Наталья Андреева - Фобия

— Шофер моего мужа. Анатолий. У мужчины, сидящего за рулем, были темные волосы и усы.

— Ах вот как? Вам показалось или вы уверены?

— Знаете, в чем я уверена?

— В чем?

— Что знаю причину, по которой вы так со мной обращаетесь.

— И в чем причина?

— Вы такой же, как все. Вы терпеть не можете богатых людей. Вы их ненавидите.

— Да, Марина Сергеевна, я не люблю богатых людей. А за что вас, простите, любить? Чего вы в жизни самостоятельно добились? Мужа и того дядя вам купил.

— Как вы смеете?

— Да смею! Не понравился — быстренько от него избавились, благо что деньги есть. Не развелись, нет. Как это так: развестись? Это же ваша собственность! Как это он, попользовавшись вашими деньгами, еще кому-то достанется? Как это он станет от вас свободным? Нет, это не пойдет. Его надо наказать. Именно потому, что я много раз сталкивался с такими дамочками, как вы, я прекрасно знаю вашу логику и ваш ход мыслей. Вы собственница. Вы не могли его просто отпустить. А теперь делаете все, что советует ваш адвокат, этот проныра Цимлянский, и пытаетесь избежать наказания. Я уверен, что он советовал вам на порог меня не пускать. В управление вы приехать не можете, потому как сидите дома со сломанной ногой, а в квартиру имеете полное право меня не пускать. Но я добьюсь санкции прокурора и войду туда. Плевать мне на Цимлянского! Я ваши драгоценности буду искать, хотя уверен, что вы их уже куда-то сплавили.

— Почему… Почему вы так уверены, что Марка убили? Неужели же он не мог при падении машины с моста удариться обо что-то головой?

— Да мог! Все он мог, в том-то и дело! Предположительно в салоне не было предметов, которые могли привести к подобного рода травме черепа. Предположительно. Но есть еще и тормозной след. Гаишники — народ опытный, всякого насмотрелись. Так вот: тормозной след действительно есть. Если бы сейчас было лето, а не зима, то… Словом, получается, что у ограждения моста он притормозил. И даже назад немного отъехал после того, как ограждение было сломано.

— Это естественно. Он хотел вырулить и не справился с управлением.

— А может, его уже мертвого посадили за руль и машину легонько подтолкнули? Зима, скользко. Как по маслу пошла.

— Вы все сказали?

— Пока все.

— В таком случае до свидания.

Звонок.

— Да? Говорите?

— Кто это?

— А вам кого надо?

— Не знаю.

— Послушайте, ночь на дворе! Я только-только заснула!

— А мне какое дело?

Длинные гудки.

— Добрый день. Приемная врача-психотерапевта Анисимо-вой Ольги Павловны.

— …

— Говорите, пожалуйста, вас слушают.

— …

— Алло? Алло? Вас внимательно слушают, говорите!

…

Звонок.

— Да?

— …

— Кто это?

— А это кто?

— Вы попали в квартиру Водопьяновых.

— Извините, должно быть, ошиблась номером.

Звонок.

— Да? Вас слушают, говорите.

— Кто это?

— Квартира Водопьяновых.

— Не туда попала.

Звонок.

— Да кто это?!!

— …

Длинные гудки.

— Алло?

— Ника? Ты мне сегодня не звонила?

— Нет. А что случилось?

— Мне все время звонит какая-то женщина. То говорит, что ошиблась номером, то просто кладет трубку.

— Наверное, действительно ошиблась номером. Ты же знаешь, как работают наши телефонные узлы! Все время не так соединяют. Мало ли…

— Нет, мне кажется, что это одна и та же женщина.

— Кажется или ты уверена?

— Не знаю. По-моему, она меняет голос.

— Рина, ну кому это нужно?

— Не знаю. Может, это она?

— Кто она?

— Она. Может, она обиделась?

— На что?

— Сколько же глупостей я наделала! Но мне хотелось как лучше. Мне теперь стыдно. Я никому не хочу в этом признаваться, никому!

— В чем признаваться?

— Ника, ты мне точно не звонила?

— Рина, но зачем мне надо звонить тебе и класть трубку?

— Извини. Я просто не знаю, что думать!

— Ничего не думай.

— Самое ужасное, что звонят ночью. Как только я засыпаю, раздается телефонный звонок. У меня уже галлюцинации начались. Когда вскакиваю ночью, вижу то ли чудищ каких-то, то ли привидения.

— Привидения?

— Ну да. В саване. В белом саване. Знаешь, если прервать внезапно глубокий сон, то… Да что это я?

— Ничего-ничего. Я внимательно тебя слушаю.

— Ты занята в эти выходные?

— Да, страшно занята. Конец года.

— Понимаю. Работа, работа.

— Ну да. Практически без выходных. Ты прости меня, ладно?

— Хочешь, я тебе заплачу? Ты посидишь со мной, а я тебе оплачу, как за твою работу? Даже больше?

— Ну, какие глупости ты говоришь, Рина! Брать у тебя деньги! И потом, что это за дело — с тобой все время сидеть? Так же не может продолжаться всю жизнь, а я потеряю время и квалификацию. Я врач, мне практиковаться надо.

— Вот и практикуйся на мне.

— Я же не психотерапевт.

— Что ж.

— Не сердишься?

— Нет.

— Тогда пока?

— Пока.

— Как только будет время, позвоню. Или приеду. Хорошо?

— Хорошо. До свидания. Целую.

Звонок.

— Да?

— …

— Да говорите же! Ну, сколько можно?

— Столько, сколько нужно.

— Что? Что вы сказали?!

— …

Длинные гудки.

— Добрый день. Вы позвонили в приемную врача-психотерапевта Анисимовой Ольги Павловны.

— Да-да.

— У вас какие-то проблемы?

— Я не могу так больше! Просто не могу!

— Вас записать на прием?

— Я не могу. Можно мне поговорить с врачом?

— Минутку.

— …

— Девушка? Вы слушаете?

— Да.

— Я соединяю вас с врачом. Минутку.

— …Вас слушают, говорите. Меня зовут Анисимова Ольга Павловна, я врач-психотерапевт.

— Да-да.

— Девушка? Алло? Девушка?

— Здравствуйте.

— У вас какие-то проблемы?

— Да.

— Почему вы не хотите записаться на прием?

— Я не выхожу из дома. У меня сломана нога. Если вы насчет денег, то не переживайте: я сегодня же перечислю вам на счет ту сумму, которую вы назовете. Мне просто необходимо с кем-то поговорить.

— Хорошо, это вы обговорите с моим секретарем. Денежный вопрос. А я очень внимательно вас слушаю. Что случилось?

— У вас правда есть время?

— Ну конечно!

— Уже вечер. На улице темно, холодно. Вы, наверное, домой собрались? У вас семья, дети? Да?

— Вам очень одиноко? Да? Как вас зовут?

— Марина Сергеевна. Рина. Да, лучше Рина.

— Рина?

— Странное имя, да? Но я привыкла. У меня в детстве была подруга. Марианна. То есть и сейчас мы подруги. Я Марина, она Марианна. Когда мы пришли в детский садик, в одну группу, она половину букв не выговаривала. А «Марианна» — это и длинно, и трудно. На вопрос «Девочка, как тебя зовут?» она отвечала «Ник-Ник». Ее девичья фамилия Николаева. Марианна Николаевна Николаева. Так было проще: «Ник-Ник». Я сократила это до Ники, а она, чтобы не выговаривать «Марина», стала звать меня Риной. Правда, тогда, в детстве, она говорила очень смешно: не Рина, а Лина. А уже потом… Ника и Рина, Рина и Ника, так и повелось. Вы слушаете?

— Да. Я вас слушаю.

— Спасибо, большое спасибо! Меня никогда никто не слушал. Вернее, слушали, но из вежливости, а не потому что я говорила что-то особенно умное или смешное или забавное. Я удивительно скучная, некрасивая и очень глупая женщина.

— Это вы сами так решили или кто-то сказал?

— Разве об этом надо говорить? Если у тебя, единственной в классе, нет мальчика, не значит ли это, что хуже уж никого и быть не может?

— Бывают и очень умные, красивые девочки, которых на дискотеках никто не приглашает танцевать.

— Это другое. Думаете, я не понимаю разницу? Красивые и умные рано или поздно получают то, что заслуживают. Наступает момент, когда они понимают, что имеют перед другими громадное преимущество, и начинают этим преимуществом пользоваться, пользоваться так, что… Нет-нет, не думайте ничего такого! Я не о Нике! Нет-нет! Я глупости говорю. Я такая. Все время говорю глупости и делаю глупости. У меня нет абсолютно никаких талантов, а внешность… Стоит только в зеркало посмотреть! Но нет, я не жалуюсь. Никогда ни на что не жаловалась и не буду. Пусть я такая, пусть! Но зачем он тогда на мне женился? Зачем? Я поверила, что это случилось, что я, вот такая, как есть, кому-то нужна, я любила его. Люблю. Да. Всегда буду любить, даже если он умер, а они все говорят, что это я его убила. Если не говорят, то думают. А теперь я сижу и вздрагиваю от каждого телефонного звонка, потому что это вернулось. Вы слушаете? Это.

— Да-да.

— Вернулось это. Страх. Когда звонит телефон, я в первый момент испытываю жуткий страх. Что-то липкое, черное, большое заползает в душу и начинает медленно, по частям, меня пожирать. Резко учащается пульс, затрудняется дыхание, поднимается давление. А ведь у меня больное сердце. Врачи говорят, что это врожденное. Мама умерла от порока сердца, когда меня рожала. Я росла одна. То есть не одна. У меня были папа и дядя. Но у папы были женщины, другие женщины, после того как умерла мама, да и у дяди, возможно, кто-то был. А у меня был только телефон. Они уходили, а потом звонили и спрашивали, как я себя чувствую. Потом говорили, что задержатся или что скоро придет очередная тетя и меня накормит. Я с детства ненавижу телефоны. Просто ненавижу! Но в то же время совершенно не умею общаться с людьми как-нибудь по-другому. Вы, конечно, не понимаете, как это так. Никто не понимает. Не может понять. А я не могу ничего толком объяснить. Как это так? Человек ненавидит своего палача, но каждый раз послушно подставляет голову под топор и не может все это прекратить. Просто одним махом взять и прекратить: отключить телефон. Помогите мне отключить телефон.