Джачинта Карузо - Сад земных наслаждений

— А правда, что Лора Кисс увлекается садоводством?

Журналистка разразилась громким смехом.

— Кто тебе сказал такую чушь? Чтобы Лора Кисс цветочки выращивала?! Вот это да! Да когда она была моделью, меняла мужчин чуть ли не каждый вечер. Конечно, теперь, когда она замужем, таких слухов больше не ходит. Но не удивлюсь, если она продолжает развлекаться по-прежнему. Поверь мне, Николас, эта женщина увлекается всего одной вещью.

Не было нужды спрашивать, о чем именно идет речь. Эти непристойные сплетни о Лоре, как я начал называть ее про себя, злили меня. Я сдержался и спросил Логан, будет ли госпожа Шару блистать в лондонском свете в этом сезоне.

— А как же! Она ни одной вечеринки не пропускает. Как раз на следующей неделе будет прием по случаю юбилея Художественной галереи Уайтчепел. Лора Кисс есть в списке приглашенных.

— Ты можешь раздобыть мне приглашение, Дженнифер? — попросил я сладким голоском. Я уже в открытую флиртовал с журналисткой, и Ребекка поглядывала на меня все подозрительнее.

— Можешь пойти со мной. Я приглашена.

До сих пор я успешно избегал компании Логан, и теперь меня терзали сомнения. Соглашаться или нет? Потому мы никуда и не ходим вместе, сказал я себе со вздохом, что однажды на приеме я безо всяких церемоний пошлю ее куда подальше.

В итоге мы договорились, и я наконец повесил трубку. Я чувствовал на себе взгляд Ребекки, но сделал вид, что ничего не замечаю. Потом отошел от стола и открыл окно — мне срочно нужен был глоток свежего воздуха, — и тут затрезвонил мой сотовый.

Это была Бренда, в ярости оттого, что я пропал. Не выношу прилипчивых женщин, но высказываться по этому поводу при Ребекке не стал. Просто пообещал Бренде перезвонить, как только освобожусь. И на всякий случай отключил телефон.

— Что вы об этом думаете?

Ребекка, которая внимательно разглядывала компьютер, прямо подскочила от моего вопроса.

— О чем? — ответила она смущенно.

— О моей щетине! — воскликнул я с иронией. — Уже два дня не брился.

Она вытаращила глаза. Подумала, что у меня не все дома?

— О компьютере, сержант Уэнстон, — сказал я резко. — О чем же еще?

Она опустила глаза в пол и сжала губы. Вот она, та Ребекка, которую я знаю, испепеляет меня взглядом и не скрывает своей ненависти.

— Это достаточно распространенная модель, сэр, — произнесла она металлическим голосом. — С вашего позволения, я пойду в свой кабинет, чтобы изучить его.

— Расскажите сначала, что вы там вынюхали в Суссексе.

Ребекка отчиталась о проделанной работе, не глядя на меня. Без единого лишнего слова. Она снова превратилась в ведьму. И мне это даже нравилось: ведь когда мой сержант становится человеком, я сразу чувствую себя неловко и не знаю, как себя вести.

Я отложил эти мысли подальше и сосредоточился на только что услышанном.

Повторный обыск в комнате Хасельхоффа не принес результатов. Домоправительница Торки не добавила к своим показаниям ничего нового. Пол вспомнил одну деталь: голландец увлекался Камасутрой. Более того, он ее изучал. Для него Камасутра была не пособием по траханью всеми возможными способами, а мистическим текстом, заключавшим в себе древнее знание.

Вообще-то я достаточно хорошо разбираюсь в сексе, настолько, чтобы не попасть под чары Камасутры. Она наверняка увлекательна и даже полезна для тех, кому не хватает фантазии, но считать ее мистическим текстом… Ян Хасельхофф явно весьма разносторонняя натура, если он от Библии переходит к Камасутре.

— Если он ее изучал, значит, у него были соответствующие книги, — заметил я. — Почему же мы не нашли ничего такого среди его вещей?

— То же самое я спросила у Пола, — отозвалась Ребекка. — И он не смог ничего внятно объяснить. Заявил, что никогда не видел, как Хасельхофф изучал Камасутру. Все это со слов самого Яна. Однажды вечером, когда они играли в бильярд, тот неожиданно прервал партию, сказав, что ему нужно идти заниматься. Пол спросил, что именно он изучает, и Ян ответил: «Камасутру». Пол начал шутить по этому поводу, но его товарищ с полной серьезностью объяснил, что тут нет ничего непристойного, как принято думать, напротив, речь идет о древнем мистическом тексте.

Над этим открытием стоило поразмыслить. Я не очень-то понимал, как оно соотносится со всем остальным. Хотя мистический подход Хасельхоффа к сексу отчасти подтверждал мою гипотезу о том, что голландец был фанатиком.

Наш разговор с Ребеккой подошел к концу. Теперь ей придется взять компьютер. Ни за что в жизни не пропустила бы это зрелище. Она глубоко вздохнула, прежде чем прикоснуться к ноутбуку, схватила его и вышла из комнаты, выпятив грудь, под моими саркастическими взглядами.

Я тоже решил покинуть свой кабинет и отправиться к Бренде. Я проголодался, и меня нужно было накормить. Не только едой.

На работу я вернулся около четырех часов пополудни, расслабленный, как всегда после хорошего секса, и куда более уверенный с Ребеккой. Она по-прежнему возилась с компьютером. Перед работой она наверняка его продезинфицировала.

— Что-нибудь нашли? — спросил я, заглядывая в кабинет напарницы.

Ребекка не отрывала взгляда от клавиатуры.

— Я как раз собираюсь распечатать один экземпляр, вы сможете прочесть, — сказала она холодно. — Насколько я могу судить, это должно быть интересно.

Мне пришлось ждать по меньшей мере минут двадцати прежде чем обещанный экземпляр оказался на моем столе. Весьма объемный. Похоже на какой-то доклад. Однако заглавие казалось забавным: «Алейт».

Я вопросительно посмотрел на Ребекку:

— Что за черт?

— Это история жены Босха. Ее звали Алейт.

Обычно я не сквернословлю на работе, особенно в присутствии Ребекки, чтобы не подавать ей лишний повод меня осуждать. Но в тот день, вновь услышав имя Босха, не сумел сдержаться:

— Опять он, разэтак его! — Я глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. — Это биография? — Я нервно теребил стопку бумаг.

— Не совсем. Здесь рассказывается и о работе мастера над тремя большими полотнами, которые составляют триптих «Сад земных наслаждений», написанный Босхом около 1500 года, теперь они хранятся в музее «Прадо», в Мадриде.

— Кто автор?

— Это анонимный текст. Я навела кое-какие справки, думала, Джули Бонем скачала его из Интернета. Но в сетке его нет. В библиотеках тоже. Похоже, мы имеем дело с неизданным произведением.

— Может, сама Бонем его и написала, — предположил я.

Ребекка скривила губы:

— Сомневаюсь, что это ее творение. На последней странице, под словом «конец», значится: «Вверяю тебе этот текст. Позаботься о нем».

— Что еще вы нашли в компьютере?

— Ничего.

— Как это — ничего? — удивленно переспросил я.

— Эта повесть — единственный файл в памяти. Я проверила жесткий диск и стертых документов не обнаружила. Могу с уверенностью утверждать, что Джули Бонем практически не пользовалась этим ноутбуком.

— Ее мать сказала, что девушка была помешана на Интернете, — возразил я. — А какой же Интернет без компьютера?

— Возможно, он был не единственный у Бонем.

Если Ребекка права и у девушки был еще и настольный компьютер — кто знает, где он теперь? Но об этом я подумаю позже. Пока меня больше всего беспокоил тот факт, что имя голландского художника XV века, будь он трижды проклят, всплывало повсюду, куда бы я ни сунул свой нос. Как будто недостаточно того, что Ян Хасельхофф родился в том же самом городе, что и Босх, так еще и Джули Бонем сначала хранит у себя репродукцию одной из его картин, а потом у нее обнаруживается таинственный текст, в котором рассказывается именно о нем. Или, если быть точным, о его жене. Делать нечего, придется срочно ехать в Голландию к брату Яна Хасельхоффа. Голландской полиции пока не удалось его найти, но у них обязательно получится.

— Я не так много знаю об этом Босхе. Вы можете раздобыть какие-нибудь материалы до нашего отъезда? — попросил я, и наши взгляды впервые встретились.

Ребекка кивнула.

— Куда мы едем, сэр?

— В Голландию, — ответил я, хватая папку. — Полетим завтра в Амстердам первым же утренним рейсом. Я почитаю материалы в самолете. Не обязательно присылать их мне домой сегодня вечером.

— Вам нужен топографический указатель произведений?

А почему бы нет, подумал я, уже направляясь к двери. Если какие-нибудь из них хранятся в лондонских музеях, можно будет заскочить посмотреть.

Я собирался было кивнуть, а потом вдруг осекся. Меня осенило.

— Проверьте, есть ли работы Босха в Национальной галерее.

Ребекка тут же поняла, что я задумал. И меньше чем через десять минут мои подозрения подтвердились: «Увенчание терновым венцом», полотно размером 73 на 59 сантиметров, написанное Босхом между 1508 и 1509 годами, было одной из жемчужин коллекции голландских мастеров в Национальной галерее наряду с «Автопортретом» Рембрандта и «Портретом послов» Гольбейна Младшего.