Гаснет луч пурпурного заката - Олег Агранянц

— Чудеса какие-то.

— Чудес без чудесников не бывает. Уйти далеко они не успели. Попытаемся их найти.

Ада посоветовала:

— Лимону захватите. У неё ключи от всех комнат.

Григорий, Кубик и Лимона отправились на поимку насильников, а практичная Дина сострадательно спросила потерпевшую:

— Они не успели покрасить тебе задницу, как Лимоне?

Та хлопала глазами и никак не реагировала. Дина и Ада подошли к ней. Повернули, подняли юбку, спустили трусы и колготки. И перед глазами присутствующих возник тощий белый зад.

Вернулись Григорий и Кубик.

— Осмотрели все стены, — доложил Григорий. — Не только трещин — ни одной царапины нет.

А Кубик с уверенностью официального идиота резонно заметил:

— Кроме того, я полагаю, люди не могут проходить сквозь стены.

Ада помогала Вильме одеться:

— Хорошо, что не успели покрасить! Но пора ужинать.

Ужинать действительно было пора. Все направились к столу. Борис шёл и размышлял:

— Не то странно, что не покрасили, а то, что она безропотно показала голую задницу. Просто так женщины голую задницу не показывают. Не к добру это! Тут уж не Островский. Тут Оскар Уайльд.

* * *

Елена, Григорий и Дина уехали сразу после ужина. Борис, Вильма и Леонард отправились на ночлег в приготовленные для них комнаты.

Когда на следующее утро Борис появился на веранде, Ада, Вильма и Леонард уже пили кофе.

— «Она колдует тихой ночью у потемневшего окна», — приветствовала его Ада. — Ты помнишь, как дальше?

— Помню. «И страстно хочет, чтоб воочию ей тайна сделалась видна». А потом. «На мертвой площади, где серо и сонно падает роса, живет неслыханная вера в ее ночные чудеса».

Вильма приняла Гумилева на свой счет:

— Я правда не понимаю, откуда вчера появились эти люди.

Борис призвал на помощь соседа по камере:

— Горячее блюдо сырым не бывает.

— Совершенно правильно, — поддержал его Леонард. А Вильма почему-то осуждающе посмотрела на него.

— Ты играл в пьесах Ибсена? — спросила Бориса Ада.

Тот не стал лукавить:

— Не довелось.

— Если пытаться объяснять физические явления духовными силами, то мир превратится в кукольный домик. И этот кукольный домик может рассыпаться при первом же ветре.

Борис развел руками:

— Усердие превозмогает рассудок.

Вильма вертела головой, она уже ничего не понимала. А Леонард согласился:

— Про усердие — это правильно.

А Ада погрозила Борису пальцем:

— Не торопись.

Потом пришла Лимона и начала собирать посуду. Ада встала первой:

— Я должна поехать в город. По пятницам у меня заседание клуба. Переночую в своей городской квартире. Вернусь только завтра. Лимона обеспечит вам питание. Ведите себя тихо. Сводка погоды обещала солнце на два дня. Пользуетесь.

Борис отправился на пляж, а Леонард решил серьезно поговорить с Вильмой:

— Тебе здесь опасно оставаться. На тебя могут снова напасть.

— И что ты предлагаешь?

— Немедленно уехать отсюда? Уехать нам обоим. Тебе — потому что для тебя здесь опасно. А мне, потому что мне надоело разыгрывать специалиста по картинам, в которых я абсолютно ничего не смыслю.

— А тебе ничего и не нужно смыслить. Главное, чтобы никто не догадался, кто ты на самом деле.

— Ада и Борис поверили, что я художник. Но Дина может меня узнать.

Вильма насторожилась:

— Дина тебя знает?

— Лет десять назад она приезжала к нам в страну на похороны моего дедушки, он был её дальним родственником. Тогда мама меня с ней познакомила. Мама никогда не упускает возможности познакомить меня с деловой и решительной женщиной. Она считает, что я слишком стеснителен и без деловой и решительной женщины рядом пропаду. Мне уже почти тридцать лет, и я могу с полным основанием считать себя неудачником. По крайней мере, в дамском вопросе. Женщины, которые мне совершенно не нравятся, норовят женить меня на себе. А те, которые нравятся, — тут только дружеские отношения. А ты… Ты очень красивая девушка. И очень деловая. Ты мне очень нравишься. Давай уедем отсюда.

Вильма укоризненно посмотрела на него:

— Я занимаюсь серьёзным делом, а ты предлагаешь мне мелкую интрижку.

Леонард возмутился:

— Это не мелкая интрижка. Папа сделал предложение маме на второй день знакомства. И они живут счастливо уже тридцать лет. Мы тоже знакомы второй день. Самое время предложить тебе руку и сердце. И я предлагаю. Мама будет очень довольна. Ты — красивая, решительная девушка. Сотрудник министерства культуры.

— После того как я с тобой сюда поехала, меня выгонят из министерства, и я останусь без работы.

К такому повороту Леонард был готов:

— Какого цвета у меня портфель?

— Белого.

— Верно. А какого цвета на мне был костюм, когда мы познакомились?

— Тоже белого.

— А галстук?

— Белого.

— А почему?

— Потому что у тебя плохой вкус. Я тебе уже об этом говорила.

— Ты не знаешь, что я президент компании «Белый медведь»?

Вильма всплеснула руками:

— «Белый медведь»! Вот как! Ты занимаешься переселением белых мишек в наши края? И как идут дела?

— Мы производим пиво под названием «Белый медведь». Но это не всё. Пиво разливаем в маленькие баночки, в два раза меньше обыкновенных. Обрати внимание: баночки белого цвета. Белого. Но и это не всё. Мы прилагаем к пиву кусочек черного хлеба, разумеется, в специальном пакетике. И в таком же пакетике кусочек отличной селедки. И всё это — пиво, хлеб и селедка — упаковано в небольшую белую коробку с изображением белого медведя. И это мы продаем на стадионах во время футбольных матчей.

— И какое это имеет отношение к круизному кораблю?

— Объясню. Моя мама заинтересована в продаже в вашей стране нашего «Белого медведя». Поэтому она решила послать меня на разведку. Нужно было придумать какой-нибудь предлог для посещения вашей страны. Но такой, чтобы не насторожить конкурентов. Специалист по маркетингу предлагал в качестве предлога — изучение возможности поставки доильных аппаратов. Но я решил, что с танцовщицами иметь дело куда интересней, чем с коровами. И тогда возник круизный корабль.

Вильма всё еще не могла врубиться:

— И где он сейчас?

— Кто?

— Круизный корабль!

— Нигде. Его нет. Есть наша компания. И я хочу предложить тебе работу в компании.

— Что я должна делать?

— Ничего. Мы будем по-прежнему заниматься поиском картин.

— Это меня устраивает. Сколько ты мне будешь платить?

— Для начала 30 тысяч долларов в год.

«Маме, конечно, это не понравится», — подумал Леонард, но продолжал:

— Есть одно условие. Оно может причинить тебе некоторые неудобства, но это обязательное условие нашего типового контракта. Я не имею права его