наилучшим образом.

Наташа продолжала, мило улыбаясь, встречаться с Виктором, и получить чистую бумагу с отпечатками его пальцев и образцы почерка ни малейшего труда не составляло. Она приступила к выполнению задуманного.

Все прошло как нельзя лучше. Похотливая дура Милочка клюнула на фотографию роскошного самца и примчалась на свидание. Тот факт, что занятый на затянувшихся переговорах Дербышев прислал приятеля, который должен развлечь даму до прихода хозяина, удивления у нее не вызвал, и она без тени сомнения отправилась на квартиру в сопровождении забавного гомосексуалиста Алика. Вот только пить, зараза, не захотела. Наташа-то рассчитывала ее отравить, а не получилось. Пришлось действовать удавкой, но это было легко. Мускулы у нее были железными, а сучка-Милочка нападения не ожидала.

Ночью, когда весь дом спал, Наташа подхватила мертвое тело на руки и без малейших усилий вынесла на улицу, к своей машине. С багажником решила не возиться, пристроила труп в такой позе, чтобы казалось, будто женщина задремала, и вывезла за Кольцевую дорогу, на свалку. И только там сообразила, что на ногах у нее кроссовки с рельефной подошвой. Нехорошо, не продумала она этот момент, следы ведь останутся. Решение пришло легко. Сняв с убитой женщины туфли на каблуках, Наташа без труда всунула в них ноги, размер подходил. Снова подхватила тело на руки, отнесла метров за пятьдесят и аккуратно положила на землю. Сняла туфли, надела их на ноги Широковой и в одних носках, ступая на цыпочках, вернулась к машине. Вот и все, ничего страшного, только пару заноз получила.

В квартиру Стрельникова она приходила трижды, воспользовавшись ключами, найденными в сумочке Широковой. Эти ночные визиты, как и звонки его жене Алле Сергеевне, доставляли Наташе неизъяснимое удовольствие. Она однажды даже пришла к Стрельникову днем, когда его не было дома, порылась в вещах Милы и нашла письма от ее любовников. Тогда появилась мысль навести подозрения и на самого Стрельникова. Убийство из ревности. А что? Чем плохо? Накануне похорон он отправился на дачу к своему дружку Томчаку, и через три дня Наташа, улучив момент, когда Вячеслав Петрович уехал в Москву на похороны, подсунула пакет с письмами в дом, забравшись внутрь через незакрытое окно. Пусть дрожат от страха, пусть мучаются неизвестностью. Пусть им будет плохо. Пусть. Когда-то плохо было ее матери. Теперь их очередь.

Она продолжала выискивать следующую жертву среди корреспонденток Дербышева. И тут ей попалась жена Томчака. Лариса Михайловна. Очень интересно. Разве не так звали какую-то настырную тетку, которая приходила к ним домой и приставала к Витюше с расспросами?

Наташа почувствовала неладное. Зачем Лариса Томчак лезет к Дербышеву? Уж не догадалась ли? Впрочем, какая разница. Ее надо убрать, чтобы не путалась под ногами.

С Ларисой все получилось проще, чем с Милой. Она согласилась выпить бокал вина и этим решила свою судьбу. Наташа использовала препарат, который в нужных дозах резко понижает давление и быстро приводит к остановке сердца. Единственная загвоздка состояла в том, что Лариса в письме указала свой домашний телефон, а не номер абонентского ящика. Ей нельзя было написать ответное письмо, можно было только позвонить. Наташа сделала несколько пробных звонков в ночное и утреннее время, чтобы убедиться, что Лариса в квартире одна. Она знала по опыту, что в случае настойчивых «безответных» звонков женщина обязательно попросит мужа снять трубку. Лариса все время отвечала сама. Это успокоило Наташу. Если бы муж оказался дома, интерес Ларисы к любвеобильному холостяку выглядел бы крайне подозрительно. А коль мужа нет, так, может быть, дамочка решила поразвлечься? Вполне правдоподобно. Муж весь в переживаниях торчит за городом, в Москве почти не появляется, чего ж красивой бабе зазря пропадать. Днем Наташа за пятьдесят тысяч рублей наняла какого-то мужика, который без долгих уговоров согласился позвонить и оставить сообщение на автоответчике. Текст сообщения она предварительно написала и сунула бумажку в руки любителя легкого заработка. Все дальнейшее прошло гладко.

Она была уверена в своей неуязвимости. Если подозрение падет на Дербышева, никто не станет таскать сына Стрельникова и тем более его подружку. Если же будут подозревать Сашу, остро нуждающегося в деньгах папеньки, или даже самого Стрельникова, узнавшего о блядском поведении Милы, то это никаким боком не коснется бывшей семьи Дербышева. Оба конца никогда не сойдутся. Кто такая Наталья Загребина? Да никто. И к преступлениям никакого отношения не имеет. Зачем ей убивать Широкову и Томчак? Нет причины.

И вообще кому придет в голову рассматривать смерть Милы и Ларисы как дело рук одного и того же человека? С Милой понятно, там все указывает на Дербышева, ну в крайнем случае – на Стрельникова или на его сына. А Лариса-то тут каким боком? Она же умная женщина, к тому же замужем. Она обязательно сотрет с автоответчика сообщение от мнимого Дербышева, чтобы муж случайно не услышал. И все. Никаких следов. Куда ходила? К кому? Зачем? Никто не узнает.

Настя лежала рядом с мужем, слушая его ровное дыхание. Леша давно уснул, а она все перебирала в памяти события сегодняшнего вечера.

… Наталья Цуканова прекрасно владела собой. Ни тени смущения, ни грамма неловкости. Ни страха, ни отчаяния. А ведь ее уличили в совершении двух убийств. Поразительное хладнокровие. Неужели ей безразлична перспектива оказаться за решеткой? Она даже не отпиралась, с легкой улыбкой рассказывая о своих действиях. Потом Настя поняла, что эта женщина так глубоко погрузилась в собственную ненависть, что не способна ни на какие другие чувства. Эти другие чувства придут позже, может быть, через несколько дней, проведенных в камере под арестом. Тогда она вынуждена будет понять, что ТА жизнь, в которой она ненавидела и мстила, закончилась, и началась ДРУГАЯ жизнь, совсем непохожая на прежнюю. У нее ничего не получилось. Дербышев на свободе. Стрельников, Томчак и Леонтьев на свободе. Пострадали три женщины, которые, в сущности, ничего плохого Наталье не сделали и мстить которым было не за что. Двоих она убила сама, третья, Люба Сергиенко, покончила с собой, но она осталась бы жива, если бы не погибла Мила. Наталья Цуканова решала собственные проблемы, попутно разрушая жизнь незнакомых ей людей. Нужно время, чтобы она это осознала. Тогда придет и страх, и ужас, и отчаяние. А пока она еще храбрится, играет в суперженщину, пытается показать, какие все кругом ничтожные и мелкие по сравнению с ней. Такие ничтожные и мелкие, что перед ними и признаться в убийстве можно. Конечно, признаваться она начала не сразу. Но Константин Михайлович Ольшанский ее дожал. И серебряной подвеской-Купидоном, и тем, что нашлись свидетели, которые видели, как Широкова незадолго до смерти выходила на станции «Академическая», и другими мелочами. А когда Настя из своего угла бросила реплику о том, что Наталья надевала туфли Людмилы Широковой, тогда уж Цуканову словно прорвало. Небрежно откинувшись на спинку стула, она стала рассказывать и о том, как звонила Алле Стрельниковой, и о том, как приходила по ночам к ее мужу. Рассказывала она долго и с удовольствием. И только в самом конце заявила: