Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров

4

Первым тронулся «автозак» с Никольским. Машина выехала за ворота, и Саня, вытянувшийся по стойке «смирно», как своему командиру, отдал Никольскому честь в последний раз.

Арсеньич повернул ключ, и мотор заработал.

—        Все, — вздохнул он, и в этот момент раздался взрыв.

Еще не понимая, откуда долетел грохот, все выскочили из машины и увидели, как остальные бежали к воротам.

На бетонированной площадке, развороченная взрывом, пылала милицейская машина. Впереди, выброшенные через лобовое стекло взрывной волной, корчились на земле двое милиционеров, бежали водители других машин с огнетушителями, Саня уже заливал потоком пены горящие обломки и при этом в голос рыдал и матерился.

Арсеньич медленным, каким-то плывущим шагом приблизился к этому огню и вдруг, будто подпрыгнув и поймав на лету пулю, с маху опрокинулся на спину и забился в жутких конвульсиях.

Все растерялись, потому что не знали, что делать. Из служебки выскочил Сережа Селихов, растолкал сгрудившихся вокруг Арсеньича, кинулся на колени, подхватил его голову и стал что-то засовывать ему в рот. Припадок, при котором пружиной крутило и выворачивало все тело Арсеньича, длился несколько долгих минут. Наконец он стал затихать, словно понемногу отпускали его невидимые злые силы. Селихов осторожно подсунул ему под голову свою камуфляжную фуражку и незаметно прицепил к изнанке воротника крохотный, похожий на булавочную головку, шарик. Кашин расслабился и вытянулся на земле, словно покойник.

—        Сейчас придет в себя, — сказал спокойно Селихов, задрал Арсеньичу рукав и сделал быстрый «полевой» укол коротким «афганским» шприцем. — Не удивляйтесь, это у него подарок из Афгана. Через минуту будет в полном порядке. Проверено.

И Сережа снова исчез, как растворился в воздухе, будто и не было его здесь никогда.

Горевший автомобиль тем временем загасили, растащили в стороны металлические обломки и извлекли из-под них обгоревший труп хозяина дачи. Саня-сторож вынес из своей будки кусок брезента и вместе с милиционерами завернул в него тело.

Турецкий тронул за рукав поднявшегося на ноги Кашина и удрученно покачал головой. Арсеньич был спокоен, как еще недавно Никольский.

Суки, сволочи, — процедил он отрешенно, не меняя выражения лица, и на непонимающий взгляд следователя добавил: — Я знаю, чье это дело. Поехали. Я вам все расскажу. Этого я им не прощу никогда... Всем стоять! — вдруг закричал он. — Где?..

—        Кто? — быстро спросил Турецкий.

—        А? — словно не понял его Арсеньич. — А, ну да, откуда вам знать... Убийцы! Гады!..

Боясь, что начнется новый приступ. Турецкий постарался успокоить его и отошел, чтобы дать указания следователю райпрокуратуры. Раненых увезти в больницу, а брезентовый сверток — в морг. Он заметил, что по двору как неприкаянные бродили какие-то люди, в форме и без, чего-то обнюхивали, поднимали и рассматривали, словно хищники на пожарище. И не прогнать их, не усовестить, и неизвестно, откуда они взялись. Тяжко, противно было на душе...

—        Ну что, едем наконец, Иван Арсеньевич? — Турецкий уже требовательно обратился к Кашину. — Я готов принести вам любые извинения, но вы забыли, кажется, о моей жене! Не я ее, простите, упер; а вы! Или ваш бывший хозяин. Вы теперь единственный человек, который действительно знает, что здесь произошло. Поэтому давайте займемся делом.

Первой ушла машина с Моисеевым и Ириной. Ирке стало совсем плохо, и Семен Семенович, как человек не только воспитанный, но и благородный, засунул ей в рот сразу несколько успокоительно-снотворных таблеток, ставших с некоторых пор неотъемлемой частью и его собственного бытия. Ирка пару раз взбрыкнула, по своему обыкновению, и уснула, чем доставила большую радость старому следователю, который и сам был рад забыть все увиденное и пережитое в этот проклятый день.

Следом за Моисеевым тронулись Арсеньич с Турецким и Грязновым. Замыкал печальную процессию микроавтобус с муровцами. И только когда машины скрылись за поворотом дороги и проехали узкий бетонированный мосток через речку, из глубины двора, из-за сарая, примыкавшего к служебке, выехала последняя машина — серый «жигуленок», на который никто не обратил внимания из-за его прискорбно-жалкого вида. Неприглядность была его камуфляжем, создавала, как это часто бывает, обманчивое впечатление.

У ворот Селихов, сидящий за рулем, высунулся из окна, движением пальца подозвал сторожа Саню и сказал:

—        Не тушуйся, парень. Если что, звони в офис. Кстати, передай Степанову приказ Арсеньича: команду взять на себя. И со всеми вытекающими. Он знает. Разрешаю рассказать, что здесь произошло.

—        А мне Арсеньич ничего не велел, — усомнился Саня.

—        Меня слушай! — жестко бросил Сережа Селихов и, выбросив из окна руку, лихо хлопнул по руке сторожа.

Мощный мотор серого задрипанного «жигуленка» позволил Селихову быстро нагнать вереницу машин. Но он не стал приближаться. Напротив, отстал на добрый километр, надел наушники и нажал кнопку магнитофона, закрепленную под приборным щитком. И сразу услышал медленный и спокойный голос Арсеньича.

...таким образом, эта служба присвоила себе право вести следствие, выносить приговор и немедленно приводить его в исполнение. Подразделение «ликвидаторов» — мы их так называли в Афгане — возглавляет полковник Подгорный Иван Федорович. Для справки — бывшая «Альфа», акция в Кабуле, убийство Амина, оперативная разработка и личное участие... Потом встретил я его в «Белом доме» вашем... В августе это было. Сильно повезло тогда демократам. Ванюша команды не получил, оттого так и живете. Ладно, теперь вам мои эмоции ни к чему... Дальше. Как я понял, замом у Подгорного— Кузьмин Василий Петрович, полковник... Адреса его и жены...

Селихов снял наушники и кинул их в бардачок машины. Лицо его было бесстрастным. Магнитофон продолжал работать.

Взяв трубку радиотелефона, Селихов набрал номер.

—        Докладываю, — сказал он. — Майор раскрыл все. Едут в прокуратуру. Черная «Волга» сорок семь — девятнадцать... Следователь и начальник второго отдела МУРА... Синий «РАФ» десять — тридцать один... Идет запись... Понял, командир.

Доехали почти без приключений, если не считать того, что на Рязанском проспекте их «Волгу» резко придал к обочине здоровенный «КамАЗ», а перед носом резко тормознул синий «мерседес». Дураку — хана. Но Арсеньич профессионально вышел из явно спровоцированного ДТП, показал по-итальянски оставшимся позади вытянутый средний палец и, врубив до упора, сразу и легко ушел от незадачливых преследователей.

—        И они еще хотят, чтоб я их учил? — без всякого юмора сказал как бы самому себе Арсеньич. — Да у этих мудаков денег не хватит...

Допрос Кашина провели в здании Генеральной прокуратуры на Пушкинской улице.

Меркулов сидел несколько в сторонке, обхватив свою бородку так, что побелели костяшки пальцев. Он молчал и только слушал. Показания записывались в протокол и на магнитофон.

Кашин более подробно повторил то, что уже рассказал в машине Турецкому и Грязнову. Им двоим была уже известна эта информация, однако, слушая все заново, они никак не могли отрешиться от ощущения, что все очень припахивает какой-то нелепой фантазией, продиктованной дурным вкусом тронувшихся умом недавних «вершителей судеб человеческих». Афганский синдром вошел в их жизнь самой отвратительной своей стороной — вседозволенностью и беззаконием.

Слушал допрос Арсеньича и Василий Петрович Кузьмин. Его серая «Волга» была припаркована на углу Столешникова и Пушкинской улицы. В машине с затемненными стеклами негромко работало записывающее и передающее устройство. Голос Арсеньича звучал размеренно и печально, как на панихиде.

Василий уже не злился, он сейчас вообще, как ему представлялось, не испытывал никаких сильных чувств. Была только усталость от необходимости слушать подробную информацию о себе самом. Получалось так, что Иван клеил ему и соучастие в убийстве Мирзоева, и в покушении на Молчанова, и вызов и устройство тюменского этого артиста Замятина в охранной службе Дергунова. Для хорошего срока этого было вполне достаточно. Но вот Наташку жалко. Она ж без него теперь ни на шаг, только устроилась с Петечкой на новом месте, нарадоваться не успела, наудивляться, а ситуация с подачи Арсеньича того и гляди поменяется. Нет, брат, не получится у тебя, не надо, Арсеньич...

Подгорный сказал, что уже подготовил все необходимые документы для срочных отпусков и далеких командировок, где тебя сам черт не сыщет. А что? Неотложные министерские задания. Хочешь разобраться — попробуй. Похоже, придется сегодня же выезжать с семьей в Новороссийск, туда, где его давно и хорошо знают. По фотографиям. А может, оно пока и лучше для Петечки-то — поболтаться у моря?..