Нора Робертс - Иллюзия

— Уж если пропускать, то вместе. Я иду с тобой.

— Тебе необязательно… — Она не договорила и пожала плечами. Разумеется, он пойдет с ней. Как же иначе? — Кстати, ты здорово его свалил.

— В юности я тоже играл в футбол.

— Ах, да, в ирландский футбол. У тебя несомненный талант.

— Чувствую его каждой косточкой, — сказал Рорк и несколько раз согнул и разогнул пальцы. — Это все равно что налететь на бетонную стену.

Ева взяла его руку и внимательно осмотрела.

— Похоже, что пузырь со льдом понадобится не мне одной.

— Лично я предпочел бы стакан виски.

— Отлично тебя понимаю. В любом случае шоу получилось что надо.

— Это точно. Думаю, это дело стоит отпраздновать. Если не сегодня, то в самые ближайшие дни.

С этими словами Рорк встал, протянул ей руку, помогая подняться, после чего легонько потрогал разбитыми пальцами синяк у нее на щеке. Они улыбнулись друг другу.

— Даллас! — окликнула Еву Пибоди. В руках она держала ее туфли. — Ой, тебя ударили?! С тобой все в порядке? Вернее, с вами обоими?

— Не волнуйся. Более-менее. Мы сейчас выйдем через черный ход. Надо закончить дела с Фраем.

— Я с вами!

— Нет, ты останешься здесь. Оставляю театр под твою ответственность. Успокоишь народ, проследишь, чтобы этой дуре Кандиде никто не вмазал в отместку.

— Но…

— С Фраем я разберусь сама. Здесь мне делать нечего, в отличие от тебя. Будешь здесь главной. Как только я освобожусь, сразу поставлю тебя в известность. Если хочешь, можем вместе посетить вечеринку. Но все остальное подождет до понедельника.

— Поняла.

— Александер?

— Бакстер и Трухарт его уже взяли. Он едва не обделался.

— Жаль, что я это пропустила.

— Да! Вечер что надо!

— Это верно. Вечер что надо, — согласилась Ева. Взяв Рорка за здоровую руку, она кое-как засунула ноги в высоченные шпильки. — И в целом все прошло в соответствии с планом.

Рорк рассмеялся и легонько пожал ей руку.

— В целом — да.

Держась за руки, они вышли через черный ход.

Ева сидела напротив Фрая в комнате для допросов. Преступника пришлось заковать в специальные усиленные наручники и кандалы, которые, в свою очередь, цепями крепились к полу.

По словам Рейнеке, Фрай отбивался как обезумевший великан, и упирался на каждом шагу.

— Александер все валит на тебя, — сказала ему Ева. — По его словам, ты действовал по собственной инициативе, угрожал ему, вымогал у него деньги. Скажи, это соответствует истине?

Фрай промолчал.

— Ты хочешь, чтобы он вышел сухим из воды? — Это, конечно, полная чушь, она нарочно брала Фрая на испуг. Александеру тоже светит нехилый срок, о чем она только что поставила в известность его адвокатов и его самого. Остаток своих дней этот мерзавец проведет за решеткой. — Может, ты все-таки расскажешь мне, как это дело смотрится с твоей стороны?

Фрай упорно хранил молчание. Ева откинулась на спинку стула.

— Ну, хорошо, тогда я расскажу тебе то, что известно мне. То, что я могу доказать. То, за что тебя самого упекут в железную клетку, в которой тебе гнить до конца дней. Тебе светят три пожизненных срока. С помощью Мило Истона и по приказу Стерлинга Александера ты похитил Марту Дикенсон. Ты силой затащил ее в пустую квартиру под новой штаб-квартирой компании, устроил ей допрос с пристрастием, бил и мучил, после чего свернул ей шею. Теперь Александер утверждает, что последнее целиком и полностью — твоя собственная инициатива. Истон говорит, что не знал, что там происходило. Что скажешь ты?

Молчание.

— Я могу точно так же напомнить тебе подробности двух других твоих преступлений. И вновь, по словам Александера, никаких приказов с его стороны не было. Мило тоже твердит, что знать ничего не знал, а ты действовал самостоятельно. Если ты не скажешь мне свою версию, на тебя навесят все. Что касается этих двоих, то им в худшем случае светит срок за мошенничество. Неужели ты настолько глуп?

Глаза Фрая вспыхнули яростью.

— Вот только не надо называть меня глупым!

Это были первые слова, которые Ева услышала от него с момента ареста. И тотчас поняла, где его самое уязвимое место.

— Я не назвала, я спросила. Если ты будешь упорствовать и дальше, пока Александер будет вешать на тебя всех собак, то ответ на мой вопрос положительный. Я знаю, что он нанял тебя. Знаю, что он тебе платил. Знаю, что он тебе приказывал. Так докажи мне, что ты не глуп. Докажи, что ты не собираешься спокойно сидеть, пока он старается вывалять тебя в дерьме.

Ева подалась вперед.

— Какое он имеет право делать из тебя козла отпущения? Это он, а не я, считает, что ты глуп, и при этом мы оба знаем, что именно он отдавал тебе распоряжения. Ты всего лишь делал порученное тебе дело. Ты всего лишь выполнял его приказы.

— Он сказал, мол, схвати эту бабу, вытяни из нее, что она знает и что успела сделать. Забери у нее документы и сделай так, чтобы она больше не вякала. Избавься от нее. Я лишь решал, как это сделать.

— Понятно, — бесстрастно произнесла Ева и снова откинулась на спинку стула. — В общем, ты решал за себя. Сколько же он заплатил тебе за то, чтобы схватить ее, допросить и убить?

— Двадцать пять тысяч налом, — сказал я ему. — Он, как обычно, попытался скостить сумму. Но я ему снова: — Двадцать пять кусков налом. — Я же не дурак.

— Это точно. — А про себя подумала: идиот. — Как обычно? То есть он и раньше прибегал к твоим услугам, если хотел от кого-то избавиться?

Фрай промолчал, и Ева понимающе кивнула.

— Тут прослеживается закономерность. Правда, закономерность Александера. Пусть кто-то сделает за него грязную работу, причем за гроши. А сам он здесь ни при чем, он же умный.

— Он платил мне за то, чтобы я их попугал. Например, избил или сломал руку.

— То есть в случае с Мартой Дикенсон, Александер впервые нанял тебя именно для убийства?

— Это стоит дороже. В два раза дороже, сказал я ему. Затем я взял ее вещи, ее пальто. Хорошее такое пальто. Чтобы все подумали, будто это ограбление. Вам бы ни за что не узнать, что там было на самом деле, если бы не этот засранец Мило.

— Да, ты постарался, чтобы все приняли это за ограбление. Весьма дальновидно с твоей стороны. А вот Александер дурак. Он велел тебе это сделать в том месте, которое напрямую связано с ним самим. Здесь ты ни при чем, это не твоя вина. А как с Парзарри? Какая договоренность была насчет него?

— Он…

— Кто — он?

— Александер, кто же еще. Он сказал, мол, бухгалтера нужно пустить в расход. Слишком много знает. Александер тогда сказал мне так: «Выясни, проболтался он или нет, и избавься от него». Я ему в ответ: «Это будет дороже. Он как-никак мужик. С мужиком сложнее, чем с бабой. Так что это дело стоит других денег».

Ева кивнула, как будто воздавая должное его деловой хватке.

— Все верно. Ты делаешь работу, ты называешь цену. И сколько же?

— Тридцать тысяч. Он, конечно, ни в какую. Но и я стою на своем. Тридцать кусков, и ни центом меньше. В общем, пришлось ему раскошелиться. Ведь мне еще нужно было придумать, как пробраться в эту гребаную «Скорую» и все такое прочее. И тогда я сказал ему, мол, гони ко мне Мило. А это дополнительное бабло. Но куда деваться. Заплатил. Сказал: «Главное — результат», все остальное — на мое усмотрение.

— С Ингерсолом была та же история?

— Он смотрел на меня как на дерьмо. Звал меня Буббой. Я ему не Бубба! — заявил Фрай, и его щеки вспыхнули злобным румянцем. — Я не работал на него, он же вел себя так, как будто я у него мальчик на побегушках. Александер сказал, что от него тоже нужно избавиться. Я потребовал с него тридцатник, хотя сделал бы и за меньшее. Потому что у меня давно чесались руки. Ингерсол насмехался надо мной, смотрел на меня сверху вниз, как на дурака. Я не дурак.

— То есть Стерлинг Александер нанял тебя, заплатив двадцать пять тысяч за убийство Марты Дикенсон, тридцать — за убийство Парзарри и тридцать — за Ингерсола. Так?

— Я же вам сказал. Он говорил — избавься, я называл цену.

— Понятно. А зачем тебе понадобилось нападать на меня и на мою помощницу?

— Александеру не нравилось, что вы водите носом, что задаете вопросы. Сказал, что вы с вашей помощницей — две любопытные сучки. Особенно вы, потому что замужем за богатым парнем и теперь считаете, будто вы ему ровня. Он сказал мне: «Убери их обеих, и главное, побыстрее». Я ему: «Это копы. Так что гони шестьдесят тысяч. Тут продешевить нельзя». Он мне: «Пятьдесят». Пятьдесят так пятьдесят, тоже хорошие деньги. Но вы почему-то не упали. Хотя должны были. Зато мне скорости не занимать. Я всегда бегал быстро.

Ева не стала поднимать тему мальчонки, которым он бросил в нее. Как-нибудь в другой раз.

— Ты промазал.

— Он сказал, мол, гони деньги назад, а я ему: «Я же еще не закончил». Мне не понравилось, как он тогда посмотрел на меня. Такой в два счета пришлет кого-нибудь по мою душу, подумал я. Или же меня кто-то тогда углядел и теперь настучит на меня. В общем, нужно делать ноги. Как ни хороша моя хаза, а придется ее менять. Да и дело закончить тоже нужно. Раз начал, доводи до конца, тем более что деньги уже в кармане.