Чарльз Тодд - Крылья огня

Ветер унес его слова вдаль, но Ратлидж успел их расслышать и еще больше возненавидел Кормака.

Во второй раз в жизни Кормак просчитался.

На сей раз Ратлидж сделал ход первым с такой скоростью и с такой злостью, что застал Кормака врасплох, и оба они пошатнулись и, прежде чем кто-то из них успел восстановить равновесие, оба полетели вниз с обрыва.

Падать пришлось невысоко. Они рухнули в густую траву, на землю, испещренную колючими кустами и выступами породы. Потом покатились по склону вниз, к валунам и белой пене на волнах. Шум моря делался все громче, смешанный с громом, он превратился в один бесконечный оглушительный грохот.

Ударившись плечом о камень, Ратлидж крякнул от боли, но тут же обо всем забыл: на него обрушился Кормак, и оба покатились дальше. Они рычали, ругались. Ратлидж почувствовал на губах соленый привкус крови; и под ребрами он ощутил теплое и мокрое – что-то острое вошло под кожу. Кормаку тоже доставалось, но он не обращал на боль никакого внимания.

Ратлидж столкнулся с хитрым, сильным, жестоким противником. Он жалел, что под рукой у него нет штыка, ружейного приклада, любого оружия. Кормак не глядя наносил ему удары. Ратлидж скрипел зубами; один глаз у него заплыл, а левый локоть онемел… Вдруг они докатились до конца длинного склона и по инерции упали в ледяную воду.

Ратлидж крепко держал Кормака и почувствовал, как тот обмяк.

Ратлидж вскочил и дернул противника за собой.

– Ты не умрешь… я… не позволю тебе умереть! – кричал он, хватая ртом воздух, но Кормак не ответил, даже когда лицо его показалось из воды. – Черт побери… я еще посмотрю… как тебя повесят!

На лбу Кормака, в том месте, где он ударился под водой о камень, чернело пятно; оттуда хлестала кровь.

Ратлидж с трудом брел против ветра, сражаясь с волнами. Казалось, все стихии объединились против него. Ветер швырял ему в лицо песок и мелкие камешки.

Он стиснул зубы, чувствуя, как немеет тело в холодной воде. Его тащило назад течение, он спотыкался и ударялся о камни, с трудом волоча за собой Кормака.

Хэмиш кричал на него, но он не обращал на крики внимания. Главное – держать голову Кормака над водой, даже когда он захлебывался сам. Он наглотался соленой воды, волны захлестывали его с головой, он задыхался, отплевывался. Силы начали изменять ему. Откуда-то из клубящейся тьмы послышался голос Хэмиша, который звал его по имени и запрещал ему умирать.

«Не сейчас… еще не время… клянусь, я не дам тебе уйти так легко!»

А может, он слышал собственный голос? Может, он обращался к Кормаку?

Тяжело дыша, кашляя, он снова выплыл на поверхность и вытянул за собой Кормака. Ему показалось, что тот стал легче. Может быть, вода привела его в чувство? Но Кормак не делал попыток вырваться или плыть самостоятельно.

Все мышцы напряглись до предела и больше, но Ратлидж крепко держал Кормака за ворот рубашки, а второй рукой ощупывал камни, а ноги отталкивались от скользких камней на дне, сопротивлялись течению и упорно несли их к берегу. Онемевшая рука вдруг отказывалась действовать, и тогда они оба падали, их окатывало ледяной водой, а затем тащило в открытое море. И все же Ратлидж не сдавался; он удерживал их обоих над водой только силой своей воли. Вода была повсюду, казалось, ей не будет конца. Он вгрызался в песок каблуками, качался, ударялся. Вся спина у него была в кровоподтеках и ссадинах. И все же он держался.

«Я не для того выжил на проклятой войне, чтобы умереть в море у берегов Корнуолла! – снова и снова твердил себе Ратлидж. – Я доживу до того дня, когда этого ублюдка повесят!»

Он был так поглощен сложной задачей выжить, что не сразу сообразил: он выбрался на пляж. Ноги ступают по гальке у самой кромки воды. Поэтому следующая волна застигла его врасплох.

Начинался прилив; его потащило вперед с такой силой, что он выпустил Кормака. Их обоих вынесло на уступ, вода и песок немилосердно жгли им лица и руки, а соль разъедала открытые раны.

Ратлидж вцепился в утес руками и ногами, не давая морю снова захватить его в плен. Он сражался с силой, удивившей его самого. Когда его накрывала очередная волна, он хватал ртом воздух, пытаясь унять дрожь и успокоить дыхание.

Он слышал, как дышит лежащий рядом с ним Кормак; сначала хрипло, потом спокойнее. А потом Кормак поднялся на колени, схватил камень, замахнулся и ударил со всей силы – он набрался сил, пока Ратлидж сражался со стихией, спасая их обоих.

Вовремя услышав крик Хэмиша, Ратлидж перекатился набок, и камень беззвучно ушел в мокрый песок. Кормак вложил в удар всю силу.

Хватит, черт побери, достаточно!

Ратлидж прицелился и ударил Кормака ногой в пах. Один ботинок он потерял в воде, но оставался второй. Удар вышел сильным. Ратлидж вложил в него всю свою ярость. Кормак взвыл от боли. Его крик был громче шума прибоя и ветра; потом крик захлебнулся и оборвался. Кормак согнулся пополам, его накрыло следующей волной.

Тяжело дыша, Ратлидж подумал: в конце концов, вода оказалась его союзницей.

Тот, кого Оливия называла Люцифером, спустился в область обычного, смертного страдания.

Ратлидж лежал на спине на мокрой гальке; дождь заливал ему лицо. Многочисленные кровоподтеки и ссадины начали заявлять о себе. Локоть болел невыносимо. Перелом или трещина? Под ребрами тоже жгло огнем и было холодно, как будто его обложили льдом. И голова до сих пор раскалывалась от боли. Все мышцы онемели от напряжения. Он хотел только одного: спать.

После долгой, мучительной паузы Кормак еле слышно сказал:

– Когда я только увидел вас… я понял… что вы… другой… храбрец.

– Зачем вы убили их?

– Вы полицейский, – не сразу ответил Кормак. – Вот вы мне и скажите.

Снова наступило молчание.

Вдруг Кормак заговорил снова; его надтреснутый голос постепенно набирал силу:

– С первого дня… с самого первого дня, как я попал туда… Тревельян-Холл приковал меня к себе. От него исходило тепло и еще… не знаю. Но… Анна злобно посмеялась надо мной, когда подслушала, как я говорил конюху, что готов отдать что угодно, лишь бы жить в таком месте. Мне захотелось вбить ее смех ей в глотку! Но мне пришлось уйти и притвориться, будто мне все равно. Когда она упала… когда я дернул ее за кушак и она упала с дерева… и она умерла передо мной на траве, я понял, что есть способ получить все, что я хочу… главное – действовать осторожно и терпеливо. После того дня… ни один из них не чувствовал себя в безопасности.

– А тот бродяга на пустоши? Вы убили и его тоже? – вдруг вспомнил Ратлидж.

– Ну да, бродяга… Я боялся… ведь Ричарда, понимаете ли, так и не нашли… я думал, что он когда-нибудь вернется… да. – Он по-прежнему сгибался пополам, обняв себя и морщась от боли, которая не отпускала его.

Вдали послышались голоса.

Кормак вскинул голову и посмотрел на Ратлиджа в упор:

– Лучше убейте меня сейчас. Если не убьете, я уничтожу вас в зале суда. Во всем обвинят вас… до того, как со мной будет покончено…

На долю секунды Ратлиджем овладело искушение поймать Кормака на слове. Ратлидж придушил свое желание, полицейский в нем наголову разбил солдата, который быстро подсчитал все за и против. Он услышал, как заворчал Хэмиш, когда полицейский победил. От удовольствия или сожаления? Ратлидж так устал, что ему было все равно.

– А может, судья с радостью вынесет смертный приговор безродному ирландцу, который ухитрился обмануть половину Сити? – ответил Ратлидж и медленно, с трудом встал на ноги. Сначала потянулся к руке Кормака, но потом передумал, схватил его за воротник и швырнул на колени.

Кормаку с трудом удалось встать. В последний миг он собрал все силы, выпрямился и посмотрел Ратлиджу в глаза.

Люцифер побежден, но не сломлен… Пока еще не сломлен.

Ратлидж увидел вдали фигуру констебля Долиша; он смотрел на них сквозь завесу дождя и кричал:

– По-моему, они там!

Инспектор Харви побежал к ним. За ним по пятам следовали Смедли и Рейчел. У Рейчел что-то было в руках – Ратлиджу показалось, что пледы. Внезапно она поскользнулась и съехала вниз.

Кормак развернулся к ним лицом. Он только улыбнулся, когда Харви защелкнул наручники на его мокрых запястьях. Наблюдая за происходящим, Ратлидж со всей силы обхватил себя руками. Судебный процесс в самом деле будет ужасным. Трагедия, по мнению Ратлиджа, заключалась в том, что убийцу невозможно обвинить в том, что он обрек многих людей на мучения. Его приговорят только за гибель тех, кого он уничтожил. Смедли прав: для жителей Боркума ничего еще не кончено. Как не кончено для Рейчел и Сюзанны. И даже для Оливии, Николаса и Розамунды…

«И для тебя тоже. Готовься к бою в суде», – предупредил Хэмиш.

«Пусть только попробуют!» – ответил Ратлидж.