Андрей Константинов - Движуха

– А чего ты, собственно, ожидал? – как можно нейтральнее спросил Петрухин, на раз-два раскусивший настроение напарника. – Ты все правильно щас сказал: барыга редко мечтает о мести. Нет, возможно, он о ней и мечтает. Но когда появляется выбор между мщением и денюжкой, выбирает, естессно, денюжку.

– И тебя здесь ничего не смущает?

– Абсолютно ничего. Это, брат, марксизЬм.

– Не знаю, марксизм это или, напротив, какой-нить мазохизм. Но в любом случае получается, что я сейчас работаю не ради того, чтобы поднять убийство и, извини за пафос, отдать убийцу правосудию. А за то, чтобы один барыга смог подоить другого, козыряя раскрытым убийством?

– Исчерпывающая формулировка. Мудро, глыбко.

– А тебе не кажется, Дима, что мы с тобой снова занимаемся мерзостью?

Петрухин остановился, уперся взглядом в напарника и заговорил медленно, с нажимом:

– Ох ты ж, какие мы стали нравственные!.. А когда ты брался за это дело – ты о чем думал? А когда вставал под знамена бывшего криминального авторитета по прозвищу Брюнет, а? Что, ностальгия по ментовскому прошлому замучила?

– Может, и замучила, – глухо сказал Купцов, отводя глаза.

Самое поганое, что Петрухин угодил в самую точку.

Ибо, вставая под «магистральные» знамена, Леонид и в самом деле не питал никаких иллюзий. В тот момент его действительно вела ностальгия по ментовскому прошлому, которое Купцов, впрочем, никогда не идеализировал. Так как в нем, в славном следацком прошлом, тоже всякого хватало: и дуроломства, и бюрократических загогулин, и липы. Но! Была и работа. Честная работа по очистке города Петра, Ленина и – не к ночи будь помянутого Анатолия – от подонков всех мастей.

– Нет, дружочек, это не ностальгия – это ты с жиру бесишься! – не на шутку завелся Дмитрий. – Тот же Брюнет дал тебе возможность заниматься Делом! При этом ты не связан рамками УПК. Ты получаешь за свой труд весьма немалые деньги. Чего еще тебе надо? Чего ты злишься?

Купцов промолчал.

– А злишься ты, дружочек, на своих коллег – бывших ментов – и… главным образом… на себя. Ответь, только честно: а с какого такого перепугу, собственно?

– Я… я не знаю.

– Да всё ты знаешь! Просто в тебе подал голос основной ментовский инстинкт: вор должен сидеть в тюрьме! А нынешний сценарий такого, похоже, не предусматривает. Вот потому ты и зол, следачок. Злой и нервный. Как баба беременная… Всё, чао, бамбино. Отгоняй «фердинанда» в стойло, а я прогуляюсь. Подышу перед сном свежим воздухом.

– Погодь, Дима…

– Ша, Лёня! На сегодня – всё! Дай мне провести остаток вечера без этого твоего мозгоебства и достоевщины!..

Петрухин резко развернулся и быстрым шагом двинул в сторону Невского проспекта. Оставляя приятеля один на один с его нравственными терзаниями. Однако, пройдя каких-то метров двадцать, Дмитрий на ходу вытащил мобилу и вызвал номер Голубкова.

Продолжающий отбывать номер в «Храме искусств» Брюнет далеко не сразу, но отозвался:

– Алё! Борисыч, ты? Что стряслось?

– Витя, ты географически сейчас где?.. Охренеть! И как долго ты там еще пробудешь?.. Да нет, просто назрела потреба побазарить… А это удобно? Супруга не загрызет?.. Ну смотри, только на меня потом не сваливай. Тогда через полчаса встречаемся в лобби-баре в «Европейской». Договорились. Конец связи!..

«…Лёнчик начал психовать. – размышлял/прикидывал Петрухин, потягивая виски в ожидании Брюнета. – Отчасти я его понимаю. Расклад-то ведь какой получается? А такой, что мы практически вышли на исполнителей. Может статься, конечно, что тверские жители Петров и Мирошников, билеты которым на вечер „черного вторника“ заказывала Татьяна, не при делах, но это маловероятно. Девять из десяти, что именно эти двое орудовали на Казанской. И что звонок в приемную “Манхэттен-Плюс” был докладом Митрохе или Бодуле о проделанной работе. Судя по всему – Митрофанову, так как именно он вскоре дал указание секретарше приобрести на вечер два билета до Твери. Гастролеры сделали свое дело – гастролеры могут укатить… И вот теперь мы на них вышли. Кстати, снова сделали это очень элегантно, аналитически. Мы вышли на них, и Лёня вдруг принялся психовать. Следак-интеллигентишко, мля!..

Я вот, например, мужик простой, без всяких морально-этических прибамбасов. Я – мент. Притом что и мне сия ситуевина тоже не шибко нравится. Потому как сейчас требуется что? Сейчас надо оперативно ехать в Тверь и брать эту сладкую парочку: здрасте, господа киллеры-шмиллеры, пожалуйте в Питер. Вас ждет там масса интересных встреч.

И вот отсюда и начинаются проблемы. Не в том смысле, что повязать этих орлов большая проблема. Хотя и она имеется, но дело все-таки не в ней. А впрочем… впрочем, и в ней тоже. После того как мы лоханулись при задержании Саши Трубникова, Лёнька сильно переживал. Он вида-то не показывал, но я ж не дурак. Мы с ним после той истории поехали ко мне и напились как последние сволочи. Я видел, с каким остервенением Лёня пил. Он ведь вообще-то этого дела не любитель, но тогда оторвался на всю катушку… Потом вышла маразматическая совершенно история с чиновниками из Минспорта. Она вполне могла бы стать почти анекдотом, да только в сухом остатке завершилась двумя трупами. Какой уж, к черту, анекдот? Лёнька-то в истории со Шмаковым вообще был ни при чем – это я все затеял. А переживал гражданин Купцов. Мы потом, когда схлынули эмоции, обстоятельно потолковали и сошлись на том, что самодеятельностью надо бы поменьше злоупотреблять. Расследование – это расследование, это, как говорится, наше. Но вот дальнейшие шаги – задержания, „аресты“ – стоит все-таки оставить государству. Или, по крайней мере, подходить к этому делу взвешенно. И вот теперь мы снова встали перед этой проблемой.

В принципе, конечно, можно выложить перед новыми боссами „Феникса“ отчет о проделанной работе с обоснованием выводов и фамилиями тверских ребятишек в последнем абзаце. Но им-то нужен заказчик! Им позарез нужен заказчик. С железными доказательствами. Они ведь и без нас догадываются, что к убийству Людоеда приложил руку господин Митрофанов. Ну и что? А ничего. Пока не будет показаний Петрова или Мирошникова, что на убой их подряжал Митроха, не будет и разговора. Значит, нужно ехать в Тверь… А Лёнчик некстати начал психовать. Вон как на улице на меня вызверился…»

Петрухин заказал себе еще соточку, закурил очередную («это ж какую сегодня по счету?») сигарету и продолжил размышлять о предстоящей командировке в Тверь. Вернее, о том, что делать с Купцовым? Потому как с таким настроением, как у напарника, лучше и вовсе не ездить…

Дмитрий думал-думал и к запоздалому появлению в лобби-баре Брюнета таки придумал:

«Может, Лёнька мне потом за это выпишет по полной схеме, – подвел он итоговую мозговую черту. – А может, наоборот, спасибо скажет. Но в любом случае, это – реальный выход…»

– Вить! Ради бога, извини, что помешал насладиться прекрасным!

– Наоборот, тебе спасибо! – отмахнулся Голубков, присаживаясь напротив. – Большущее «данке шён», что вытащил меня из этой… богадельни.

– Неужто все так плохо? Не впечатлили? ЛебедЯ?

– Да кабы еще были лебедЯ, а то ведь – сплошной модерЬн. От слова «дерьмо». Правда, я даже не знаю, что было хужее: сам балет или приехавшая с Одессы женушкина тетушка-балетоманка. У-у… грымза старая!.. Хрен ей между… Ну давай, докладывай: что там у вас стряслось? Я так понял, халтурка людоедовская срывается?

– Типа того.

– Неужто следствие зашло в тупик? А как же мой авторитет?

– Со следствием как раз все пучком, – успокоил Дмитрий. – Равно как с твоим авторитетом. Здесь – не с большой, как сейчас принято писать у журналистов, а с маленькой буквы «а». Короче: менее чем за неделю мы практически вышли на исполнителей мокрухи, но тут неожиданно наш с тобой общий знакомый начал психовать.

– О как? С чего бы это?

Петрухин допил виски и заговорил с плохо скрываемой досадой:

– На самом деле там цена вопроса – рупь с полтиной. Но, как выяснилось, не для Купцова. Которому, оказывается, мешает жить… совесть. Вот ведь хреновина какая. Представляешь?

– Немного представляю, – серьезно подтвердил Брюнет. – М-да… Вот вроде бы и совсем нематериальная штука совесть – ни увидеть, ни пощупать ее нельзя. А все-таки есть. И оказывается, жить мешает. Если, конечно, человек нормальный.

– А Купчина, к сожалению, нормальный. Здесь я с позиций общего дела сожалею, разумеется. Кстати, я собираюсь еще соточку махануть. Тебе заказать?

– Да я вроде как и сам пока еще платежеспособен, – типа оскорбился Виктор Альбертович, жестом подзывая барышню-подавальщицу. – Короче, я закажу, а ты пока давай излагай ситуацию: кто, чего, когда, как и на кой?..

В общей сложности Петрухин и Голубков просидели в баре около часа.

– О’кей, – кивнул Брюнет, после того как Дмитрий озвучил свой с колес придуманный план «нейтрализации совестливого Купцова». – Сделаю, коли так надо. Тем более что я кое-что слышал за этого Бодулю – дрянь человек, хрен ему между… Но вообще, Дмитрий Борисыч, если честно, не нравится мне, в какие игры вы нынче играете.