Джозефина Тэй - Поющие пески, Дело о похищении Бетти Кейн, Дитя времени

Грант, конечно, понимал, что убийства, случается, совершают и вполне приличные люди. Но не такие убийства и не по таким причинам. Человек, которого изобразил Гэйрднер в «Жизни и царствовании Ричарда III», мог убить только в состоянии аффекта. Такой человек мог убить жену за неожиданно открывшуюся неверность. Убить компаньона, чьи тайные спекуляции разорили их фирму и оставили детей без средств к существованию. Лишь дикая вспышка страстей могла заставить его убить, но запланировать убийство заранее либо убить из низменных побуждений он не мог.

Нельзя сказать: поскольку Ричард обладал такими-то качествами, он не был способен на убийство. Но вполне можно утверждать: поскольку Ричард обладал этими качествами, он не был способен на такое убийство.

Убийство юных принцев было бы актом глупым, а Ричард был личностью одаренной. Это было бы низким убийством, а он был человеком большой честности. Это было бы бездушным убийством, а он славился своей добротой.

Можно пройтись по списку его признанных добродетелей и понять, что любая из них делала его участие в убийстве мальчиков маловероятным. Взятые же вместе, они практически исключали такую версию.

- Вы забыли спросить про одну личность, - сказал Кэррэдайн, врываясь в палату, словно весенний ветер, счастливый и радостный.

- Привет! Кого это я позабыл?

- Стиллингтона.

- А ведь правда! Достопочтенный епископ Батский!… Если Генриху так не нравился «Титулус региус», как свидетельство правоты Ричарда и незаконнорожденности его собственной жены, ему еще больше должны были быть ненавистны стоявшие за ним люди. Что же произошло со стариной Стиллингтоном? Он тоже пал жертвой юридически оправданного убийства?

- Да. Старик не хотел играть.

- Играть? Во что?

- В любимую игру Генриха. Он вышел из нее. Либо он был стреляным воробьем, либо же таким наивным, что вообще не заметил ловушки. Я полагаю, что он был таким простаком, что никакой провокатор не мог его спровоцировать на что-нибудь серьезное. И Генрих обвинил его по мелочи, осудил и забыл освободить. Стиллингтон так и не вернулся домой…

- Что-то вы сегодня разошлись. Садитесь и успокойтесь. Неужели нам, наконец, повезло? Или я ошибаюсь?

- Повезло - не то слово! Случилось нечто прекрасное, невообразимо прекрасное!…

- Нашли тот разрыв в цепи, который мы искали?

- Да, нашел, но он случился позже, чем мы думали. В первые месяцы все шло своим чередом, как и можно было предполагать. Генрих одержал верх, ни словом не упоминая о мальчиках, обустроился и женился на их сестре. Парламентским актом превратил сторонников Ричарда в изменников, подтасовав всего только одну дату. Это принесло ему кучу конфискованных поместий. Между прочим, кройландский монах был совершенно возмущен этим деянием Генриха. «Боже, - писал он, - на кого опереться королю в день битвы, если его сторонников в случае поражения могут лишить жизни, состояния и наследственных прав?!.»

- Генрих не полагался на своих соотечественников.

- Да. Он понимал, что англичане раньше или позже докопаются до истины. Однако в начале правления Генриха все шло именно так, как и можно было бы предположить. Он одержал победу в августе 1485 года и женился на Елизавете в январе следующего года. Первый ребенок родился у Елизаветы в сентябре 1486 года в Винчестере, и при родах и крещении присутствовала ее мать. Затем осенью она вернулась в Лондон - я имею в виду вдовствующую королеву. А в феврале - примечаете - ее до конца дней заточили в монастырь.

- Елизавету Вудвилл?! - воскликнул Грант, пораженный услышанным. Такого он ожидал меньше всего.

- Да. Елизавету Вудвилл. Мать принцев и жены самого Генриха.

- А вдруг она отправилась в монастырь добровольно? - спросил Грант после некоторого раздумья. - Не столь уж необычный поступок для знатных дам, утомленных придворной жизнью. Знаете, жизнь в монастыре не была такой уж тяжелой. Для богатых по крайней мере…

- Генрих отнял все, чем она владела, и сослал ее в монастырь в Бермондси. Это, кстати, вызвало тогда немалую шумиху.

- И неудивительно. Кстати, как он это объяснил?

- Тем, что она благоволила Ричарду.

- Вы это серьезно?

- Вполне.

- Это официальное объяснение?

- Нет. Такова версия любимого летописца Генриха.

- Полидора Вергилия?

- Да. В указе Совета, который приговорил ее к заточению, говорилось: «По различным причинам».

- Вы цитируете? - не веря своим ушам, спросил Грант.

- Да, слово в слово. Так и сказано: «По различным причинам».

На мгновение Грант опешил.

- М-да, он был не мастак выносить вердикты. Я бы на его месте придумал полдюжины куда почище.

- Либо он не желал напрягаться, либо считал, что вокруг только доверчивые идиоты. Обратите внимание, доброе отношение Елизаветы к Ричарду не тревожило его все восемнадцать месяцев с тех пор, как он занял трон. Видно, до поры до времени все шло гладко. Он даже делал ей подарки - поместья и все такое прочее.

- Но какова была истинная причина? Ваши предположения?

- Я подметил маленькую деталь, которая может вам кое-что подсказать. Меня лично она натолкнула на одну идею.

- Говорите.

- В июне того года…

- Которого?

- 1486, первого года замужества Елизаветы. В январе она вышла замуж за Генриха и в сентябре родила принца Артура, а ее мать суетилась вокруг нее.

- Ну и что?

- В июне того же года сэр Джеймс Тиррел получил общее прощение. А точнее, 16 июня.

- Но в то время это ничего не значило, скажу я вам. Довольно обычная процедура. Особенно по завершении службы. Или при назначении на новую должность.

- Знаю. В первом прощении не было ничего удивительного.

- В первом прощении? А что - было и второе?

- Да. Второе прощение сэра Джеймса последовало ровно через месяц после первого. А точнее, 16 июля 1486 года.

- Так, так… Это и впрямь удивительно.

- Во всяком случае, весьма необычно. Я спрашивал у одного старичка историка - он обычно сидит рядом со мной в библиотеке Британского музея и всегда готов помочь - так вот, он говорит, что ему никогда не встречалось такое двойное прощение. Очень удивился, когда я показал ему записи о двух прощениях в «Воспоминаниях о Генрихе VII».

- 16 июня Тиррел получил прощение, - задумчиво произнес Грант. - 16 июля он получает повторное прощение. В ноябре или около того мать мальчиков возвращается в город. А в феврале ее приговаривают к пожизненному заключению.

- Это наводит вас на размышления?

- Конечно.

- Вы думаете, что виновником тому был Тиррел?

- Возможно. Не правда ли, весьма примечательно, что стоит нам обнаружить нарушение нормального хода событий, как Тиррел - тут как тут. Причем с очередной необъяснимой переменой в судьбе. Когда возникли слухи об исчезновении мальчиков? Я имею в виду - когда об этом заговорили в открытую?

- Кажется, в самом начале царствования Генриха.

- Да, сходится… Вот что может объяснить то, что озадачивало нас в начале изысканий.

- Что вы имеете в виду?

- Этим может объясняться отсутствие шумихи по поводу исчезновения мальчиков. Это было загадкой даже для тех, кто считал, что в случившемся повинен Ричард. В самом деле, у Ричарда тогда было полно противников, а он оставил их всех на свободе и позволил разъехаться по стране и плести заговоры. В случае исчезновения мальчиков ему пришлось бы иметь дело со всей вудвиллско-ланкастерской кликой. Генрих в отличие от Ричарда не церемонился с оппозиционерами. Все его противники быстрехонько очутились за решеткой. Единственную потенциальную угрозу представляла для него теща, но в тот миг, когда она могла проявить излишнее любопытство, изолировали и ее.

- А вы не считаете, что она могла что-нибудь натворить, когда поняла, что от нее скрывают известия о детях?

- Возможно, что она так и не узнала об их исчезновении. Генрих мог просто заявить: «Я не хочу, чтобы вы их видели. Такова моя воля. Вы оказываете на них дурное влияние».

- Может быть… Ему даже не нужно было выжидать, покуда она начнет подозревать недоброе. Он мог решить все одним ходом. «Вы дурная женщина и дурная мать; я отправляю вас в монастырь, дабы спасти ваших детей от скверны вашего присутствия».

- Да, вы правы. Что до остальных англичан, то он был в безопасности. После счастливой мысли обвинить сторонников Ричарда в «измене», никто не смел и голову высунуть и уж тем более любопытствовать о судьбе принцев. Где гарантия, что Генрих не обвинит их в чем-нибудь задним числом, чтобы отправить в заточение и прибрать к рукам их поместья?!. Нет, то было неподходящее время проявлять излишнее любопытство.

- При том, что мальчики находились в Тауэре, вы это имеете в виду?

- Да, при том, что мальчики жили в Тауэре, под надзором людей Генриха. О Генрихе не скажешь, что он обладал терпимостью Ричарда. Он и мысли не допускал о возможности союза Йорков и Ланкастеров. В Тауэре, конечно же, были только люди Генриха.