Сергей Магомет - Человек-пистолет, или Ком

«Успели помириться», — подумал я с облегчением и крепко пожал Сэшеа руку, сразу позабыв обо всем, что он натрепал мне на работе. Его улыбка, правда, показалась мне какой-то настороженной, но я не стал задумываться над этим. Меня пригласили отужинать.

— Да! — воскликнул я, спохватившись. — Ты знаешь, кого я сегодня встретил? Я встретил Кома! Ты помнишь его?

— Что же мне его не помнить, — рассеянно сказал Сэшеа. — Еще ходили слухи, что он пошел служить в Афганистан.

— Верно!

— Такой оказался со странностями человек…

— Еще с какими странностями! — согласился я и рассказал, как Ком от меня бегал. — Не понимаю, в чем тут дело?!

— Это можно объяснить, — вмешалась Лена. — Просто ваш товарищ стесняется вас. Стесняется с вами встречаться, потому что так глупо потрать эти годы.

— Очень может быть, — кивнул я. — Он ведь все это время ни как не давал о себе знать, не писал, не звонил… Бедняга, ему действительно нельзя позавидовать. Все наши окончили институт, работают, переженились… А ему теперь все начинать сначала!.. Когда он ушел? В семьдесят восьмом… Да, мы обогнали его больше, чем на три года.

— Да, — с неожиданной желчью отозвался Сэшеа, — «обогнали»!..

— А разве нет? — удивился я.

Воспоминание об институтских временах настроило меня на лирическую волну.

— Между прочим, я отлично помню последний день, когда я видел Кома, — сказал я. — Это было в зимнюю сессию. Помню, я сидел в пустой аудитории, ждал преподавателя (был такой Михал Михалыч Собакин!), чтобы в седьмой или восьмой раз попытаться сдать зачет. День зимний, солнечный, в аудитории тихо, настроение гнусное, и вдруг в дверях в стойке на руках появляется Ком! На руках же проходит через всю аудиторию, а потом еще и сальто-мортале делает! Он, оказывается, тоже этот зачет не сдал. Часа два мы этого нашего Собакина ждали, и все это время Ком демонстрировал мне различные гимнастические штуки… Потом пришел Собакин, некоторое время наблюдал за Комом и, поставив нам по трояку, удалился… А на следующий день Ком почему-то забрал документы…

— А почему его прозвали Ком? — спросила Лена.

— А как же его еще было называть? — удивился я. — С первого курса он был у нас в группе ком-соргом; потом в стройотрядах — сначала ком-миссаром отряда, потом ком-андиром… Стало быть, кругом — Ком.

После ужина Лена ушла укладывать Бэбика, а мы с Сэшеа остались на кухне.

— Ну что ты на меня уставился?! — вдруг набросился на меня Сэшеа.

— Как уставился? — не понял я.

— И эти намеки твои!.. — возмущался он. — «Бедняга Ком»! «Обогнали»! «Нельзя позавидовать»!.. Я и без твоих намеков знаю, что мне делать! Я своих решений не меняю! Не беспокойся, ты не зря приехал!

— Я ни на что не намекал…

— А-а… — с досадой отмахнулся от меня Сэшеа. — Жди тут. Я скоро… Вот в банке кофе. Приведи себя по крайней мере в чувство, если уж пришел помогать. Хорошего же мнения ты был бы обо мне, если бы попросил меня помочь в таком деле, а я бы нажрался, как ты!

— У меня с собой еще есть… — снова не понял я.

Сэшеа самолично бухнул мне в чашку сразу несколько ложек растворимого кофе, залил кипятком и размешал.

— Давай, приди в себя! — приказал он и вышел.

Я проглотил горький, перенасыщенный раствор с густой коричневой пенкой по краям и только тогда сообразил, что если бы я, дурак, не приперся сейчас, то, может, не спровоцировал этого психа уходить от жены. Еще я сообразил, что, вероятней всего, он еще ни о чем с ней даже не говорил. Я кинулся в коридор, чтобы уйти до того, как он с ней объяснится, но Сэшеа уже выходил от жены и задержал меня. Бледная и покорная, жена выглядывала из-за его спины.

— Да, я все понимаю, — говорила она. — Настоящий мужчина не может мириться с ограниченностью жизни…

Лена преподавала английский язык в школе, и я помнил, как Сэшеа, помешанный, как и все мы тогда, на всем западном (впрочем, нет — он был помешан особенно яро!), буквально возликовал, когда познакомился с ней. Он немедленно вдохновился идеей, что, женившись на Лене, значительно приблизится к столь желанной английской культуре, освоит язык и прочее… Так или иначе, это было первейшее обстоятельство, определившее его выбор… Мне самому Лена казалась вполне симпатичной женщиной — домашней и уютной, — с которой можно нормально, спокойно жить… Но ведь у Сэшеа в голове всё в перевернутом виде!..

Сэшеа вышел ловить такси, а мне поручил спустить вниз колонки и магнитофон. Лена тем временем заботливо сложила в чемодан нижнее белье моего мятущегося друга.

— Честное слово, — смущенно начал я, — я тут ни при чем…

— Я его понимаю, — повторила она.

Погрузив в такси чемодан с бельем, магнитофон, колонки, гитару, коробку с записями, а также коробку с коллекцией рекламных проспектов, мы отправились к родителям Сэшеа.

С некоторым любопытством (все-таки не каждый день мы разводимся!) я наблюдал за состоянием моего друга. Первые несколько минут он еще делал озабоченное лицо, но потом бодро хлопнул меня по плечу:

— Все, старик, холостой мужчина! Завидуй!

— А как у тебя с Оленькой? — интересовался он, немного погодя. — Был все-таки у нее?

— Был, — ответил я. — Кстати, должен сказать, она усвоила из подброшенной тобой литературы самое ценное.

— А, мои «Веселые картинки»! — смутился он. — Она сама выпросила… И что же она усвоила?

— То, что мужчины любят больше всего.

— Очень рад, — кисло улыбнулся он. — Поздравляю…

— Спасибо.

— Слушай, — невинным тоном спросил Сэшеа без всякого перехода, — как ты думаешь, а ваша Жанка — девушка?

— Что?!

Намеренно или нет, но он неожиданно и чувствительнейшим образом задел меня. И удивительным было то, что я и сам не понимал, почему этот тривиально-циничный вопрос так мне неприятен. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить на лице нейтральное выражение.

— Это — немаловажная деталь, — деловито пояснил Сэшеа, — если я собираюсь Жалкой заняться со всей серьезностью… Теперь, я чувствую, я созрел для этого. Я даже чувствую, что именно в Жанке моя судьба. Я в этом уверен… А может быть, — спохватился он, — ты против этого? Я ведь не хотел бы без твоего согласия…

— Причем тут мое согласие? — буркнул я.

— Ну как же!.. Я должен с тобой посоветоваться. Сейчас мы друзья, а можем сделаться родственниками! Неплохо, а? Как по-твоему?

— Отстань от меня со своим бредом!

— Для тебя это бред, а для меня совсем наоборот. Я хочу счастья. Если ты мой друг, то ты тоже должен хотеть для меня счастья.

— Ей-богу, ты меня сегодня уже утомил своей болтовней!

— Нет, ты не уходи от ответа. Ты знаешь, как я ценю нашу дружбу и твое мнение! Ты мне прямо скажи: сам-то ты чего хочешь?

Чего я хотел? Я и сам этого не знал.

— Еще слово, — предупредил я, — и я наблюю тебе на грудь!

Водитель такси опасливо оглянулся на нас.

— Он шутит, — успокоил водителя Сэшеа. — Он никогда себе такого не позволит. И потом — мы уже приехали.

Родители Сэшеа недоуменно наблюдали, как мы вносим вещи в его комнату, как он устраивает по местам магнитофон и колонки.

— В чем дело, Саша? — обеспокоено спросила у него мать.

Сэшеа сосредоточенно распутывал шнуры и молчал. Я сел в уголок на тахту.

— В чем дело, Александр?

— Господи! — воскликнул Сэшеа. — Я знал, что без вопросов не обойдется! Всем все нужно объяснять! Теперь ведь и в уборную нельзя сходить без объяснений!

— Ты поссорился с Леной?

— Какая разница? Поссорился — не поссорился… Поживу пока у вас, а почему — объясню как-нибудь потом. Это еще моя комната или уже не моя? Я домой пришел или не домой? Может быть, мне на вокзал идти ночевать?

— Зачем на вокзал? — ужаснулась мать.

— Тогда всё! Аудиенция окончена! — Сэшеа вытеснил мать из комнаты и закрыл дверь.

Он взял в руки гитару и сел рядом со мной на тахту.

— Вот видишь, — уязвлено сказал он, — на человека давят со всех сторон. Шагу нельзя сделать вперед, чтобы тебя тут же не потащили назад! Одно и то же всю жизнь. Тебя опутывают, опутывают, как паутиной, с самого детства тысячами связей, ты постоянно кому-то что-то должен. То боишься обидеть родителей, близких, и поэтому делаешь так, как они хотят. То впрягаешься в учебу и непременно уж должен тащить эту лямку до конца. То боишься восстановить против себя начальство… Чем дальше, тем хуже! Ты никогда не распоряжаешься собой, и как бы даже не вправе! Что — удивительно… И есть только один выход. Это нужно понять. Нужно собрать волю в кулак, и рвать, рвать! — Тут Сэшеа быстро переменил на гитаре несколько аккордов. — Давай, как в старые добрые времена, споем что-нибудь родное! — предложил он мне.

— Погоди. — Я достал из пакета начатую бутылку и, вытащив пробку, протянул Сэшеа.