Стив Сомер - Кумир

— Может помочь, если забудете остановиться на красный свет,— сказала Миртл.

— Я не прошу прощения за Салли Крэйн,— говорил Терри.— Но я сейчас обвиняю эту страну за соучастие в ее преступлениях против нее самой.— Он сделал паузу и тяжело вздохнул.— И сегодня я торжественно обещаю, что эта страна возродит свои мужество и честь, чего так боятся враги и так ценят наши друзья, и явит светлый луч совести и надежды для всего мира,— Терри взглядом охватил зал.— Салли Крэйн была преданнейшим сторонником интересов этого полушария в нашем истеблишменте. Как бы история ни судила ее, она отпустит ей грехи. Бедные люди обоих полушарий Америки потеряли защитника и благодетеля. Если бы она стояла перед вами сегодня, она бы сказала и вам, и им: валенсиа — мужество, ресиленсиа — выносливость, эсперанса — вера. — Терри собрал бумаги перед собой и поднял голову:— Со своей стороны именем Америки я призываю, чтобы подобная трагедия больше не могла повториться. От всего сердца, Салли, я желаю тебе удачи в новой и плодотворной жизни.

Он стоял там в наступившей тишине, стоял в кольце студийных прожекторов. Журналисты пребывали в оцепенелом молчании, некоторые чувствовали горечь раскаяния и сожаления, и все находились в благоговейном страхе перед чудом, только что произошедшим перед ними. Терри Фэллон превратил скандал в моральную победу для себя и своей кандидатуры.

В кабине диктора позади последнего ряда кресел Салли Крэйн прижала к щеке деревянный ствол карабина. К телескопическому прицелу приник ее воспаленный глаз. Через точку пересечения в окуляре она видела, как Терри Фэллон улыбался, высоко держа голову, глядя прямо на кабину диктора, словно мог видеть ее, Салли. И ее палец на спусковом крючке ослабел.

Еще раз она восхитилась его телосложением и мужественной осанкой. Еще раз она согрелась в блеске его улыбки. В конце концов, он был красивым созданием. Когда она нашла его, он был совсем неотесанным, но честолюбивым молодым человеком. Она обучала и натаскивала его, пока он не стал равным по обаянию любому богоданному лидеру на этой планете. Она учила его, писала для него, работала на него в поте лица. Она убивала для него. Он был ее наваждением.

И он все еще оставался им.

Она опустила карабин.

Терри Фэллон был тем, что она из него сделала. Он собирался стать президентом Соединенных Штатов.

А она? Что такое она?

Салли посмотрела вниз на свои руки, держащие карабин. Она посмотрела на выцветший, покрытый плесенью, смешной маскировочный костюм. Без Терри Фэллона она ничто, ничто, разве что незаконнорожденное создание никарагуанской ночи.

Она уставилась на оружие в своих руках. И тут она поняла. Она точно поняла, кто она.

Она была тем, для чего родилась на свет.

Она была посланником Карлоса Фонсеки.

Она была его шлюхой.

Она крепко прижала ствол карабина к своей щеке. И, выкрикнув слова проклятия и мести, открыла огонь.

Однослойное стекло, что отделяло кабину диктора от студии, взорвалось и рассыпалось на тысячи мелких, острых осколков. Они обрушились на вопящих, ныряющих на пол журналистов. Град пуль швырнул Терри Фэллона с трибуны и отбросил к стене студии. Его грудь превратилась в алое месиво. Рот раскрылся в вопле. Прежде чем умереть, он понял, что произошло. Когда его тело, резко дернувшись, сползло на пол, оно оставило на стене длинные кровавые полосы.

Агенты секретной службы, дежурившие в зале, опустились на колени и вскинули оружие. К тому времени, как их массированный огонь изрешетил то, что осталось от кабины диктора и прошил штукатурку стен, Салли успела выбить заднюю дверь и бросилась бежать по коридору третьего этажа к запасному выходу.

Два копа в форме бросились с обоих концов коридора с револьверами наизготовку. Салли нажала на спусковой крючок и выстрелила с бедра. Брызги пуль из автоматического оружия сплели обоих мужчин в кровавый клубок на линолеуме. Она нажала на пружину, которая выбросила пустую обойму, и вставила новую.

Агент с автоматом приоткрыл дверь в другом конце коридора. Салли легла ничком в удобную для стрельбы позицию. С потолка и стен на нее обрушился град из штукатурки. Она нажала на спусковой крючок, и очередь прошила насквозь стену и дверную раму. Раздался вопль, и дверь со стуком захлопнулась. Тогда она встала на четвереньки и проползла, не дыша, до конца коридора, а потом бросилась к стальной двери запасного выхода.

Она оказалась в бетонной продуваемой шахте с тремя пролетами стальных ступеней. Они вели вниз, на улицу, через черный ход. Она сбежала по ступенькам и уперлась в запертую дверь. Она отступила и пошла на приступ. Но замок не поддавался. Дверь не дрогнула. Она перевернула ружье и стала изо всех сил колотить прикладом.

Она услышала, как открылась дверь на лестничной площадке тремя этажами выше, услышала крики и топот бегущих ног, отошла немного от двери, развернула карабин против замка, закрыла глаза и выпустила в него всю обойму. Механизм разлетелся на кусочки, горячий металл срикошетил мимо ее лица и исступленно запрыгал по дну воздушной шахты.

Откинув пустой карабин, она вытащила из-за пояса автоматический пистолет 45-го калибра и резким ударом ботинка стукнула по двери. Но дверь выдержала. Она слышала, как наверху собираются люди. Закричав, Салли ударила по двери изо всей мочи. Дверь с грохотом раскрылась, и яркий солнечный свет залил бетонные стены. От неожиданности она прикрыла глаза и отступила.

— Осторожно! — кричал кто-то.— Это террорист!

На обочине и на автомобильной стоянке вопили люди.

— Вон он!

Они орали, спешили в укрытие.

И вдруг один голос крикнул:

— Эй, да это всего лишь Салли!

— Это вовсе не террорист! Это же Салли Крэйн! — подтвердил другой.

— Салли? Это ты?

— Смотрите все! Это Салли Крэйн!

Заслонив рукой глаза, Салли высматривала дорогу к машине Томми Картера. Глаза метались. Бегство.

— Эй, ребята! Это же Салли Крэйн!

Когда ее глаза привыкли к ослепительному дневному свету, она увидела, что тротуар и мостовая уже сплошь забиты журналистами, съемочными группами и фотографами — все они сейчас устремились к ней.

— Эй, Салли, Салли! — кричали они.

Ее ослепило магниевыми вспышками. Она заморгала и прикрыла глаза от слепящего света.

— Повернись! Салли! Пожалуйста!

Они толкались вокруг нее, выбирая лучший угол для съемок. Кто-то ткнул ей в лицо микрофон.

— Салли, как ты себя чувствовала, когда убивала сенатора Фэллона?

— Это он дал фотографии в газеты?

— Он был твоим любовником?

— Черт, ну и наряд на тебе!

Поверх репортерских голов, сомкнувшихся вокруг нее, она увидела, как от входной двери телестанции агенты из секретной службы с ружьями наизготовку бегут к ней по улице.

Салли отступила на шаг и выстрелила в воздух. Несколько журналистов поспешили скрыться.

— Великолепно! — закричал кто-то.

— Давай! — скомандовал оператор.— Еще выстрел!

Она пыталась прорваться и убежать, но журналисты окружили ее плотным кольцом. Сомкнутыми рядами они наступали на нее, на нее смотрели их камеры, в лицо ей совали микрофоны. Пути к отступлению не было. И времени не было. Она посмотрела в линзы камер и поняла, что это ее последний шанс сказать все, что у нее на сердце, все, что она слышала и видела в те ночи на Рио-Коко.

— Убийство сенатора Фэллона,— заговорила она,— революционный акт, совершенный от имени бедных…

— А, перестань, Салли, морочить нам голову!

— Скажи настоящую причину, детка.

— Он крутил любовь на троих?

— А где происходили оргии?

— Убийство сенатора Фэллона,— кричала она,— революционный акт…

Но журналисты заставили ее замолчать. Они не хотели слушать. Как и всех прочих, их волновало совсем другое.

— А кто была другая женщина? Ты знаешь ее имя и адрес?

— Салли, еще раз.— Вспышка.— Еще один.— Вспышка.

— Вас было трое?

— А другие сенаторы участвовали в забавах?

Бесполезно. Кольцо журналистов сжимало ее, и она стояла, онемев, загнанная в угол, ее руки бессильно повисли. Агенты пытались прорваться, пробить себе дорогу через клубок журналистов, сквозь камеры и гудящие микрофоны. Но пульсирующая масса репортеров оказалась непробиваемой.

— Гони подноготную, Салли!

— Где находилось любовное гнездышко?

— А пленка есть?

Прямо перед ней стояла молоденькая блондинка. Юная журналистка, она смотрела на Салли нежными голубыми глазами. Салли поглядела на нее. По виду она вполне могла быть девушкой с фермы, с ее веснушками по всему носу, или стажером одной из газет Среднего Запада. Она была девушкой, еще не тронутой Вашингтоном. Девушкой, вся жизнь которой была еще впереди. Может быть, она услышит.