Джон Вердон - Зажмурься покрепче

— Представь, что это была кровь, собранная для анализа за два дня до этого. Эштон вполне мог отменить назначенный визит и сам взять у нее кровь. Или мог как-нибудь по-другому забрать пробирку. Мачете можно было оставить в роще рано утром, до свадьбы. Полить его кровью, вынести через заднее окно домика, чтобы пара капель осталась на подоконнике, а затем провернуть трюк с феромоновым следом и вернуться в домик. Камеры тогда еще не включили или даже не установили, так что они и не зафиксировали, что кто-то мелькает между деревьев.

— По-моему, ты кое-что упускаешь. Все-таки если отрубить человеку голову, кровища хлещет как фонтан. Как он не запачкался? Я помню, что в отчете значилось, что почему-то только одна сторона ее тела была испачкана, и я сам предположил, что убийца заслонился отрубленной головой. Но так, чтобы вообще не замараться?..

— Так может, он и замарался.

— Но никто не заметил?

— Опять-таки, вспомни запись, Джек. Эштон был в черном костюме. Вот он выходит и падает в цветочную клумбу. С землей и розами. У роз — шипы. Да он после этого падения выглядел как бомж! Какие-то добрые гости отвели его в дом, и стопудово он первым делом пошел умываться. А в процессе ему бы ничто не помешало избавиться от ножа, а потом, может, даже переодеться в похожий костюм, на котором немножко земли, но никаких улик. Чтобы выглядеть потрепанным, но невинным.

— Черт, — пробормотал Хардвик. — Думаешь, все так и было?

— У меня нет достаточных причин так думать, Джек. Но да, я так думаю.

— А мне что-то не верится.

— Потому что звезда психиатрии не может быть психопатом-убийцей?

— Нет, как раз это я себе представляю.

— Тогда что тебя смущает?

— Ну, если Флореса не было в домике, когда Джиллиан убили, то где он был-то?

— Возможно, он был уже мертв, — сказал Гурни. — Эштон мог убить его и спрятать тело, чтобы выглядело, будто убийца сбежал. А возможно, я брежу, и в этой теории полно дыр, как и во всех остальных теориях в этом деле…

— Короче, ясно одно: либо Эштон первоклассный преступник, либо невинная жертва первоклассного преступника, — подытожил Хардвик и посмотрел на экран. — Но вообще для человека, у которого рушится мир, у него подозрительно спокойный вид.

— Да, в нем ни отчаяния, ни безнадеги, — согласился Гурни.

— И как это понимать?

— Возможно, низкая ригидность аффекта. А может, спокойствие напускное.

— Как думаешь, зачем он хотел, чтобы мы за ним понаблюдали? — спросил Хардвик.

Эштон между тем плавно передвигался по залу с гордой и даже властной осанкой, словно гуру, шествующий между учениками. Уверенный, невозмутимый, излучающий с каждой секундой все больше удовлетворенности. Так выглядят люди силы, люди значительные. Кардиналы эпохи Возрождения. Американские президенты. Рок-звезды.

— До чего ж он все-таки многогранная личность, — удивился Гурни.

— Не то многогранная личность, не то кровавый психопат, — заметил Хардвик.

— Да, надо определиться.

— Как же тут определишься?

— Нужно упростить уравнение, которое мы все это время решаем.

— Как?

— Предположим, Эштон действительно убил Джиллиан.

— А Флорес, типа, ни при чем?

— Предположим, — повторил Гурни. — Что следует из такого расклада?

— Что Эштон врет как дышит.

— Тогда логично считать, что он врал и по другим поводам тоже, а мы все это время не замечали.

— Врал насчет Флореса?

— Да, — кивнул Гурни и вдруг задумчиво нахмурился. — Насчет Флореса, да-да…

— Ты чего скривился?

— Да я так… задумался…

— Делись.

— Слушай, а вдруг… а вдруг…

— Что, что «вдруг»?

— Подожди минутку… — Гурни замолчал.

Его ум погрузился в размышления.

— Не томи! — воскликнул Хардвик.

— Пытаюсь свести уравнение… упростить… максимально упростить…

— Черт, как я ненавижу, когда ты начинаешь мысль и не договариваешь!

Неужели все может объясняться так легко?

Но почему нет? Возможно, все дело именно в том, что ответ всю дорогу был прост! Как же он раньше этого не понял?

Гурни рассмеялся.

— Чтоб тебя разорвало! — прорычал Хардвик.

Раньше он этого не понял, потому что все время искал недостающее звено. И не нашел. Разумеется, не нашел, потому что недостающего звена не было. Зато было лишнее: то, что всю дорогу мешалось и с самого начала скрывало правду. Звено, специально придуманное, чтобы правда осталась неизвестной.

Хардвик раздраженно таращился на него. Гурни улыбнулся:

— Знаешь, почему Флореса так и не нашли после убийства?

— Потому что его тоже убили?

— Не думаю. Я вижу три варианта: первый — что он сбежал, как и предполагалось. Второе — что его убил тот же, кто убил Джиллиан Перри. И третий — что Флореса не существовало.

— Ну что ты несешь?

— А ты представь, что никакого Гектора Флореса нет и не было. Что его придумал Скотт Эштон.

— Но о нем было столько разговоров…

— Эштон мог сам распускать слухи.

— Думаешь?

— Почему нет? Хорошие истории быстро расходятся и начинают жить собственной жизнью, как ты сам подметил. Возможно, у всех сказок был один и тот же источник.

— Постой, но люди собственными глазами видели Флореса в машине с Эштоном.

— Они видели какого-то мексиканца в соломенной шляпе и черных очках. Это мог быть кто угодно, Эштон мог заплатить случайному нелегалу, чтобы тот с ним прокатился.

— У меня сейчас взорвется мозг.

— Неужели не понимаешь? Эштон мог сочинить сценарий про Флореса от начала до конца и позаботиться, чтобы поползли слухи. Там ведь было из чего расти слухам. Чудесный трудолюбивый мексиканец! Учится с поразительной скоростью! Человек невероятного таланта! Фактически Золушка в штанах. Любимый ученик, доверенный помощник и просто замечательный парень, а также чудак, стоявший голым на одной ноге в садовом павильоне. Истории одна другой краше, так и хочется кому-нибудь пересказать. Скажешь, нет? Эштон подсадил соседей на словесное «мыло» и скармливал им серию за серией, а они все обсуждали, домысливали, пересказывали друг другу и чужим… И несуществующий Гектор Флорес внезапно стал реальнее многих живых людей, главным героем Тэмбери.

— А кто стрелял в чашку?

— Тоже Эштон. Выстрелил, спрятал винтовку, заявил о краже. Разве не правдоподобно, чтобы спятивший мексиканец украл дорогущую вещь перед побегом?

— Слушай, но на записи, в самом начале, Эштон ходил в домик, чтобы поговорить с Флоресом. И когда он постучал в дверь, было слышно, как кто-то негромко ответил: «Está abierto». Если это был не Флорес, то кто?

— Эштон мог произнести это сам. Он же стоял спиной к камере.

— Хорошо. А как же девицы в Мэйплшейде? Которые якобы разговаривали с Флоресом?

— Вот именно что «якобы». Те, кто с ним разговаривал, либо мертвы, либо исчезли. Тогда откуда мы знаем, что кто-то с ним разговаривал? У нас нет ни одного свидетеля, который общался бы с Флоресом лицом к лицу. Тебе это не кажется странным?

Они секунду смотрели друг на друга, потом синхронно перевели взгляд на экран, где Эштон разговаривал с двумя девушками, показывая на разные части церкви и что-то объясняя. Он выглядел расслабленным и чуть торжественным, как генерал в день сокрушительной победы над врагом.

Хардвик покачал головой:

— Думаешь, Эштон реально сочинил эту жуткую многоходовку, придумал персонажа и каким-то образом три года держал всех в уверенности, что персонаж реальный? И все ради того, чтобы было на кого свалить убийство на случай, если он когда-нибудь женится и захочет кокнуть благоверную? По-моему, это чушь.

— В такой трактовке звучит как чушь, да. Но он мог придумать Флореса для какой-то другой цели.

— Например?

— Не знаю. Цель должна быть более прагматичной. И более важной.

— Ну как-то не клеится, Гурни. А как же Скарды? Как же теория, что Леонардо переоделся Флоресом и вербовал девчонок в Мэйплшейде, обещая им деньги и приключения после выпускного? Если Флореса не было, весь сценарий с сексуальным рабством рассыпается.

— Нужно подумать, — ответил Гурни. Это действительно был важный вопрос: как быть с теориями, основанными на идее, что Флорес — это Леонардо Скард, если никакого Флореса не существовало?

— Кстати! — вспомнил Гурни. — Ты при оружии?

— Всегда, — отозвался Хардвик. — Без него как-то голени неуютно. Как по мне, то огнестрел при решении проблем помогает не хуже, чем мозг. А что такое? Хочешь устроить движуху?

— Нет, для движухи пока не время. Надо все-таки сперва понять, что происходит.

— Ты только что вещал с такой уверенностью, будто отлично все понимаешь.

Гурни поморщился: