Олег Агранянц - Тень наркома

Проснулся я от прикосновения к плечу. Передо мной стояла улыбающаяся стюардесса. Сквозь окно я увидел движущийся трап.

— Уже Будапешт?

— Будапешт.

— Сколько будем стоять?

— Около двух часов. Прилетели на час раньше. Вы выйдете?

— Да. Я могу оставить здесь чемодан?

— Конечно.

Чемодан я оставил, кейс взял с собой.

Так уж получилось, что мне приходилось часто летать с посадкой в Будапеште. И я всегда заходил в бар транзитного зала. Это не было простым ритуалом: такого кофе, как в будапештском аэропорту, я не пил нигде. Даже в Риме. А уж там кофе готовить умеют.

Лысый бармен оказался на месте. Я помнил его еще со времен первой командировки в Алжир, лет двадцать тому назад. Тогда в будапештском аэропорту я в первый раз увидел «фри-шоп» и бар с иностранными напитками. Но если во «фри-шопе» купить можно было только на валюту, то бармен брал рубли. Делал он это тайком, советские об этом знали. Курс у него был божеским, и пассажиры из Москвы выстраивались в длинную очередь.

Может быть, именно из-за этих воспоминаний кофе здесь и казался самым лучшим.

Я взял чашку и сел за столик. Стоянка два часа. Торопиться некуда. Можно собраться с мыслями.

Проходя мимо висящего на стене телевизора, я видел те же кадры, что и полтора часа назад в Риме: Горбачев и Раиса, спускающиеся с трапа самолета, Ельцин на танке, толпы на улицах.

Что меня ждет в Москве? Стоит ли рисковать? Можно переоформить билет на другой рейс прямо здесь, в транзитном зале. Можно выйти в город и купить новый билет. Но Будапешт — не Рим, отсюда можно прямехонько в Лефортово.

Прилетел новый самолет. Из Москвы. Пассажиры, говорящие по-русски, облепили буфет, и до меня долетали обрывки фраз. Люди, одетые по-летнему, оживленно жестикулировали, что-то внушали друг другу. Ко мне никто не подсаживался. Сидел я по-прежнему один.

И в этот момент я увидел нечто.

Не обратить на нее внимание было невозможно: высокая, метр восемьдесят, не меньше, светло-русые волосы до плеч и большие голубые глаза плошками. И в довершение летнее ярко-красное платье, очень открытое — мои друзья называли такие «с залазом», груди не меньше третьего размера и крепкие стройные ноги в красных лодочках.

«Такого не бывает! — я покачал головой. — Такое можно только нарисовать. Уж больно хороша! Просто Мальвина».

Девушка в красном платье повертелась у бара, потом прошла во «фри-шоп».

Я посмотрел на часы: прошло уже почти полтора часа. «Еще минут тридцать», — вздохнул я.

Если бы это был не Будапешт! Кроме венгерского здесь ни на каком языке не объяснишься. Лет пять назад я чуть не заблудился в самом центре города. Хорошо, кто-то в Москве рассказал про службу переводчиков: если набрать по телефону-автомату «06» или «07», сколько именно, уже не помню, то к телефону подходит дежурный переводчик. Как «скорая помощь».

Мимо снова прошла Мальвина в красном платье. На этот раз совсем близко от меня. До чего же хороша!

И в это время я услышал голос рядом с собой:

— Как самочувствие, Евгений Николаевич?

Это говорил незнакомый человек в сером тропическом костюме. Я не заметил, как он подсел ко мне.

Я вздрогнул, но смотреть в его сторону не стал.

— Спасибо, хорошо.

— За событиями в Москве следите?

— Слежу.

— Вот такие там дела…

Я вздохнул.

«Кто он такой? Откуда взялся?»

— Такое творится, — он продолжал. — Памятник Дзержинскому снесли.

«Дальнейшее предположить нетрудно, — соображал я. — Следующая команда: оставьте кейс на месте, а сами идите на посадку. И что мне делать?»

— Возьмите посадочный, Евгений Николаевич, — человек в сером костюме положил передо мной голубой транзитный посадочный билет. — Теперь он ваш.

Я взял. Вертелась мысль: «Зачем это? Что дальше?»

— А теперь положите на стойку ваш посадочный, — голосом, не терпящим возражения, приказал человек в тропическом костюме.

Я положил.

«Сейчас потребует кейс, — соображал я. — Но просто так кейс я не отдам».

— Торопитесь. Посадка уже началась, — человек в тропическом костюме взял мой посадочный. — Счастливого пути. Номер вашего рейса на посадочном талоне. Скажите стюардессе свое имя, и она покажет вам место. Дальнейшие инструкции получите в самолете.

И исчез.

Кейс остался при мне.

Я вертел новый посадочный талон и ничего не мог понять.

Что это может означать? Мне дали посадочный на другой рейс и оставили кейс. Оставили кейс! Что дальше? Дальнейшие инструкции получу в самолете. Какие? От кого?

«Прежде всего надо узнать, куда я теперь лечу», — соображал я.

Я встал, подошел к табло и стал искать номер рейса:

Лондон… Москва… Стокгольм… все не то. А вот и мой рейс. Рабат — Рио-де-Жанейро! Не ближний свет!

— Объявляется посадка на самолет Аэрофлота, следующий рейсом Москва — Рабат — Рио-де-Жанейро, — объявили сначала по-венгерски, потом по-французски, потом по-русски.

Пассажиры толпились у посадочного отсека.

Надо идти.

У входа в самолет пассажиров встречала высокая черноволосая стюардесса.

— Моя фамилия Лонов.

— Я вас проведу на ваше место.

Место оказалось у окна, снова в первом классе, только теперь во втором ряду. Рядом стоял мой чемодан. Позаботились!

Я устроился поудобнее, пристегнул ремень.

На соседнее кресло кто-то сел. Я повернул голову.

Рядом сидела девушка в красном платье, та, которой я любовался у бара. Мальвина.

Стюардесса показывала, как надо обращаться со спасательным жилетом. Соседка следила за ее движениями и сверяла их с рисунками на буклете, который держала в руках.

Я хотел предложить ей свое место у окна, но решил пока не отвлекать. Я искал глазами человека, который должен ко мне подойти. Но в первом классе кроме меня и Мальвины сидели только две ярко выраженные латинки. «Эти — нет, — решил я. — Кто-то появится из другого салона. Или из экипажа».

Другая стюардесса, та, которая встречала пассажиров у трапа, подкатила тележку с напитками. Я взял бокал шампанского. Соседка пошепталась со стюардессой, и та принесла ей чашку кофе.

Потом: «пристегнуть ремни», «не курить»…

Самолет оторвался от земли, набрал высоту. Я искоса поглядывал на соседку, та продолжала изучать буклет. Я уже хотел начать разговор, но она опередила меня:

— Вы говорите по-португальски?

— Нет, — удивился я.

— Нам придется учиться.

Я не понял, почему она сказала «нам», а она продолжала:

— Говорят, это несложный язык. Вы знаете много языков, вам будет легче. Говорят, тому, кто знает много языков, легче изучать новый.

— А вы знаете какой-нибудь иностранный язык? — решил я перехватить инициативу.

— Практически никакого. Учила английский.

Она сокрушенно покачала головой. Ее большие голубые глаза стали еще больше. «Настоящая Мальвина!» — не переставал я удивляться.

Она положила буклет в отделение для газет и повернулась ко мне:

— Но португальский я выучу. Если что-то надо, я обязательно сделаю. Я вас уверяю, через два года мы будем свободно говорить по-португальски.

Это «мы» было уже во второй раз. И я осторожно спросил:

— Почему вы говорите «мы»?

Мальвина удивилась:

— Потому что мы будем изучать вместе.

Я удивился не меньше:

— Кто «мы»?

«Компания, что ли, какая?» — подумал я.

— Вы и я. Вдвоем.

— Вдвоем? Вы в этом уверены?

— Конечно.

— А кто вы такая?

— Как кто такая?! — еще больше удивилась Мальвина.

— Я ваша жена.

— Жена?!

Я залпом допил шампанское:

— Вы в этом уверены?

— Ну, конечно.

И она протянула мне зеленый дипломатический паспорт.

На второй странице — фотография Мальвины, и там, где «фамилия» и «имя»: Лонова Нина Георгиевна, супруга советника Министерства иностранных дел.

— Вот видите, — Мальвина излучала безмятежную улыбку.

Я внимательно изучил паспорт: все как у моей бывшей жены, только там, где год рождения, не 1950, а 1970.

Я рассматривал паспорт и соображал. Итак, кто-то определил Мальвину мне в компаньоны. Радоваться по этому поводу или печалиться? Дама она, по первому впечатлению, странная.

— Как вас зовут на самом деле?

— Нина.

— Это я уже прочел. Я хочу знать, как вас зовут на самом деле. Я должен знать настоящее имя своего компаньона.