Энн Перри - Реквием в Брансвик-гарденс

Шарлотта снова указала рукой в сторону писем, коснувшись чашки рукавом халата, и добавила:

– Возможно, они были написаны каким-нибудь ранним святым, или отпавшим от веры, или же введенным во искушение некоей злосчастной особой, вне сомнения, помеченной клеймом вечной грешницы, благодаря способности совратить даже святого с истинного пути. Но кем бы ни был автор, мы найдем оригинал, с которого были переведены эти отрывки.

Она подвинула к мужу письма. Лицо ее светилось уверенностью.

Неторопливо приняв бумаги, Томас тоже разложил их парами, сравнивая указанные женой отрывки. Шарлотта была права. Все они различным образом выражали одни и те же мысли, или же их произносили два персонажа, полностью различных в своем восприятии, в чувствах, в использовании слов… во всем том, как они видели и воспринимали мир внутри себя и снаружи.

– Да… – проговорил мужчина, ощущая быстро крепнущую уверенность. – Да… ты права! Рэмси и Юнити никогда не любили друг друга. Эти письма являют собой еще один предмет, в отношении которого они так и не смогли договориться. Он воспринимал их как проявление божественной любви, а она видела в них страстную любовь между мужчиной и женщиной и толковала текст подобным образом. Он сохранил их, поскольку письма относились к теме его работы.

Шарлотта улыбнулась мужу:

– Именно. В таком свете они обретают бесконечно больше смысла. Мысль о том, что Рэмси мог быть отцом ее ребенка, следует выбросить из головы. – Она взмахнула рукой, словно отбрасывая что-то, и едва не сбросила на пол молочный кувшин.

Питт переставил посудину в более надежное место.

– Тогда остается Мэлори, – нахмурилась его супруга. – A он клянется, что не выходил из зимнего сада и не видел там Юнити… Хотя мы знаем, что в это самое время, пока он находился в саду, она заходила туда, благодаря пятну, оставшемуся на ее туфле.

– И он в это время не выходил из зимнего сада, – согласился Томас, – потому что на его ботинках пятна отсутствуют.

– Ты проверил это?

– Ну, конечно. И то же самое сделал Телман.

– Значит, она вошла в сад… a он не выходил оттуда… значит, он солгал. Почему? Если он мог доказать, что не выходил из зимнего сада, какая разница, входила она туда, говорила с ним или нет?

– Никакой, – согласился Питт, прикладываясь к чаю. Он вдруг почувствовал голод. – Не сделать ли мне тосты?

С этими словами он встал.

– Ты сожжешь их, – проговорила Шарлотта, также вставая. – Может быть, будет лучше, если я приготовлю завтрак? Яйца будешь есть?

– Да, будь добра. – Полицейский немедленно с улыбкой сел.

Миссис Питт бросила на него взгляд, говоривший, что она прекрасно поняла его уловку, однако охотно приготовит завтрак, но после того, как он снова разведет огонь.

Лишь через полчаса, когда они смаковали бекон, яйца, тосты и мармелад, Шарлотта возвратилась к теме.

– Однако пока что все это не имеет особого смысла, – проговорила она с набитым ртом. – Впрочем, если мы сумеем найти оригиналы этих писем, то, по крайней мере, сумеем доказать, что между Рэмси и Юнити не было никакой любовной интриги. Даже если не считать того, что тогда мы еще больше приблизимся к истине, сама честь требует от нас сделать это. Семья Парментеров убита горем. Миссис Парментер должна ощущать себя полностью преданной. Я не пережила бы, если бы вдруг обнаружилось, что ты способен писать подобные письма кому-нибудь, кроме меня.

Питт едва не поперхнулся беконом.

Его супруга залилась смехом.

– Ладно, такой стиль совершенно не отвечает твоей природе, – согласилась она.

– Совершенно… – булькнул он, с трудом проглотив очередной кусок.

– Однако нам нужно съездить к Парментерам и посмотреть, – руководящим тоном проговорила миссис Питт, берясь за чайник.

– Да, завтра я отправлю Телмана сделать это.

– Телмана! Он не узнает написанное клириком любовное послание даже в том случае, если оно окажется у него под носом!

– Вполне возможно, – сухо промолвил полицейский.

– По-моему, надо ехать нам с тобой. Сегодня как раз будет вовремя.

– Но сегодня воскресенье! – запротестовал Томас.

– Я знаю это. Наверное, у них никого не окажется дома.

– Наоборот, все будут дома!

– Ты не прав. Это же церковное семейство. Все они будут на воскресной службе. Возможно, будут отпевать Рэмси. Они все должны при этом присутствовать.

Питт медлил. Он хотел провести этот день в покое – дома, с женою и детьми. Но, с другой стороны, если они сумеют найти письма, это докажет, что Рэмси неповинен хотя бы в супружеской измене. Что, впрочем, теперь не особо важно. Однако чем дольше размышлял суперинтендант, тем больше хотелось ему немедленно установить истину. Поиск ее можно было отложить на завтра и заняться им, когда вся семья будет находиться дома. Однако в таком случае присутствие его в доме сделается более явным и более болезненным для всех. A сам он не получит от сегодняшнего дня никакого удовольствия, так как мысли его все равно будут устремляться к Рэмси Парментеру до тех пор, пока вопрос не найдет разрешения.

– Да… наверное, ты права, – согласился Томас, доедая последний ломтик бекона и протягивая руку к тостам и мармеладу. – Действительно, все можно сделать сейчас, не дожидаясь завтрашнего дня.

Шарлотта даже не представляла себе, что она может остаться на Кеппель-стрит, когда ее муж отправится в Брансвик-гарденс. Он же не сумеет правильно обыскать кабинет без нее! Так что вопрос о том, чтобы ей туда не ехать, даже не возникал.

Около парадной двери дома Парментеров они оказались без четверти одиннадцать, в самое удобное время для того, чтобы никого не застать дома – хозяева должны были уже находиться или в церкви, или на пути к ней. Дворецкий впустил их, проявив лишь легкое удивление при виде жены полицейского.

– Доброе утро, Эмсли, – с широкой улыбкой поздоровался Питт. – Сегодня за завтраком мне пришло в голову, что некие письма, способные уличить мистера Парментера в недостойном поведении, на самом деле могут иметь совершенно другое и вполне невинное объяснение.

– В самом деле, сэр? – Лицо домоправителя просветлело.

– Да. Идею подсказала мне миссис Питт. Эта область знаний знакома ей, и поэтому я взял ее с собой, чтобы рассмотреть все подробнее. Если вы разрешите мне войти в кабинет мистера Парментера, я поищу в его бумагах оригинал. Тогда наше предположение можно будет считать доказанным.

– Да-да, конечно, сэр! – бодро отозвался Эмсли. – Боюсь, что все члены семьи сейчас находятся в церкви, мистер Питт. Сегодня там поминальная служба по мистеру Парментеру, и, скорее всего, она закончится нескоро, сэр. Могу ли я предложить вам чем-нибудь подкре питься? – Затем он повернулся к Шарлотте: – А вам, мэм?

Молодая женщина очаровательно улыбнулась дворецкому:

– Нет, благодарю вас. Нам лучше всего немедленно приступить к делу. Если мы успеем выяснить все до возвращения родных покойного, это станет для них самой приятной новостью.

– Действительно, мэм, надеюсь на это! – С этими словами дворецкий отступил к лестнице, учтиво приглашая гостей войти, a затем с легким поклоном извинился.

Питт поднимался первым. Супруга следовала за ним, разглядывая этот необычайный холл с его мозаичным полом, яркими плитками на стене первого этажа и поддерживающими площадку коринфскими колоннами. Обстановка здесь воистину была невероятной. Росшая в горшке огромная пальма под верхним пролетом перил, в сравнении с остальной обстановкой, казалась совершенно обычной. Она стояла непосредственно под тем местом, где должна была находиться Юнити, когда ее толкнули. Шарлотта не стала торопиться следом за мужем, с ходу направившимся в кабинет. Она решила догнать его чуть позже.

Повернувшись, миссис Питт посмотрела сверху лестницы на холл. Он был прекрасен, однако она не могла представить себе это помещение в качестве жилого. Какая же бурная страсть должна была поселиться в этом доме, чтобы вызвать подобный взрыв, закончившийся двумя смертями!.. Какая любовь – и какая ненависть…

Томас и Доминик совместными усилиями сумели много рассказать ей о мисс Беллвуд, и Шарлотта почти не сомневалась в том, что не полюбила бы эту женщину, если бы была с ней знакома. Однако характеру покойной были присущи и некоторые восхищавшие миссис Питт черты, и она в известной степени понимала владевшую Юнити неудовлетворенность, ощущала ту надменную снисходительность, которая заставила ее нанести ответный удар. Терпеть несправедливость невозможно.

Однако Беллвуд изгнала из своего чрева ребенка Доминика. Этого Шарлотта понять не могла, тем более что Кордэ находился рядом и готов был жениться на ней. Аборт был сделан не из страха, отчаяния или ощущения того, что ее предали.

Что же было назначено ребенку, которого эта девушка носила в момент гибели? Намеревалась ли она вытравить и его? Юнити была по меньшей мере на третьем месяце и должна была осознавать собственное положение. Миссис Питт вспомнила свои собственные беременности – сперва Джемаймой, потом Дэниелом. Тошнило ее не так уж часто, однако головокружение и дурнота на третьем месяце стали слишком заметны, чтобы усомниться в их причине или проигнорировать их. Сперва она не толстела, однако к третьему месяцу талия ее округлилась. Происходили и другие изменения, более интимного плана.