Энн Перри - Улица Полумесяца

– Могу себе представить, – согласился супер– интендант. – А Темза вас никогда не привлекала?

Фотограф выпятил губы и покачал головой.

– Нет, лично меня – никогда. Некоторым нравится… и получается тоже весьма интересно. Один мой коллега, Джон Лоулесс, сделал несколько отличных работ. Специализируется, знаете ли, на фотографиях детей и нищих. Снимает разные сюжеты, в том числе людей, плещущихся в воде, играющих или катающихся на прогулочных лодках… – Его лицо вдруг помрачнело, и он добавил: – И, разумеется, бедняга Кэткарт. Он даже обзавелся особняком на берегу Темзы. Чудесные возможности. – Джеффри задумчиво нахмурился. – Так что же вы хотите узнать, сэр? Не связано ли это с кончиной Кэткарта?

– Увы, к сожалению, связано, – признался Питт, после чего достал театральную программу с портретом Орландо и показал ее Лайнхэму.

Тот лишь на мгновение задержал на нем взгляд и опять посмотрел на Питта.

– Да, – тихо произнес он, – это тот самый молодой человек. Надеюсь, он ни в чем серьезном не замешан? Он выглядел вполне… сдержанным и благопристойным.

– В каком он был настроении? Прошу вас, постарайтесь вспомнить поточнее, – попросил суперинтендант.

– Он был расстроен, крайне расстроен, – без колебаний ответил Лайнхэм. – Нет, он хорошо скрывал свои чувства, но, очевидно, что-то сильно тревожило его. Не скажу, что именно, конечно. Но я решительно не мог представить, чтобы кто-то мог убить из-за фотографии… даже страстно увлеченные мастера, как некоторые из нас. Ему просто хотелось узнать о приемах, манере – в общем, о разных стилях… и ничего более. И он ни разу не упомянул Кэткарта.

– В этом я и не сомневался. Не думаю, что в то время он даже знал его имя. Вы посоветовали ему что-нибудь, мистер Лайнхэм?

Фотограф, слегка сжав губы, очень твердо взглянул на полицейского, хотя в глазах у него плескалась тревога.

– Я порекомендовал ему посетить выставку в Уорвик-сквер, – ответил он. – Репродукции, но очень качественные. Мне подумалось, что там у него будет возможность посмотреть лучшие образцы запечатленных водоемов, с оригинальной игрой света и прочими достоинствами. Неужели я мог… как-то… спровоцировать это… преступление, сэр? Я глубоко сожалею, если это так.

– Нет-нет, – заверил его Питт. – Если б он ничего не узнал у вас, то мог бы узнать у кого-то другого. Не корите себя за обычную любезность.

– О боже! – Джеффри покачал головой. – Боже… Он казался таким приятным молодым человеком… Искренне сожалею!

Питт и Телман прибыли в Уорвик-сквер тем же вечером, как раз незадолго до закрытия выставки. Им понадобилось всего минут двадцать, чтобы пройтись по полудюжине залов и бегло посмотреть подборки фотографий. Их интересовали в основном работы с портретами женщин и с водоемами, а также стилизованные сюжеты в духе символизма и романтизма.

– Вот эта похожа на картину… какого-то художника, верно? – сразу же заявил Сэмюэль, кивнув на фотографию сидевшей в лодке девушки с распущенными по плечам волосами и с плывущими в воде цветами.

– Милле, – просветил его начальник. – Верно, похожа.

– Только эта жива и сидит, – прибавил инспектор.

– Но есть сходные нюансы.

Питт пошел дальше. Здесь Орландо Антрим мог легко выяснить имя Кэткарта. Оно четко значилось на табличках под полудюжиной фотографий, причем ниже был приведен и соответствующий адрес, на тот случай, если кто-то захочет воспользоваться его профессиональными услугами. Все эти фотографии отличались характерными особенностями и производили сильное впечатление, а на одной из них даже использовалось то самое бархатное платье с оригинальной вышивкой, но еще не разорванное – в нем снялась стройная девушка с длинными темными волосами.

Томас попытался представить, что подумал Орландо, узнав не только, кто сделал ту фотографию, но и где он живет. Вид того же самого платья рассеял все его сомнения. Что он мог задумать тогда?

– Неужели это оно? Оно самое! – воскликнул Телман в полнейшей уверенности. – Бедняга… – Его голос исполнился жалости.

– Да, – тихо согласился Питт.

– Стоит ли нам поинтересоваться, видели ли его здесь?

– Конечно, – буркнул суперинтендант, погрузив руки в карманы.

В зале топтался охранник: в его обязанности входило следить за тем, чтобы никто не попортил или не украл экспонаты. Он вспомнил Орландо Антрима, хотя, конечно, не знал его имени. Но этого было достаточно.

Пройдясь по холодным вечерним улицам, Питт нанял одноколку, все раздумывая по пути домой, что он мог бы сделать на месте молодого артиста.

Как он мог бы поступить? Орландо пребывал в смятении – эта рана могла причинять нестерпимые страдания, и он чувствовал себя преданным. Возможно, он не винил Сесиль. Он мог еще искать причину для ее оправдания. Должно быть, она чего-то боялась, или ее вынудили сняться в таком виде. Возможно, она не виновата, а виноват Кэткарт. Антрим узнал, где его найти, и смог уже составить план дальнейших действий. Он намеревался отомстить ему, возможно, даже убить. И, наверное, принял какие-то меры предосторожности.

Теперь Орландо мог выяснить все подробности о Кэткарте… но осторожно. Он мог почерпнуть более или менее известные сведения из газет, из рекламных объявлений фотографических услуг. Мог бы даже послать фотографу письмо, договориться о встрече, чтобы с уверенностью застать его дома. Если артист и позаботился об этом, то, очевидно, уничтожил обличающую его улику.

– Завтра хорошо бы выяснить, не расспрашивал ли он кого-то из соседей о Кэткарте и его привычках, – сказал сам себе Питт.

– И где он раздобыл орудие убийства, – добавил Телман. – Кто-то мог видеть его. Полагаю, надо просто основательно все выяснить и всех допросить.

– Да… полагаю, надо.

Этот план не доставил полицейским ни радости, ни удовлетворения; осталось лишь ощущение трагической ситуации.

Томас провел беспокойную, безрадостную ночь. Без Шарлотты и детей дом казался гнетуще холодным, несмотря на то что Питт затопил кухонную плиту. Мрак действовал подавляюще, и суперинтендант не ждал больше писем из Парижа, поскольку через пару дней Шарлотта уже должна была вернуться домой, если благоприятная погода позволит ей пересечь Канал. До сих пор он даже не пытался облечь в слова тревожные мысли, но сознавал, что будет счастлив, когда она благополучно сойдет на берег Англии. А через пару дней после этого должна была вернуться и Грейси с детьми. Дом снова оживет и потеплеет, наполнится шумом голосов, перестуком шагов, смехом и болтовней, а также запахами мастики, свежей выпечки и чистого белья.

А пока Томас пройдет по следам Орландо Антрима и найдет доказательства того, как тот убил Кэткарта, и уж тогда ему придется пойти и арестовать актера. На душе Питта тяжелым камнем лежал гнев на Сесиль. Высокомерная уверенность относительно средств борьбы, не позволившая ей задуматься о последствиях, погубила ее же сына. Полицейский сердился на нее за то, что она сделала, а также за то, что пробудила в нем острое сочувствие. Сможет ли сам Томас когда-нибудь – безрассудно – бороться за свои убеждения, преследуя справедливость или выясняя правду, поставив при этом своих детей в такое же положение? Им тоже владели сильные чувства – возможно, и их последствия будут так же кардинальны.

В начале десятого утра они встретились с Телманом за мостом в Баттерси. Инспектор пришел туда раньше, и его одинокая фигура в пальто с поднятым воротником и в надвинутой на лоб шляпе темнела в поднимающемся от реки тумане. Питт сомневался, что его коллега успел позавтракать.

– Я вот что подумал, – сказал Сэмюэль, едва заслышав шаги начальника и увидев его. – Антриму не нужно было спрашивать, где живет Кэткарт, – адресок-то он уже узнал. И вряд ли ему захотелось бы открыто выяснять что-то о его домочадцах.

– Домочадцах? – удивленно переспросил Питт.

– Ну да! – слегка дрожа, нетерпеливо продолжил Телман. – Не станет же человек расправляться с кем-то, если думает, что в доме живет слуга, способный прийти на помощь хозяину, или даже служанка, которая может запомнить его или разораться и взбаламутить всю округу, испортив ему всю обедню. Во-первых, он мог просто разведать, нет ли поблизости соседей, и придумать, как ему незаметно проникнуть в дом, а потом удалиться.

– Да, вы правы, – сразу согласился Томас, убыстряя шаг.

Он задумчиво молчал, размышляя, сразу ли Орландо решил использовать платье и наручники или же эта мысль посетила его, только когда он обнаружил их в доме Кэткарта.

– И какое, интересно, оружие он намеревался пустить в ход? – мрачно спросил Сэмюэль, пока они шли рядом по улице к дому убитого фотографа в сторону реки. – Или его вовсе не было и обычная драка случайно закончилась убийством?

Питту не хотелось задаваться таким вопросом, хотя он неизбежно всплывал в обсуждении этого дела. И для ответа на него требовалось выяснить время выбора оружия.