Наталья Андреева - Фобия

— Хорошо, Федор Миронович.

— Помни, что у тебя есть надежная защита.

— Хорошо. Спасибо большое. До свидания.

— Держись, Мариночка! Держись!

Длинные гудки.

— Капитан Севастьянов слушает. А-а-ах!

— Простите?

— Зеваю я так. Семь часов утра!

— У меня пропали драгоценности.

— Кто говорит?

— Рина.

— А, Марина Сергеевна! Очень приятно.

— Ничего вам не приятно! Почему мне все врут?

— Послушайте, вы вообще-то спите? Раннее утро, а у вас голос бодрый, как будто всю ночь не ложились!

— Да. Не ложилась.

— Почему? Нервничаете, да?

— Не ваше дело. Если я нервничаю, то вовсе не потому, что вы подозреваете меня в убийстве. То есть из-за этого тоже нервничаю, но… Господи, да зачем я вам звоню!

— С вами все в порядке?

— Давно уже не в порядке. У меня пропали драгоценности.

— Какие драгоценности?

— Все. Они лежали в шкатулке.

— И что там лежало?

— Подарки дяди. Кольцо с изумрудом, жемчужное ожерелье, браслет, украшенный мелкими бриллиантами, платиновое колье с кулоном, в кулоне крупный бриллиант, вокруг сапфиры, потом еще одно кольцо…

— На сумму?

— Понятия не имею.

— И все дядины подарки?

— Да. И серьги. Вспомнила: там были еще серьги. Тоже бриллиантовые.

— Что, все пропало?

— Да. Шкатулка пуста.

— Заявление хотите сделать?

— Что?

— Заявление о краже драгоценностей?

— Не знаю.

— Тогда вам надо обратиться по месту жительства, в отделение милиции. Пусть ищут.

— Послушайте, мне нет дела до этих драгоценностей!

— Понятно: легко пришли, легко и ушли.

— Просто вы интересовались, могла ли у Марка в тот день быть с собой крупная сумма денег.

— Вы думаете, это муж взял драгоценности из шкатулки?

— Во всяком случае буквально накануне его гибели мы ходили на балет, и я брала из шкатулки колье. К моему вечернему платью с глубоким вырезом очень подходит это колье. Я прекрасно помню, как открыла шкатулку и… Все было на месте.

— Понятно. Значит, ваш муж вез драгоценности своей любовнице или продал их и вез деньги, а может, и вовсе улизнуть с ней собирался. С любовницей то есть. Но в ресторанчике изрядно выпил, проболтался шоферу, и тот…

— Его не нашли?

— Как вы сказали? Кольцо с изумрудом, колье с кулоном, в кулоне крупный бриллиант… А у вашего Анатолия в деревне дом-развалюха и никаких перспектив. Мы, конечно, объявим его во всесоюзный розыск, но…

— Теперь вы хотя бы понимаете, что я к смерти Марка не имею никакого отношения?

— Кто вам дал ценный совет?

— По поводу?

— Заявить о краже драгоценностей? Ваш адвокат? Цимлянский? Известная в городе личность! С таким адвокатом тюрьма не грозит, даже если десяток мужей угрохать!

— Это чушь полная! У меня действительно пропали драгоценности!

— Пока об этом, кроме вас, никто не знает.

— А вы?

— Я не уполномочен по телефону принимать заявление о краже. Это произошло не в нашем городе, не в нашем районе, и вообще… Семь часов утра, Марина Сергеевна! Не факт, что кража напрямую связана с убийством вашего мужа, а нам лишнее уголовное дело ни к чему. Тем более не факт, что драгоценности действительно пропали. Может, вы сами их переложили куда-то и забыли? А?

— Да как вы смеете! У меня отличная память!

— Но последнее время вам так досталось. И у абсолютно здорового человека может приключиться расстройство нервной системы, а вы, простите…

— Хорошо, я сейчас же пойду в милицию. В отделение по месту жительства.

— Желаю удачи.

Длинные гудки.

— Алло?

— Ника? Извини, что беспокою, но… Я в больнице. Здесь в холле стоит телефон, и я решила позвонить…

— В больнице?! Сердце?!

— Нет. Меня сбила машина.

— О господи! Ты жива?! Да что я такое говорю!

— Все в порядке. Меня только слегка зацепило и отбросило на обочину. Парочка ушибов и перелом ноги.

— Куда же тебя понесло, Рина?!

— В милицию.

— В милицию? Зачем?

— У меня пропали драгоценности. Он сказал, что я их сама у себя украла, чтобы подозревали Анатолия.

— Он?

— Капитан Севастьянов.

— Какая чушь!

— Будто бы это мне посоветовал Федор Миронович. Сказать, что драгоценности пропали.

— Федор Миронович?

— Он взялся меня защищать.

— Защищать?!

— Севастьянов говорит, что это я убила Марка.

— Ты?! Но ты же все время дома была!

— Заказала. Получается, что я его заказала.

— Кому?

— Я звонила в частное детективное агентство. Помнишь телефон, который ты мне дала? Я перевела им деньги.

— Ну и что? Перевела деньги, чтобы за Марком следили. Что тут такого?

— Понимаешь, я еще раз перевела им деньги. Довольно крупную сумму.

— Зачем, Рина?

— Я не могу тебе сказать.

— О господи!

— Но надеюсь, они понимают, что сбить себя машиной я не могла. Я пошла в милицию и не дошла. Она вылетела из-за угла, неожиданно. Машина. И мне показалось, что это он нарочно.

— Кто он?

— Водитель.

— О господи! Я сейчас же выезжаю. В какой ты больнице?

— В первой городской, в травматологии. Ты не беспокойся: ничего страшного. Я же говорю: несколько ушибов и перелом ноги.

— Открытый, закрытый?

— Закрытый.

— Ну, слава богу!

— Забери меня отсюда. Я хочу домой.

— Может, тебе лучше остаться в больнице?

— Нет!

— Почему?

— Здесь как в морге. Я все время вспоминаю дядю и… Марка. Я просто не могу в этих стенах! Здесь этим вонючим порошком пахнет!

— Хлоркой, что ли?

— Не знаю. Мерзко. Меня тошнит, Ника. Очень сильно тошнит.

— Может, у тебя сотрясение мозга? Что врач сказал?

— Про сотрясение ничего.

— Хорошо, я тебя заберу и отвезу домой. Но как же ты дома одна?

— Ничего, справлюсь. У меня закрытый перелом голени, гипс наложили, куплю костыли и буду потихоньку ходить по квартире. Продукты на дом заказывать. Через месяц все заживет. В крайнем случае ты врач, осмотришь меня. Если будут какие-нибудь осложнения.

— Да, конечно. Тебе бы антибиотики поколоть. Или попить.

— Мне выписали кучу таблеток. Я тебя жду, Ника. И… спасибо тебе огромное.

— Не за что.

— Так я тебя жду?

— Еду.

Звонок.

— Да?

— Марина Сергеевна? Это капитан Севастьянов опять беспокоит. Как вы себя чувствуете?

— Неплохо.

— Судя по голосу, этого не скажешь.

— Судя по сломанной ноге, тоже. Она опухла.

— Как-как?

— Голень опухла.

— Почему вы в больнице не остались?

— Не хочу.

— Мне что, ездить к вам на дом брать показания?

— Как угодно.

— Вообще-то ловкий ход со сломанной ногой, чтобы затянуть расследование. Тоже адвокат присоветовал?

— Как вы можете! Вам справку показать?!

— Ну извините. Хотя в наше время достать справку не проблема. Любую. Есть свидетели наезда?

— Было раннее утро.

— А за рулем машины случайно не Цимлянский сидел? А?

— Что вы хотите этим сказать?

— Парочка ушибов, закрытый перелом голени. Машина, говорят, неожиданно выскочила из-за угла…

— Кто говорит?

— Справочки-то наводим, Марина Сергеевна. Кстати, а что это была за машина?

— Я не разбираюсь в марках.

— Ну хотя бы наша или иностранная?

— Наша. Но я не уверена.

— Как же вы вообще живете на свете? И как собираетесь теперь жить? Продукты вам муж покупал, вещи дядя. В машинах вы не разбираетесь. А хоть в чем-нибудь разбираетесь?

— Не смейте меня оскорблять! Не смейте!

— «Жигули» или «Москвич»?

— Что?

— Это были «Жигули» или «Москвич»? А может быть, «Волга»?

— Белая.

— Что?

— Машина была белая. Но очень грязная.

— Большое вам спасибо!

— Мне не понятна ваша ирония.

— А мне непонятна ситуация. В результате такого наезда так легко отделаться трудно. Если бы вас действительно хотели убить, то убили бы. Дело не хитрое.

— Спасибо.

— Не стоит. Кстати, недалеко от вашего дома вчера нашли какую-то машину. Числится в угоне со вчерашнего же дня.

— Ну вот видите!

— Экспертизу надо проводить.

— Так проводите!

— И что это нам даст? Еще и дело о наезде придется открывать. Морока, одним словом. А вы толком ничего не помните. Вы думаете, мне легко?

— Я думаю, что о дальнейшем мне говорить вообще не имеет смысла.

— О дальнейшем?

— Мне показалось, что я узнала шофера.

— Вот как? Интересно, интересно.

— Мне не нравится ваш тон.

— Извините. Продолжайте, пожалуйста.

— По-моему, это был Анатолий.

— Кто-кто?

— Шофер моего мужа. Анатолий. У мужчины, сидящего за рулем, были темные волосы и усы.