Сергей Норка - Инквизитор

Мы начали вставать с земли и отряхиваться. Я выглянул наружу. Омоновцы построились в колонну и уходили. Напротив баррикады стояли танк и два бронетранспортера, ощетинившихся автоматами.

«Фантастика! — прозвучало слева от меня. — За кого же армия?» Я повернул голову и увидел слева от себя парня в джинсах и куртке с кинокамерой на плече. Он залез на конторский стол, составлявший часть наших укреплений, и принялся снимать уходящий ОМОН.

В дальнейшем я еще раз видел этого парня на митинге на Дворцовой площади, когда прибывших на переговоры премьера и двух его первых замов, попытавшихся вступить в переговоры со стачечниками, «несознательная часть населения» (так нас величали средства массовой информации, поскольку под красно-коричневых мы явно не подпадали ввиду отсутствия коммунистических вожаков в наших рядах) со свистом и улюлюканьем забросала яйцами и овощами не первой свежести.

В целом последующие события развивались довольно мирно. Солдаты несколько дней патрулировали город, спокойно взирая на толпы демонстрантов, и вмешиваясь в события только тогда, когда кто-нибудь пытался направить энергию толпы на разгром магазинов. Милиция и ОМОН куда-то исчезли.

Мы не знали в то время, что Верховный Главнокомандующий приказал войскам округа оказать содействие органам внутренних дел в наведении порядка, но когда последние начали его наводить, несколько армейских подразделений открыли по ним огонь. Вследствие чего от командующего округом пошла в Москву лаконичная телеграмма: «Войска ненадежны». Новый командующий, прибывший из Москвы с полномочиями принимать самостоятельное решение, через несколько часов принял единственно правильное решение. Под угрозой расстрела на месте он запретил милиции вмешиваться, а сам направил воинские части (военная форма, в отличие от милицейской, не вызывала у демонстрантов аллергии) с приказом не допускать насилия, что означало защиту толпы от ОМОНа и магазинов от толпы.

Все это я вспоминал, механически отвечая на вопросы своего бывшего «соратника», который заканчивал интервью с разочарованным видом.

Прошло несколько дней. Всю дорогу в офис я думал о том, как бы ускорить ход событий. Насколько я понимал из посланий Баранова, инквизиция тоже топталась на месте. Вельзевул, казалось, был неуязвим.

В офисе Марина печатала что-то на компьютере. Не глядя на меня, она бросила:

— Винер просил сразу же с ним связаться.

— Сначала вызови ко мне Богданова, — сказал я, — а потом уже пусть Винер зайдет.

Богданов несколько часов назад вернулся с «Нежностью» из Питера. Перед отъездом он принес мне неизвестно кем написанную справку о перегруппировке криминальных сил, уцелевших в городе на Неве в ходе «Чистки». Из справки (он со вздохом сообщил мне, что заплатил за нее две тысячи баксов) следовало, что мафия почти полностью перешла с региональной на отраслевую систему. Процесс этот проходил довольно быстро и отмечался появлением новых, неизвестно откуда взявшихся лидеров.

В справке также отражалась новая тактика группировок, которые теперь предпочитали не обкладывать коммерческие и производственные структуры данью (это было теперь очень рискованно и из-за ВУКа, и из-за инквизиции, а, кроме того, новый режим сумел создать массу препонов обналичке), а внедрять в их управление своих представителей и оттяпывать солидные доли в уставном капитале. Получение бандитами доли в предприятии, решалось на собраниях учредителей, которые проходили предварительную обработку, причем преступники не всегда вносили свою долю в виде консультационных и посреднических услуг, но иногда вливали в уставник определенную сумму денег.

Автор справки, систематизировав информацию о массовой перерегистрации петербургских компаний и банков, пришел к мнению, что этот процесс контролировался и направлялся из одного центра.

Богданов тогда сделал однозначный вывод, что на моих друзей наехала недавно образовавшаяся небольшая бригада, не входившая в эту единую систему, но имеющая доступ к различным источникам информации, в том числе в мэрии и МВД. На выявление ее членов он брал три дня при условии работы непосредственно в Питере. Два дня спустя один из рексов привез мне обстоятельный доклад командира «Нежности», из которого явствовало, что банда, наехавшая на мою фирму, была группой, отколовшейся за несколько месяцев до «Чистки» от тамбовской группировки и действовавшей самостоятельно на территории Питера и городов-спутников. Причем, в Павловске у них прошли боевые действия с местной группировкой (в маленьких городах «Чистка» не проводилась, поэтому вся братва чувствовала себя там неплохо и даже начала выползать в мегаполисы), из которых они вышли победителями.

Поскольку в Питере в ходе «Чистки» были физически уничтожены практически все группировки, раздел оставшегося от них наследства проходил до сих пор. Крупные структуры и банки сумел оттяпать Кот со своим «Центром», а мелкие, в основном торговые фирмешки, отошли к правопреемникам тамбовцев, среди которых числилась и эта бригада, возглавляемая неким Михаилом Сениным, по кличке Сеня, бывшим офицером Советской Армии. Всю необходимую информацию Богданов добыл, не потратив ни цента, чисто армейским способом. Захватив «языка», он вывез его за город, где в сосновом лесу провел допрос с пристрастием по «законам военного времени».

В банду Сени входили двадцать семь бойцов. Сеня не гнушался убийствами, не колеблясь посылал своих отморозков мочить строптивых. При этом он проявлял дьявольскую осторожность. Сам в акциях никогда участия не принимал. По отзывам бывших сослуживцев, которых Богданов ухитрился найти, это был очень жестокий и смелый человек. Сослуживцы оказались правы только наполовину. Жестоким Сеня был без сомнения, а вот что до смелости, то… Через несколько дней в квартире любовницы, где его взяли трое «нежных», Сеня валялся в ногах у Богданова, безошибочно определив в нем главного, со слезами умоляя оставить его в живых, обещая в качестве отступного большие деньги.

Все это, по рассказам Богданова, выглядело настолько мерзко, что любовница Сени, не потерявшая присутствия духа, несмотря на то, что сама не знала, будет ли жить или умрет вслед за своим «паладином», зло крикнула ему: «Михаил! Будь мужчиной!»

«Нежные» придушили Сеню и в течение суток разыскали и уничтожили двадцать четыре из двадцати семи его бойцов. Троих в Питере не было, и я велел подразделению возвращаться в Москву, справедливо полагая, что оставшиеся трое вряд ли будут беспокоить моих друзей.

Теперь, когда Богданов вошел и молча пожав мне руку, сел в кресло, я смотрел на него несколько другими глазами, чем до его отъезда. На всю операцию он потратил трое суток. Я открыл сейф, в котором было потайное отделение (мне его привезли из «Центра»), и вручил своему кондотьеру денежный приз на него и всю его команду.

— Отпуск требуется? — спросил я, всем своим видом показывая, что не только ценю, но и понимаю, какую сложную работу проделало подразделение.

— Кому? — удивленно спросил Богданов.

— Тебе и всем рексам.

Спецназовец захохотал.

— Если бы мы после каждого дела в спецназе уходили в отпуск, то отдыхали бы восемь месяцев в году.

— Хорошо, — с удовлетворением кивнул я. — А теперь тебе придется поработать мозгами. Вывернись наизнанку, но найди способ проникнуть в институт.

— Что ты имеешь в виду? Внедрить человека?

— Нет, вы должны провести меня в институт и дать возможность походить там.

Он присвистнул.

— Нет ничего проще. Навербую батальон и «Вперед мордовороты», как говорил мой первый командир, лейтенант Калашников.

— Не дурачься. Времени у нас мало.

— Попробую, но не гарантирую.

Богданов вышел, а в селекторе послышался голос Марины: «Адамов и Винер». «Пусть оба заходят», — сказал я.

Мой тайный советник выглядел уставшим и озабоченным, а финансовый директор был, наоборот, полон положительных эмоций. Я пожал обоим руки, и все расселись вокруг журнального столика. Секретарша сразу же принесла крепкий кофе, зная, что Яков без этого напитка не беседует.

— Докладывай, — кивнул я Адамову.

— Операция «Металл» фактически завершена, — сказал он, раскрывая папку.

Эту операцию «Роспанинвест» проводил совместно с ФСБ по просьбе Темной Лошадки, который проводил спецоперации по ликвидации результатов приватизации промышленности, имевшей место в первой половине девяностых годов. Точнее, не ликвидацию, а корректировку.

— Судя по твоему лицу, все прошло успешно, — сказал я, мельком взглянув на Винера, который сидел неподвижно, не выказывая никаких интересов к сфере, его не касающейся.

— Как и было оговорено, — продолжал Александр Сергеевич, — ФСБ блокировало деятельность TWG в России, что привело к значительному падению поставок комбинатов на внешний рынок и вызвало взлет цен на алюминий. Сейчас цена за тонну алюминия подскочила до 2,5 тысяч долларов. В результате нарушения равновесия на мировом рынке произошло резкое падение акций заводов-производителей, поскольку их финансовое положение оказалось сильно подорвано. Имеется возможность выкупить по дешевке акции, принадлежащие TWG.