Сергей Норка - Инквизитор

Когда «мерс» подъехал к ресторану, мы увидели, что у входа Халина ждали еще двое. Один из них открыл заднюю дверцу, и человек в темном костюме вылез. Так вот ты какой, Халин. Затем все четверо (водитель остался в машине) прошли в ресторан.

— Как будем действовать? — спросил я.

Рексы молчали, а Богданов, пожевав губами, сказал:

— В ресторане брать бессмысленно. Будем ждать, когда выйдет. А там, как Бог положит. Ну-ка, Папик, убери водилу.

Мы отъехали за угол и встали так, чтобы можно было видеть «мерс». Папик вышел из машины, расстегнул рубашку и ослабил галстук. Шатающейся походкой он подошел и двумя руками уперся в багажник халинского «мерса». Водитель вышел из машины и сунул руку за пазуху. Несколько минут постояли. Папик старательно раскачивался из стороны в сторону, изображая смертельно пьяного «австрияка». Со стороны выглядело очень натурально. Водитель подошел к нему сзади и, обхватив за туловище, начал оттаскивать от автомобиля. Резко обернувшись, рекс ребрами ладоней нанес удары в области шеи. Водитель рухнул, а Папик мгновенно сунул ему руку за пазуху и вытащил пистолет. Затем обхватил его голову правой рукой и, сцепив руки замком, резко дернул вправо. Затем он подтащил труп к передней дверце и, как куль, сунул его на сидение. Усадил, положив руки покойного на рулевое колесо, и пошел по направлению к нам. Богданов поехал к нему навстречу и остановился шагах в десяти от «мерса». Папик сел в машину и передал ствол Богданову. Я протянул руку. Командир посмотрел на меня и усмехнулся: «Ну, что ж. Давай, гоновец. Покажи, что умеешь. Только по команде».

Я оттянул назад рамку, дослал патрон в патронник и положил ствол на колено. Прошел час. Вдруг подъехала еще одна машина, и два человека вылезли и, выйдя, встали возле нее, облокотившись о капот. «А это еще кто такие? — сказал Богданов и обратился ко мне. — По-моему, надо уходить. Противник получил подкрепление».

И в это время дверь в ресторан отворилась, и вышел охранник Халина, за которым следовал его хозяин и… Белкин. Я выскочил из машины и начал стрелять. Халин упал сразу же с дыркой во лбу, а Белкин зигзагами побежал от ресторана в сторону. Охранник молниеносно выхватил пистолет. Краем глаза я видел, что те двое, стоявшие возле подъехавшей недавно машины, тоже выхватили стволы, а к ним уже бегут мои безоружные рексы. Я успел выстрелить в Белкина, который пробежал еще два шага и упал лицом вниз, и в это время охранник открыл огонь. Что-то сильно ударило меня в грудь, и я почувствовал, как сознание быстро меня покидает. Последнее, что я услышал, это хлопки выстрелов и скрип тормозов подъехавших машин.

Я очнулся на широкой кровати в комнате с белыми стенами. Грудь, стянутая бинтами, нестерпимо болела, а голова была мутная, как после похмелья. От левой руки отходила трубка, присоединенная к какому-то сосуду, установленному на высоком штативе, который располагался слева от кровати. Справа, в кресле, покрытом белым чехлом, сидел Кот и смотрел на меня грустным взглядом.

— Где я? — спросил я плохо слушающими губами.

— В частной клинике профессора Хафнера. — Он вздохнул и добавил. — Нарубил ты дров.

— Что с моими людьми?

— Убиты.

— Все?

— Все. Лежи спокойно. Потом поговорим.

Он встал, подошел к пульту, установленному в изголовье, и нажал кнопку. Через несколько секунд в палату вошла сестра со шприцем и, отсоединив меня от капельницы, сделала укол. Я почувствовал, как веки тяжелеют, а сознание отключается.

В клинике венского профессора я провел почти месяц. Все это время меня ежедневно навещал сотрудник «Центра» по имени Игорь, которого Кот, улетев в Москву в тот же вечер, оставил присматривать за мной. Мы практически ни о чем не разговаривали. Настроение было паршивое. Словно какая-то пелена с глаз спала, и я совершенно отчетливо понимал, каким идиотом оказался. Но больше всего меня угнетала смерть Богданова и его рексов.

Наконец, настал день, когда Игорь забрал меня из клиники и отвез в аэропорт. Через несколько часов мы уже были в «Шереметьево». Нас встретил незнакомый мне человек, который отвез меня в «Центр». Кот сидел в своем кабинете и читал какие-то бумаги. Когда я вошел, он встал из-за стола и протянул руку.

— С возвращеницем на родину. Садись. Кофе будешь?

Я отрицательно покачал головой и бухнулся в кресло. Все-таки слабость я еще ощущал, а полет вообще измотал меня так, будто я весь день разгружал вагоны. Кот сел напротив.

— Операция «Вельзевул» продолжается, — сказал он.

— Без меня?

Он кивнул головой.

— Да, ты раскрылся. Но тебе ничего не грозит. Мухи вряд ли полезут на тебя. Для них это слишком рискованно.

— Вот уж что меня беспокоит меньше всего.

— Напрасно. Жизнь все-таки занятная штука.

— Как вы оказались в Вене?

Кот стряхнул пепел, затянулся и задумчиво посмотрел на меня. Со стороны казалось, что он анализирует происшедшее и старается вычислить, где же он сделал ошибку. Я же знал эту ошибку. Ошибкой было то, что он привлек меня к операции и вообще к своим делам. Я был слишком неопытен и слишком слабоуправляем.

— Мы вышли на Халина через свои каналы и готовили его изъятие и транспортировку в Москву. Он мог бы многое рассказать. Мы наблюдали за ним несколько дней, и уже был готов план похищения. Я сам руководил операцией, и изъятие должно было произойти ночью, после его возвращения из ресторана. И тут мне докладывают, что Халина от его дома и до ресторана ведут какие-то люди. Пока вы дожидались его, мои ребята сфотографировали вашу машину, и я узнал тебя. Я выехал с группой через две минуты после того, как принесли фотографии, и опоздал всего на каких-то несчастных пять минут.

Он затушил окурок и закурил новую сигарету. Потом встал и заходил по комнате.

— Когда разгромили институт Любимова, мы сразу же поняли, чья это работа, и перекрыли «Шереметьево» так, что мышка бы не проскочила. После того, как самолет, на который у тебя был билет, улетел, мы еще двое суток держали под контролем все московские и питерские аэропорты. Я не учел, а точнее, не знал, что с тобой работают профессионалы. Иначе, мы бы тебя, конечно, перехватили бы. Но как ты вышел на Халина? Откуда ты узнал, что он один из тех, кого мы ищем?

— Я нашел Стрельбицкого. Он и вывел меня на Халина. Халин был его куратором в Политбюро.

— Где ты его нашел? Мы упустили его, и он ухитрился исчезнуть из Милана.

— Он скрывается в монастыре в двадцати километрах от Милана.

Кот с интересом посмотрел на меня.

— Ты знаешь, есть один закон природы, пока неизвестный современной науке. Так вот, все получается в строгом соответствии с этим законом. Примитивно и вульгарно его можно в данном случае выразить поговоркой: «Бодливой корове Бог рог не дает». Мы — профессионалы — в поте лица добываем информацию, которая непрофессионалу сама падает в руки. Природа даже в таких мелочах держит баланс. Да-а.

На следующий день я приехал в свой офис. Марина сидела за компьютером и что-то печатала. По ее лицу было видно, что она все знает про мои приключения. Поздоровавшись, я прошел в кабинет. Затем опять прошел в приемную. Встретил сочувственный взгляд.

— А где Вельзевул?

— Он умер.

— Отказался от пищи?

— Нет. Он покончил с собой. Через три дня после твоего отъезда.

— Каким образом?

— Бросился под машину, когда я вывела его гулять. Он ведь не мог понять, что его не предали вторично.

— А-а.

Я вернулся в кабинет, плотно закрыл дверь. Перед глазами прошел Винер, Богданов с рексами. Затем Вельзевул, виляя хвостом и преданно глядя мне в глаза. Я сел за свой рабочий стол и заплакал, по-детски размазывая кулаком слезы по щекам. Зазвонил телефон, но я не брал трубку, а он все звонил и звонил. Я взял себя в руки и поднес трубку к уху. Раздался голос Кота: «Алло. Это я. Жду тебя в институте».

Книга «Инквизитор» не является художественным произведением или политическим трактатом. Создание «Инквизитора» преследовало цель определить отношение различных представителей социальных слоев и психологических типов российского общества к окружающей нас действительности. После первого издания книги работала большая группа людей, которая опросила несколько тысяч человек и выявила весьма интересные факты, позволяющие предположить, что Россия уже упустила возможность широкого выбора модели своего развития. Мы преступили морально-социально-экономическую грань, за которой встали перед альтернативой: Темная Лошадка или кровавый социальный катаклизм. Причем, второй вариант становится все более вероятным, так как, во-первых, катастрофически растет количество людей, которым терять нечего, а во-вторых, что еще страшнее, в подсознании людей образовался пласт абстрактной ненависти, пока еще лишенной главной цели — врага. И продвижение НАТО на Восток явственно показывает, что образ внешнего врага в данной ситуации будет малоэффективен.