Фридрих Незнанский - Оборотень

Олег кое-как оторвал голову от пола, чтобы посмотреть на свои ноги, но тут же ощутил прикосновение язычка пламени, и тело, вышедшее из повиновения, вновь начало биться и корчиться. Отчаянный крик раздирал челюсти, но не мог пробиться наружу. Мерзкие соленые капли скатывались по щекам. Олег почувствовал, что задыхается.

Несмотря на ужас и боль, голова молодого юриста продолжала работать достаточно четко. Он понимал, что Карелин его убьет. Сейчас или погодя, но убьет обязательно. Не в живых же оставлять такого опасного свидетеля. А от трупа Карелин избавится с легкостью.

— Ты лучше представь, как твоей маме расскажут, — усмехнулся Карелин. Олег представил.

Остаться в живых у него никакой возможности не было. Защитить Александра Борисовича — тоже. Он мог только одно. Протянуть время. Запираться, пока оставались хоть какие-то силы. Карелин смотрел на него, подкидывая в ладони сероватую горсть соли. Несколько блестящих крупинок скатилось с ладони майора и упало вниз, прямо на закопченные, окровавленные ступни. Олегу показалось, что его ноги начали протыкать раскаленными спицами. Он вздрогнул, рванулся, потом упрямо замотал головой. Он догадывался, что арсенал у майора был богатый.

Карелин опустился на корточки, и Олег понял смысл выражения «душа с телом рассталась». Дикая боль словно бы отодвинулась, превратилась в неподъемную тяжесть, придавившую разум. Олег начал терять сознание.

В это время через коридор из комнаты долетел звонкий дрызг, как будто разлетелось оконное стекло, выбитое прямым попаданием кирпича.

Сознание, уже уплывавшее в темноту, все-таки зарегистрировало: что-то случилось. Олегов мучитель вскочил как подброшенный. Неужели все-таки происходило то невероятное, на что, балансируя у самого края, вопреки всему продолжает надеяться гибнущая жизнь?.. Олег, впрочем, отлично знал: спасению неоткуда явиться. Чудес ведь не бывает. Сквозь наползавшее беспамятство он слышал какой-то звон. Наверное, это телефон зазвонил. Сейчас Карелин снимет трубку и приветливо скажет: «Здравствуйте, Александр Борисович!» И Турецкий вряд ли когда-нибудь узнает, что, разговаривая с ним, майор одним глазом присматривал за обреченной жертвой, растянутой на кухонном полу.

…Карелин, выскочивший в маленький коридор, возвращался на кухню почему-то пятясь, словно отступая неведомо перед кем. Олежка вдруг понял, что невероятное все же случилось, и, оживая, попытался приподнять голову. Тело плохо повиновалось, перед глазами плыли круги. Но вот Карелин сделал еще шаг назад, и Олег, наконец, разглядел человека, материализовавшегося в квартире явно волшебным путем.

Это был Скунс.

— Ну, привет, кагэбэ, — негромко проговорил Снегирев. — Вот, значит, чем ты теперь у нас занимаешься. Закосить, значит, вздумал под Скунса?.. А кишка не тонка?..

Наверное, у Карелина где-нибудь в пределах досягаемости лежал пистолет. Но что-то мешало майору: грохнет выстрел, поднимет переполох. Труп Снегирева можно будет объяснить без труда. Чего проще: сумасшедший киллер влез в квартиру оперативника, а тот застрелил негодяя. Но вот как прикажете истолковывать еще и труп Золотарева, предварительно замученного до полусмерти?

В это время в прихожей заверещал телефон. Это в милиции захлопали крыльями по поводу убийства у коллеги. Снегирев звонка ожидал, понимая, что там быстро сопоставят названный им адрес с координатами собственного сотрудника. А сопоставив, сейчас же вышлют ребятушек разбираться. Будем надеяться, что уже выслали.

Карелин звонка не ожидал. Он вздрогнул, рука метнулась к полуоткрытому ящику кухонного стола… Скунс, подобравшийся уже достаточно близко, ответил мгновенным ударом ноги, отшвырнув его руку и заставив майора развернуться волчком.

То, что происходило дальше, так же мало походило на роскошные драки из кинобоевиков, как роковые страсти из мыльной оперы на настоящую любовь. Тут не соблюдали никаких правил и разукрашивали друг друга настоящей кровью, а не клубничным сиропом. Олег слышал над собой хрип и рычание. Он вспомнил об изувеченных руках Скунса и снова испытал приступ ужаса, поняв, что наемный убийца проигрывал этот бой. Про Карелина не зря ходили легенды. Олег с трудом разлепил ресницы, перед глазами все вертелось и плыло, но он увидел, как Скунс нечеловеческим образом извернулся, уйдя от лобового столкновения с холодильником, и сразу вскочил на ноги. Рубашка на нем была растерзана в клочья и пропитана кровью, с лицом произошло нечто вовсе непонятное, но уцелевший глаз смотрел зорко и трезво. Он не боялся. И своего последнего слова еще не сказал.

Оборотень, по злой иронии судьбы именовавшийся майором милиции, на какой-то миг потерял равновесие. Однако Скунсу и этого хватило. Его встречного движения Олег попросту не заметил. Просто рядом с ним на пол рухнули сразу два тела. Олег увидел совсем близко от себя лицо своего мучителя и его выпученные глаза. В глазах стоял ужас поражения. Потому что Скунс, наступив коленом на плечо, безжалостно ломал ему руку…

Олег снова пришел в себя, когда со щек и подбородка начали срывать кожу. Сначала он подумал, что кагэбэ изобрел для него новую пытку, но сообразил: от его физиономии отдирают скотч. Олег судорожно вздохнул и хотел закрыть рот, но вывихнутая челюсть не становилась на место. Аккуратный удар вышиб искры из глаз, однако рот сразу закрылся. Мокрое полотенце прошлось по лицу, и Олег открыл глаза.

Около него на коленях стоял Скунс. Левая половина лица у него была сплошь в крови, и там, где полагалось быть глазу, что-то вздрагивало и пульсировало. Однако он улыбался.

— Живой, сынок?.. — нормальным голосом спросил он Олежку.

— А-а-а, — просипел тот в ответ, силясь привести в человеческое положение закинутые за голову руки.

— Все в порядке, — тихо сказал Скунс. — Сейчас ваши приедут, я вызвал.

— Только тут Олег сообразил, как страшно подставился Снегирев, бросившись его выручать. У омоновцев был приказ при виде его немедленно открывать огонь на поражение. Его попросту собирались уничтожить, как бешеную собаку.

— Я… телефон… — выдавил. Олег. Во рту и в горле все было чужое. Он, однако, не сомневался, что Александр Борисович сразу узнает его и наведет полный порядок.

Скунс внезапно насторожился: он расслышал на лестнице стремительно приближавшиеся шаги и понял, что для телефонных звонков времени уже не осталось. И тут раздался голос, напряженно прооравший в мегафон:

— Скунс, сдавайся! Ты окружен! Выходи с поднятыми руками!

Олег шагов не слыхал и от мегафонного вопля испуганно вздрогнул. При этом его босые ноги чиркнули по шершавой стене и послали в измученный мозг такой разряд боли, что Олег отключился сразу и прочно.

— Ах ты!.. — только и сказал Снегирев. Так или иначе, физический контакт с омоновцами не входил в его планы. Быстро оглядевшись, киллер подхватил с кухонного стола вчерашнюю газету («Президент отбыл в Сочи на отдых»).

Самой подходящей краской, в изобилии имевшейся кругом, была кровь, и он пальцем написал во весь газетный лист кровью:

АЛЕНУ УБИЛ КАРЕЛИН.

После чего приспособил газету майору под резинку спортивных штанов.

Снаружи усердно ломали дверь, однако дом оборотня был его крепостью: дверь, назначенная противостоять серьезному натиску, пока держалась. Алексей поднял голову и посмотрел на потолок. Он еще раньше заметил это: люк на чердак. Сам ли соорудил его Карелин, или это была причуда архитектора, давно заделанная и восстановленная майором? Гадать было некогда. Киллер только отметил отсутствие замка: люк перекрывала простая задвижка. Шкаф был монументален, как готический собор. Алексей подпрыгнул, подтянулся на руках и забросил тело наверх. Высоченный потолок едва позволял достать до люка, поднявшись на цыпочки. Смазанная задвижка легко поддалась, крышка обронила несколько чешуек водоэмульсионной краски и пошла вниз. Теперь оставалось выяснить, во-первых, имелся ли сквозной проход по чердаку ко второй лестнице и пробрались ли уже «захватчики» на чердак.

Их не было ни одного. Косые столбы пыльного света озаряли обширный замусоренный чердак, простиравшийся на всю площадь дома. Мостки вели к двум дверям на лестницы: дальней и ближней. Ближняя бухала и содрогалась, на ней возникали выпуклости. Киллер пробежал мимо нее на цыпочках, ни разу не скрипнув досками.

В это время внутри дома с грохотом рухнула дверь двадцать третьей квартиры, и Артур Волошин, ворвавшийся внутрь со страшным криком «Лечь на пол!!!», остолбенел при виде открывшегося ему зрелища. Перед ним в полностью разгромленном интерьере предстало два тела. Одно и без приказа лежало плашмя на полу и смотрело на него мокрыми голубыми глазами, приподнявшись на локте. Артур присмотрелся и не без труда узнал в нем Золотарева. Второе тело не могло бы лечь даже под угрозой немедленного расстрела. Оно висело на газовой трубе, подвешенное за наручники. Это тело принадлежало майору Карелину, и на животе у него красовался газетный лист с кривыми красными буквами: