Миюки Миябэ - Горящая колесница

В таком случае число людей, на которых она может положиться, ограниченно.

Делать нечего — придётся встретиться с адвокатом Мидзогути, к которому Сёко обратилась с просьбой оформить её банкротство. Отсюда до Гиндзы по линии Маруноути как раз можно добраться без пересадки.

«У меня были на то серьёзные причины, сразу я не могу всё объяснить. Дай мне время…»

Когда Хомма подошёл к дверям Юридической конторы Мидзогути, ему вспомнились эти слова. Так Сёко Сэкинэ ответила жениху, когда тот стал расспрашивать её о банкротстве, случившемся пять лет тому назад.

Контора была на восьмом этаже многоэтажного здания, стоявшего особняком, в стороне от шумной Гиндзы. Помещение, в котором располагалась контора, было угловое, и поэтому входные двери имелись как в центре, так и с правой стороны. Причём двери эти были сделаны из полупрозрачного стекла, и снаружи, пусть и смутно, видно было всё, что происходило внутри помещения.

В юридическую контору обращаются только те люди, которые имеют на то «серьёзные причины». Может быть, даже хорошо, что дверь не глухая, — это как-то успокаивает посетителей. У них пропадает ощущение, что «это последнее прибежище и больше пути к отступлению нет». Пусть речь всего лишь о психологическом настрое, но…

На входной двери, что в центре, жирным шрифтом было написано: «Юридическая контора Мидзогути и Такады». Когда Хомма постучал, ему тут же ответили, и бойкий молодой человек поспешил отворить дверь:

— Простите, пожалуйста, но вам придётся немного подождать.

Сказав так, он быстрым шагом направился к столу, что стоял неподалёку, и взялся за телефонную трубку. Видно, Хомма оторвал его от разговора.

У самого входа стояли столы работников конторы, на одном из них с краю — сейф для бумаг, а на сейфе, в свою очередь, электронные часы. Они показывали три часа двадцать семь минут после полудня. Хотя нет, вот уже стало двадцать восемь минут.

Сразу понятно, что это не просто часы, а будильник. Наверное, сотрудникам случается оставаться здесь на ночь. Возможно, иногда кто-то рассуждает так: «Час посплю, а потом опять за работу». Будильник поставлен на два часа ночи. Не так уж и много найдётся людей, которые таким образом используют будильник. Но к какой бы профессии они ни принадлежали, им приходится работать в сумасшедшем режиме.

Даже атмосфера в комнате была какая-то нервная и суетливая. И суетятся здесь не по своей воле, как Миттян из «Офисного оборудования Имаи», а потому, что здесь идёт настоящая борьба со временем. Кажется, что даже летающие в комнате пылинки подчинены деловому ритму.

Помещение, в котором размещалась контора, имело форму латинской буквы «L». Вертикальная чёрточка буквы — пространство, которое занимают сами сотрудники конторы, горизонтальная — зона для клиентов. Но это не настоящий холл для посетителей, а что-то вроде приёмного покоя в больнице: пространство разграничено ширмами на три маленьких закутка, и в каждом — письменный стол и стулья.

В конторе, наверное, только два адвоката, как и гласит вывеска. Так что, скорее всего, два отсека предназначены для переговоров с клиентами, а третий — для ожидающих своей очереди. Сейчас все три закутка были заняты, и потому атмосфера в конторе была очень деловая: по всему помещению слышались голоса.

Молодой сотрудник наконец-то закончил говорить по телефону и поспешил к Хомме. По пути он задел стоявший рядом принтер, и лоток для приёма отпечатанных страниц с грохотом свалился на пол.

— Чёрт! Ох, извините, пожалуйста.

Он говорил это, водружая лоток на место, отчего казалось, будто извинения предназначены принтеру, а не Хомме.

— Садитесь, пожалуйста. У адвоката Мидзогути немного затянулась предыдущая встреча.

— Ничего-ничего, у меня времени много.

Вообще-то, когда Хомма позвонил сюда со станции «Синдзюку», ему сказали, что незапланированным посетителям адвокат Мидзогути может уделить только полчаса — с трёх тридцати до четырёх, так что медлить было нельзя.

— Сюда, пожалуйста, — делая одной рукой какие-то записи, молодой человек указал Хомме на стул.

Хомма с благодарностью опустился на него. Зонтик он оставил в коридоре.

Кроме молодого человека, в конторе была ещё одна сотрудница, женщина лет двадцати семи, двадцати восьми, которая с момента появления Хоммы не отходила от телефона. Тот, с кем она разговаривала, видимо, очень нервничал, поэтому она всеми силами пыталась успокоить собеседника. «Когда Сёко Сэкинэ пришла сюда впервые, она, наверное, тоже была объята тревогой и беспокойством, и любая мелочь выводила её из себя», — подумал Хомма.

Молодой человек закончил писать, и Хомма решил задать ему вопрос:

— Скажите, в последнее время к вам не приходила девушка по имени Сёко Сэкинэ?

Молодой человек поднял глаза к потолку и задумался:

— Сэкинэ-сан, говорите…

— Да. Имя Сёко пишется так: справа иероглиф «глава, свиток», ну, знаете, — «глава первая», «глава вторая»… А справа… Как бы это объяснить?.. Как будто иероглифический элемент «вода» перевернули вверх тормашками.

— Ах, вы имеете в виду иероглиф, который используется в имени Сёси? — Оказывается, женщина уже закончила разговаривать по телефону. — Отцом Сёси был канцлер Фудзивара Митинага, впоследствии она стала женой императора Итидзё.

— Так ещё непонятнее, — засмеялся молодой человек.

Хомма попробовал начертать иероглиф в воздухе.

— Да-да, правильно, — закивала сотрудница.

— Одной из фрейлин императрицы Сёси была знаменитая писательница Мурасаки Сикибу, ведь так? — спросил её Хомма.

Женщина заулыбалась:

— Да, так оно и есть.

У молодого человека на лице было написано, что он совсем запутался. Он покачал головой и, видимо, решил вернуться к работе — принялся за одну из объёмистых папок.

Хомма тоже был полный нуль в области классической литературы, просто ещё давно, когда Тидзуко ходила в районный дом культуры, в кружок «Читаем повесть о принце Гэндзи», она усердно пыталась приобщить Хомму к своему увлечению.

— А сопернице Сёси, принцессе Тэйси, прислуживала знаменитая писательница Сэй Сёнагон. Тогда фрейлинами при дворе оказались сразу две самые талантливые женщины той эпохи.

— Правильно. Правда, со временем род Тэйси, мужчины которого из поколения в поколение становились высшими императорскими сановниками, разорился и захирел, поэтому положение этих двух талантливых женщин в обществе стало весьма различным.

Хомма сам был удивлён тому, как хорошо он всё это помнил. Обычно, когда Тидзуко ему о чём-то таком рассказывала, у него в правое ухо влетало, а из левого тут же вылетало, он реагировал неопределённо и уклончиво.

Вспомнив это, Хомма даже рассмеялся, но тут же поспешил вернуть разговор в прежнее русло:

— У меня есть фотография этой женщины.

Хомма достал из внутреннего кармана куртки послужной список Сёко Сэкинэ и, сложив его так, чтобы была видна только фотография, протянул молодому человеку. Тот явно заинтересовался — встал из-за стола и подошёл к Хомме:

— Нет, что-то я такой не припомню. Вообще-то, я обычно запоминаю тех, кто приходил недавно.

— Ну-ка, дай я тоже посмотрю, — попросила женщина.

Молодой человек взял послужной список из рук Хоммы и в том же сложенном виде передал его сотруднице.

— Нет, этого лица я тоже не припомню. Наша клиентка?

— Пять лет назад адвокат Мидзогути помогал ей оформить банкротство.

— Пять лет назад меня ещё здесь не было, — сказал молодой человек и передал послужной список Хомме.

Он вернулся на своё рабочее место с обиженным выражением лица — ведь дальше его помощь уже не потребуется. Его коллега задумалась, облокотившись на свой письменный стол.

— Девяносто процентов клиентов обращаются к ним с такого рода проблемами, так что повод обращения ни о чём не говорит. Но вот имя её мне кажется знакомым.

В этой конторе бывает много народу. Немудрено, что сотрудники реагируют так вяло. Хомма сунул послужной список обратно в карман.

— Сёко, Сёко… Да, где-то я слышала это имя…

— Ты тогда, наверное, тоже про императора Итидзё стала рассказывать или что-нибудь ещё в этом роде, — пошутил молодой человек, а женщина рассмеялась.

— Наверняка имя-то редкое. Обычно имя с этим иероглифом читается как «Акико», а не как «Сёко». — Она снова задумалась. — По-моему, это та девушка, у которой зубы были неровные?

«Да, в последнее время Сёко здесь явно не появлялась. Неужели она не надеялась на помощь адвоката?»

Тут Хомму окликнули:

— Это вы, Хомма-сан? Извините, вы, наверное, совсем заждались.

Сидя, Хомма обернулся назад, туда, откуда послышался голос, и встретился с адвокатом взглядом.

Это был уже пожилой человек. В таком возрасте обычные служащие, успев уже выйти на пенсию и поработать в качестве консультантов или внештатных сотрудников, начинают серьёзно думать о завершении карьеры. Округляя, Хомма сказал бы, что адвокату к семидесяти. Но лицо его всё ещё выражало волю, и, несмотря на полноту, в целом он выглядел вполне здоровым человеком. Его истинный возраст выдавали лишь складки обвисшей кожи на шее, старческая гречка на левой щеке да сидящие на кончике носа очки с утолщающимися линзами, выручавшие и при близорукости, и при дальнозоркости.