Двойка по поведению - Ирина Семеновна Левит

— Итак, вам все ясно, что и как надо сделать? — спросил далеко не старый, но уже совершенно седой господин.

— Что делать — мне ясно, — откликнулся его собеседник. — Как делать — решу сам. А вот зачем вам это нужно, я хочу понять.

— Почему вас это интересует? — поморщился седой господин. — Я договариваюсь с вами о конкретной работе, за это хорошо плачу, но совершенно не обязан докладывать вам о мотивах моего заказа.

— Не обязаны, — согласился собеседник. — Но я хочу их знать. Считайте, что я просто любопытен.

— Любопытны?

— Хорошо, я неправильно выразился. Любопытство здесь ни при чем, оно мне не свойственно. Но я предпочитаю знать мотивы. В противном случае чувствую себя пацаном, с которым играют в прятки. А эту игру я с детства не люблю. Или мотивы — это ваша страшная-престрашная тайна, и вы не раскроете ее даже под страхом смерти?

Седой господин явственно уловил усмешку и усмехнулся в ответ:

— То, о чем мы с вами договариваемся, уже тайна. И я признаю, что весь риск ложится на вас, а я в любом случае могу остаться в стороне. Даже если вы начнете виниться и каяться, всерьез приплести меня вам вряд ли удастся. Я действую без посредников, напрямую, о наших договоренностях не знает никто. С вашего, замечу, согласия я проверил: у вас нет никакого записывающего устройства. А потому все, что вы вознамеритесь предать огласке, останется лишь вашими заявлениями. Никаких фактов, никаких доказательств.

— Вот именно.

— А потому я не стану скрывать и мотивы. Все, что я затеял и что хочу осуществить с вашей помощью, — это месть. Да-да, всего лишь месть, которая на самом деле — Месть с большой буквы. Я солидный человек, но я вынужден был виться, как змей, пресмыкаться, как самое последнее пресмыкающееся, и терпеть всю эту унизительную дурь. Да, я мог послать все к чертям! Но меня схватили за самое слабое место, точнее — за единственное по-настоящему слабое место. А теперь меня схватить нельзя, ситуация изменилась. Зато теперь схватить могу я. И твердо намерен это сделать. Знаете, как нынче модно говорить? Я не злопамятный, просто злой и память у меня хорошая. И я хочу эту стерву крепко наказать за плохое поведение. Вас устраивает мой мотив? Или вы рассчитывали услышать что-то более серьезное?

— Этого мне достаточно. Это меня устраивает. Вполне…

— Ли-и-за!.. Ли-и-з!.. Ты что, оглохла?

Учительница русского языка и литературы гимназии № 20 Елизавета Максимовна Саранцева вздрогнула, поспешно оглядела пустой, по счастью, класс и резко повернулась в сторону, откуда раздавался наглый своим панибратством голос. Голос принадлежал белобрысому парню, чья голова торчала в узком проеме едва приоткрытой двери.

— А ты что, спятил?! — возмутилась Елизавета Максимовна. — Здесь мог быть кто-то из ребят!

— Да ладно! — Голова на мгновение исчезла, а затем появилась вместе с телом, долговязым и тощим, которое проскользнуло в кабинет, тихо прихлопнув задом дверь. — Я ведь знаю, никого у тебя нет.

Валерка Мухин, ученик одиннадцатого «А» класса, весьма выразительно фыркнул, отчего Елизавета Максимовна вознегодовала еще больше.

— Мы ведь с тобой, кажется, договорились! Ты мой сосед по лестничной площадке, для которого я просто Лиза где угодно, но не в школе. Здесь я учитель! И, между прочим, преподаю в твоем классе! Я взрослый человек и твой педагог! А если кто услышит?

— А если услышит, ты враз забудешь фамилию автора «Войны и мира»? — ехидно поинтересовался сосед по лестничной площадке, знавший свою нынешнюю учительницу с рождения и вовсе не повинный в том, что место его учебы совпало с местом ее работы.

— Это подрывает мой авторитет!

— Не место красит человека, а человек — место, — брякнул Мухин и вмиг стал серьезным до суровости. — Закопалась тут в своих тетрадках и знать не знаешь, что у тебя за стенкой происходит.

— А что происходит? — насторожилась Лиза.

— Химозу в собственном классе грохнули.

— Как грохнули?

— Отверткой прямо в горло! Она сидит, то есть наполовину лежит за своим столом, вся в крови.

— Галина Антоновна? В кабинете химии? — ошарашенно уточнила Лиза.

— И совершенно мертвая, — внес в свою очередь уточнение Валерка.

Лиза посмотрела с сомнением, сняла с маленького носа аккуратные очочки, несколько секунд повертела их в руках, водрузила на место и спросила вкрадчиво:

— Валера, это такая злая шутка?

— Какая шутка?! — неожиданно перешел на шепот Мухин. — Нас вчера химоза заловила с Линкой Томашевской и пригрозила: если мы сегодня утром не притащим ей лабораторные работы, она нам не просто двояки, а колы вкатит. Мы переменки после первого урока дождались — и к ней в кабинет. А там никого нет, только сама химоза — вроде как сидит у стола, на спинку стула отвалилась и отдыхает. Мы сначала не поняли, что к чему, а поближе подошли… Мать родная! Химоза с закрытыми глазами, не дышит, в горле отвертка, а на столе кровь. Линка чуть не завопила, но, молодец, удержалась. Я Линку в коридоре у двери оставил, вроде как караулить, а сам на второй этаж к директрисе. Капитоша директрисина мне наперерез, дескать, куда к Кире Анатольевне без доклада, а я ей про химозу. У Капитоши чуть челюсть на пол не брякнулась. Она мне велела в приемной оставаться, а сама шмыг в директорскую. Потом они выскакивают — Капитоша, Кира Анатольевна и еще какой-то мужик, толстый и лохматый, но он не из нашей школы. Директриса мне допрос устроила и такой же дурацкий, как и ты, вопрос про злую шутку задала. А я ей ответил, что я не долбанутый мозгами, чтобы такие шутки шутить. Ну вот, директриса, Капитоша и тот мужик неизвестный вниз понеслись, по дороге начальника охраны прихватили и — в кабинет химии. Нам с Линкой велели в коридоре дожидаться. Линка дожидается, а я — к тебе.

— Ужас! — выдохнула Лиза.

— Конечно, ужас, — подтвердил Мухин. — И для тебя, между прочим, тоже.

— Для меня?

— А для кого же? В этом «аппендиксе» только два кабинета — твой и химозин. Ни у тебя, ни у нее первой пары нет, вы тут с утра вдвоем сидите. Химозу грохнули, а ты якобы ничего не слышала.

— Я, правда, не слышала! — воскликнула Лиза, вскочила с места и кинулась из класса.

В маленьком холле, отделявшем «аппендикс» от основного здания, топтался охранник Толя, перегораживая случайным или не случайным ходокам путь к месту преступления. Рядом