Алексей Макеев - Нежная улыбка смерти

– И какая нам тогда практическая выгода? – приуныл Демаков.

– Уверенность, что ты на верном пути, Демаков. – Максимов с удовольствием рассмеялся. – Еще неделя неустанных поисков, и мы с тобой поймаем эту глупую воровку…

В глубине души он так не думал. Не стал бы Максимов засиживаться в отбитом у пионеров лагере, предпочитая продавленную кровать привычной домашней, кабы не догадывался, что дело здесь нечистое. Проснулся в нем бывалый мент, сделал настороженную стойку… В пять часов вернулись мокрые купальщицы и, судя по тому, что барак не дрожал от возмущения, следов дотошного обыска не обнаружили. К шести часам над свежеокрашенной кухонькой взметнулся дым. Подошла Ольга Юрьевна, поведав с сожалением, что вынуждена откланяться (детей и мужа никто не отменял), вернется утром, и хорошо бы к ее приезду не производить никаких перестроек. Максимов с Демаковым охотно пообещали, что погромов не будет.

К семи часам вечера отлежавший все бока Демаков внезапно вскочил и вспомнил, что он с утра на службе и должен изредка присутствовать на рабочем месте. Забыл фуражку, крикнул, что обязательно сюда вернется, выбежал из домика и помчался на дорогу – ловить попутку до Кольцовки.

В восемь вечера Максимов без спроса завалился в пищеблок, пошарил по шкафам, буфетам, добыл остатки плавленого сыра и с удовольствием потребил. Из закоулков холодильника извлек затырканный кем-то бекон в вакууме и тоже изничтожил. Выудил початый тетрапак пастеризованной «Задорной Маруси» и решительно выпил.

К половине девятого он бороздил просторы соснового бора и наслаждался сумеречным спокойствием. Тишина висела над базой какая-то зловещая. Изредка дятел стучал по коре. Слабовидящая неясыть перелетала с ветки на ветку. Люди тишину почти не нарушали – беседа с представителями законности дурно повлияла на обитателей лагеря. Девушки шатались настороженными миражами. Парни не высовывались. Брюнетка Карина в оплетенной вьюном беседке лениво грызлась с блондинкой. Не умели эти девушки существовать друг без дружки. Максимов ненавязчиво подкрался, услышал фразу: «…и больше так не делай, идиотка…», после которой наступило продолжительное молчание, что-то скрипнуло, и Максимову, чтобы не попасть впросак, пришлось нырнуть за угол. Капитанша Алина с отрешенным видом висела на турнике. Другого ничего не делала. «Разминка, наверное, такая», – с сомнением подумал Максимов, давая второй круг по гаревой дорожке. Висящая Алина хмуро следила за ним.

– Хороший вечерок, не правда ли, Алина? – не выдержал Максимов.

Она кивнула. Славно поговорили, расстроился сыщик.

Девушка по имени Катя бродила по полянке, обдирая одуванчики (ромашки спрятались). Она казалась настолько погруженной в себя, что Максимов без опаски приблизился и вздрогнул, когда она сказала, глядя в тревожную даль:

– Вы еще не уехали?

– А должен? – запнулся Максимов.

– Но вы же не спортсмен. – Катя привстала с корточек и встретилась с ним глазами. С таким же успехом она могла смотреть на Сатурн.

– Зато места у вас красивые, Катя, – немножко не в тему объяснил Максимов. – Имею аккредитацию, а значит, право…

Она позволила себе усомниться.

– Вы хотели со мной поговорить?

– Нет.

– А зачем подошли?

– Мимо шел.

– Туда? – она рассеянно посмотрела через поляну. – Но там лес…

– Туда и шел, – вздохнул Максимов и побрел по ободранной траве, чтобы вскоре оказаться в лесу и начать совершать круг почета.

Он вышел в районе озера, спустился по обрывистой тропе, вьющейся между зарослями тальника, и обнаружил в прибрежных водах мирно плавающую русалку. Из-под ноги выскользнул камешек. Услышав шум, русалка повернула голову и оказалась мирно плавающей Зухрой. Раскосые глаза блестели в сгущающемся сумраке. Ладони плавно разводили воду, не создавая плеска. Опрятная головка скользила по воде, словно жук-плавунец.

– Прошу прощения, Зухра, – смутился Максимов. – Не хотелось нарушать вашу приватность. Мгновенно ухожу.

Блеснули белоснежные зубы. Казалось, что они надраены фосфором.

– А вы не мешаете, – сказала Зухра. – Это не нудистское побережье.

– Так я же не вижу, – буркнул Максимов.

Девушка засмеялась, запрокинув голову.

– На мне нормальный целомудренный купальник, не смущайтесь. Обычная водная процедура перед сном. Вроде ванны. Вы можете посидеть и покурить. Ведь вы же собирались?

– Собирался, – не солгал Максимов. – Но очень вы меня смутили, Зухра… Не смею вам мешать, полагаю, мы еще увидимся.

Последнюю из фигуранток он обнаружил на задворках барака, позади сиреневой аллейки. Некрасивая Соня, облаченная в минимальных размеров топик и лосины до колен, занималась формальными упражнениями («кюйен», если не подводит память). Она считала, что ее никто не видит. Кому охота бродить по задворкам? Максимов спрятался за куст и решил не выдавать своего присутствия. Момент для удивления подходящий – девочка совсем не та, что давеча, в бараке! Ее глаза одухотворенно сверкали, гибкое тело извивалось змейкой, и даже взыскательный эстет по женской линии не осмелился бы в эту минуту назвать Соню некрасивой! Зачарованный цирковой пластикой, Максимов молча наблюдал за девушкой. В этой особе определенно что-то было. Может, досада на неказистую внешность заставляла ее становиться другой? Злость выдавливала из себя? Доказывала самой себе, что она другая?

Отработав базовые варианты стоек и блоков, дыхательные упражнения, посидев в медитативном «кюйене», Соня принялась наносить удары по воображаемому противнику. Раздавалось приглушенное пыхтение. Все это могло бы успешно сойти за детский садик, кабы не сгущающиеся сумерки и зловещая энергия, исходящая от спортсменки. Она вела себя так, словно перед ней находился реальный противник. Удары локтями, ладонями, ногами, боковой поверхностью кулаков следовали по нарастающей. Атаки в прыжках, отвлекающие уходы, выпады. Все виды ударов руками: удар-толчок, когда мышечное напряжение преобладает над скоростью; удар-бросок, когда сила и скорость уравновешены; удар-хлыст – самый страшный – наносимый расслабленной рукой на большой скорости. Удары «когтями» – цепляющие или вырывающие движения; прыжок – «удав захватывает приманку» – захват шеи противника голенями, сваливание его набок или лицом на землю, безжалостное терзание, добивание… Казалось, она не знает усталости. Пыхтит, как паровоз, и только убыстряет темп. И главные задачи, стоящие перед практикующими борцами, – жить в согласии с законами природы, совершенствовать дух, быть нужным и полезным людям – вовсе не для Сони, пускай такими глупостями тешатся другие, а она, занимаясь спортом, преследует свои цели…

Условный враг упал на землю – прыжок, и затрещала грудная клетка… Максимов плавно отступил за угол – он видел больше, чем хотел, довольно. Развернулся и на цыпочках заскользил вдоль барака.

Он чувствовал, что рано укладываться спать. Забрался в обросшую вьюном беседку, которая очень кстати освободилась, и в тишине выкурил две сигареты. Время текло, темнота густела. Мимо беседки прохромал упавший с ринга боксер, остановился, кряхтя, выудил что-то из кармана, но посещать беседку передумал, захромал дальше.

Максимов сделал новый виток по лагерю и вновь оказался в окрестностях озера. До тропы, падающей к крохотному пляжу, нужно было пройти метров пятьдесят, и он задумался, стоит ли это делать. Но тут в кустах, обступающих озеро, послышался приглушенный говор. Настолько приглушенный, что разобрать слова было невозможно. Здоровое любопытство возобладало над порядочностью – Максимов пошарил глазами по сторонам и бочком пристроился к кустарнику.

Он сумел разобрать лишь заключительную часть беседы.

– Я плевать хотел на твои слова, довольно… – со злостью шипел молодой мужской голос. – Ты сама во всем виновата, вот и разбирайся… Отстань от меня, говорю тебе, достала уже…

Голос собеседницы заглушил треск сучьев, шелест листвы. Покатилась земля, и тотчас затряслись кусты неподалеку от Максимова. Сыщик заблаговременно попятился, и когда человек вылез из прибрежных зарослей, ему могло показаться, что сыщик только подоспел. Но это вряд ли показалось. Дзюдоист по имени Костя подпрыгнул от неожиданности, собрался развернуться, чтобы броситься назад, но, видно, сообразил, что это будет выглядеть совсем нелепо.

– Какого черта вы тут делаете? – пробурчал он, всматриваясь в темноту.

– Прогуливаюсь, тезка. А с кем это ты в кустах трещал?

– Да ни с кем я не трещал, – грубовато бросил Костя. – Сам с собой трещал, понятно?

– Ну, само собой, – согласился Максимов. – Монолог, похожий на диалог. Здоровая шизофрения. Ты ничего не хочешь рассказать нашим правоохранительным органам?

– Да чего вы ко мне пристали? – бросил в сердцах Костя. И внезапно осекся. – А вы точно из полиции?