Андрей Константинов - Движуха

– О как! Сейчас проверим! – Зеленков развернул на экране монитора клиентскую базу данных и принялся азартно стучать по клавишам. Не прошло и минуты, как выражение азарта на его лице резко сменилось разочарованием. – Увы, но это всего лишь телефончик приемной. По нему сотни человек в день звонят. Спроси у секретаря, кто звонил, – она и не вспомнит.

– Есть такое дело, – подтвердил Петрухин. – Не помнит Татьяна этого звоночка.

– Какая Татьяна?

– Секретарша «Манхэттена».

– Так вы и это уже прокачали? Ну вы даете, мужики! А с какого номера звонил убийца, тоже знаете?

– Само собой. Расклад покамест вырисовывается такой: исполнителей, похоже, было двое. Незадолго до убийства ими самими либо кем-то третьим, но для них по паспорту жителя Гатчины Нечаева были приобретены две «мегафоновские» сим-карты. Которым суждено было прожить короткую, но яркую жизнь. Одна из симок, та, что, судя по всему, была у стрелка, в день кончины Людоеда отработала тринадцать минут шестнадцать секунд и с тех пор голоса не подавала.

– А вторая?

– Ее «биография» оказалась длинней на одну минуту и три секунды. Столько продолжался звонок в «Манхэттен», имевший место быть сразу после убийства Образцова. И я не склонен думать, что туда звонили поинтересоваться ценами на пряники.

Зеленков задумался:

– Хочешь сказать, что некий наблюдатель сперва убедился, что Людоед благополучно перешел в другое состояние, а потом позвонил и доложился заказчику?

– С вами приятно иметь дело, инспектор Зеленков, – растянулся в довольной улыбке Петрухин. – Похоже, вас еще не до конца скрутила лютая болезнь «водярка мозга».

– А вот мое нынешнее начальство сетует, что у меня напрочь отсутствует креативное мЫшление.

– А ты поменьше разных идиотов слушай.

На столе у Зеленкова затрезвонил служебный телефон, и Костя, немного напрягшись («Господи, пронеси! Лишь бы не боссы!»), ответил:

– Зеленков, слушаю!.. Кто? Ах, да-да, это ко мне. Пропусти… Нет, не надо выписывать… – Костя положил трубку и с облегчением пояснил: – С поста охраны звонили, Купцов подъехал.

– Маладца! Еще не мировой рекорд преодолевания вечерних пробок, но уже к тому близко. Слухай, а что вообще за фирма этот «Манхэттен»? Какие у вас с ними дела?

– Если честно – хреновые дела. Контора-то у них мощная. Будь здоров какая контора – склады, магазины, перевозки. Из Европы продукты гонят, на таможне все схвачено. В общем, крепко стоят ребята. А заправляет там у них Митрофанов Евгений Борисыч. Формально он совсем никто, транспортным отделом, что ли, заведует. Но мазу там держит именно он.

– Прокачивал?

– А как же. Питерский, сорок шесть лет. В девяносто восьмом был осужден Василеостровским судом на пятерочку за разбой. На подхвате у него ходит подельник по тому самому разбою, якобы авторитет Кирюша Коровин, он же – Бодуля. Сам Бодуля за тот случай получил восьмерик. Видать, тогда был покруче. Но сейчас – никто, алкаш запойный, урка на незаслуженном отдыхе. В своей Твери он, может, до сих пор и авторитет, но здесь, у нас, мазу держит Митроха. А Бодуля только на подхвате.

– А почему «в своей Твери»? Он что – тверской?

– Тверской, – подтвердил Зеленков. – Тверской алкаш… А что?

– Потом объясню. Значится, говоришь, отношения у «Феникса» с «Манхэттеном» были хреновые?

– В общем – да. Примерно с годик назад наш Людоед затеял строительство в Приморском районе торгово-развлекательного комплекса. Что, как ты сам понимаешь, требует сумасшедших инвестиций. Просто немереных бабок. Тут и подвернулся «Манхэттен» с предложением партнерства. Они были готовы поучаствовать, во-первых, финансово. А во-вторых, предложили в качестве взноса свои таможенные возможности. В комплекс требовалось ввозить немало импортного оборудования, а если «разумно» платить таможенные пошлины, то сэкономить здесь можно круто. Понятна суть?

– Чего же не понять?

– Довольно долго шли переговоры. В таких делах масса нюансов, и каждый хочет выторговать себе наиболее вкусные условия. В общем, я тут не особо компетентен и не буду тебе вкручивать, что чего-то просекаю. Знаю только, что наш Людоед и Митроха вроде бы договорились.

– Вроде бы или точно?

– Договорились, – махнул рукой с сигаретой Зеленцов. – Точно договорились. И уже даже началось строительство. Но в один прекрасный момент к нам приперлись Митроха с Бодулей и ответственно заявили, что их не устраивают условия распределения будущей прибыли. Понятна суть?

– Чего ж не понять? – снова повторил Петрухин.

– Людоед, разумеется, ответил: нет, братцы, отныне это не тема для дискуссии. Поздно пить «боржоми», тем более что его теперь и нет в продаже. Ну а буквально через неделю после этого его и завалили.

– Здесь любой адвокат заметил бы, что «после этого» еще не означает «вследствие этого».

– В принципе – да. Но мы…

– Но мы с тобой, слава богу, не адвокаты. Значится, говоришь, Митроха и Бодуля? – задумчиво произнес Дмитрий. – Какие замечательные бизнес-имена… Акулы рынка! Трогательная смычка начальника транспортного цеха и тверского алкоголика.

– Это кто тут упомянул славный город дедушки Калинина всуе? – задорно вопросил с порога Купцов.

Приятели так увлеклись беседой, что упустили момент его появления в кабинете.

– А ты с какой целью интересуешься? – в тон поинтересовался Петрухин.

– А с такой, что паспорт у гражданина Нечаева был украден о прошлом годе в городе Тверь. Кстати, всем здрасте!

Купцов прошел к столу, по очереди пожал клешни приятелям и по-хозяйски свернул пробку бутылке с минеральной водой. Жадно глотнул.

– Я так понимаю, инспектор, что прокатились вы небесполезно?

– Скорее да, чем нет, – скромно пожал плечами Леонид. – Поскольку нечаевскому пачЬпортику приделали ноги в Твери, а всплыл он в Питере, вполне может статься, что заказали господина Людоеда здесь, но вот исполнителей пригласили из соседнего региона.

– Я практически убежден, что так оно и было, – подтвердил Петрухин.

– А помимо убеждения – есть что-нибудь еще? В пользу этой версии? – осторожно, словно боясь спугнуть удачу, спросил Зеленков.

– Обижаешь, дружище! Естественно.

– Тогда – крыть нечем. Что называется: снимаю перед вами шляпу.

Купцов до дна осушил бутылку минералки и выдохнул о своем, о наболевшем:

– А знаете, братцы, оказывается, стояние в пробках порой настраивает не только на матерщинный, но и на философский лад. Вот и меня, по пути к вам, где-то в районе площади Победы, посетила одна глубокая мыслЯ.

– И какая же? – поинтересовался Костя.

– А что они вообще хотят от нашего расследования?

– Кто они?

– Твои боссы?

– Ну как… Хотят установить заказчика. С доказательствами, разумеется. И еще хотят… э-э-э-э… конфиденциальности.

– Это все понятно. Но какова конечная цель? – уточнил формулировку Купцов. – Просто мой профессиональный опыт свидетельствует, что потерпевший стремится найти своего обидчика в трех случаях.

– Это в каких же?

– Случай первый: он хочет уличить негодяя и сдать властям, каковые вынесут справедливый приговор. Второй: хочет свести счеты сам, по закону мести. И наконец, третий: терпила желает получить денежную компенсацию за свои мытарства. Так каковы мотивы твоих боссов, Костя?

Сигаретный дым в кабинете сгустился до физически ощутимой плотности.

– Они же бизнесмены, – после некоторой паузы ответил Зеленков с улыбкой. Вот только улыбка была невеселой.

– Они же бизнесмены, – повторил вслед за Костей Купцов. И попросил сигарету.

– Ты же бросил, – напомнил Петрухин, протягивая пачку «Мальборо».

– Я не бросил, я – приостановил, – машинально ответил Леонид. Думал он сейчас явно о другом.

В комнате висел слоями дым, трое матерых профи сидели и молчали.

– Значит, говоришь, бизнесмены? – повторил Купцов.

– Бизнесмены.

– Выражаясь старорежимным – «барыги»?

– Типа того.

– Барыга редко мечтает о мести, – резюмировал Леонид.

Он громко закашлялся и сунул только что прикуренную сигарету в переполненную пепельницу.

Барыге не нужна месть. Барыге нужны бабки. Поэтому объятые пламенем камикадзе из «Феникса» не обрушатся на «Манхэттен». Серое нью-йоркское небо, пробитое башнями «Америкэн-интернешенс-билдинга» и «Трамп-билдинга» вторично, после приснопамятного «Фаренгейта 9/11», не вздрогнет от клекота огненных птиц-мстителей. Нет, они, разумеется, туда прилетят, но только для того, чтобы поклевать жемчужных зерен в закромах золотой Уолл-стрит. Чужой «любимый город» может спать спокойно. Потому что… барыге не нужна месть, барыге нужны бабки.

Второй раз кряду Купцов покидал офис «Магистрали» в состоянии внутреннего клокотания и раздражения. Но если в первый раз его негатив был связан исключительно с непонятными до поры до времени действиями Петрухина, то вот теперь его негодование было обращено внутрь себя и адресовано исключительно себе любимому. Леонид поначалу даже не понял: с чего он вдруг так взъерепенился? Всяко ведь не из-за идиотских нью-йоркских ассоциаций, навеянных словом «Манхэттен» и памятью о городе, в котором никогда не был? И лишь теперь, выкатившись вместе с Димкой на улицу Казанскую и направляясь к зачаленному на стояке «фердинанду», он понял, что причина нынешней злости кроется в отчетливом осознании того факта, что он – бывший следователь Купцов – играет на поле барыги и представляет интересы барыги же.