Тереза Тур - Самая длинная ночь в году

Ирина задерживалась. Он давно выдал ей амулет связи — чтобы они общались, когда он уезжал. Договаривались о встречах, о времени, когда она выходит с работы. Он всегда ждал ее на другой стороне улицы — подальше от любопытных глаз.

Радомиров посмотрел на здание госпиталя — яркая, теплого оттенка подсветка, горят окна.

— Где же ты, девочка моя? — и насмешливо улыбнулся — слышал бы его кто-нибудь из знакомых. Хотя бы один из генерал-губернаторов. Хотя нет, не дай Небеса. Его позиция при дворе как доверенного лица его императорского величества была незыблема еще и потому, что у него не было слабостей. А значит, не было болевых точек.

Так что на его привязанности к этой девочке — если бы узнали, обязательно бы попытались поиграть…

Он уже собрался, послав к Небесам свою конспирацию, отправится в госпиталь и узнать, что произошло, как увидел ее.

— Ира! — он бросился туда, на свет, обнял ее, уже ни о чем не думая — настолько потерянной она выглядела. — Что? Что случилось?

— Он умер, — выговорили ее губы. — Я ничего не смогла сделать.

— Бедная моя девочка…, - прижать ее к себе крепко-крепко, жалея, что невозможно забрать хотя бы часть ее боли.

— Ирина Алексеевна, — раздался знакомый голос княгини Снеговой. — Нельзя так реагировать. Смерть — это неотделимая часть жизни. А мы можем исцелять, но никак не воскрешать. Смиритесь с этим. Вы и так сделали все возможное. Вам не в чем себя упрекнуть.

Девушка дернулась, чтобы высвободиться из его объятий. Но он не собирался ее отпускать. Поэтому она развернулась, а он, стоя за ее спиной, продолжил ее обнимать. В конце концов, он практически всесилен в этой стране. Уж высший свет он как-нибудь выстроит — а ее общение с этой клоакой можно свести к минимуму — и пусть себе она лечит людей по-прежнему. Только надо будет охрану усилить.

— Отправляйтесь домой. Вон — молодой человек… ждет… — тут супруга князя Снегова его узнала.

— Добрый вечер, — произнес он, отрицательно качая головой и приказывая этим жестом ей молчать.

— Вам придется объясниться, — холодно сказала княгиня, но вняла безмолвному приказу. И не стала раскрывать его инкогнито.

— Я могу нанести визит завтра? Перед тем, как вы отправитесь на службу?

— Безусловно, — склонила голову целительница. — В семь пятнадцать. Хорошего вам вечера.

И она удалилась.

Хлопок — и он перенес их в его поместье у моря.

— Я что-то сделала не так? — напряженно спросила девушка. Она высвободилась из его объятий, подошла к огромному, во всю стену окну, и уставилась в кромешную темень, пытаясь разглядеть за ней море и небо. — Наталья Николаевна гневалась.

— На меня, как я понял, — улыбнулся он, подходя и обнимая ее. И почему он не принял решения жениться раньше? Мучился почти месяц? Придумывал себе глупости всякие…

— Вы что-то сделали не так? — продолжила между тем выспрашивать Ира.

— Княгиня Снегова переживает за вас, — он легонько поцеловал волосы любимой. — И хочет узнать мои намерения.

— Ваши намерения…

Она обернулась, посмотрела на него, оглядела огромную гостиную его дома. Распахнула глаза, словно просыпаясь. Мысли понеслись вскачь, словно подковами по брусчатке мостовой: неприлично, недостойно, недопустимо… Стыдно. Она с такой легкостью, даже не задумываясь, откинула все нормы поведения, приличия, не раздумывая, оставалась с ним наедине.

И ей было так хорошо, так спокойно, что она даже… мечтала…

Она решительно высвободилась из его объятий.

— Андрей Николаевич, перенесите меня домой, — голос не дрожит, можно себя хоть с этим поздравить…

— Я бы не хотел оставлять вас одну в таком состоянии.

— Мне надо это пережить — вот и все, — холодно сказала она. — Как мне объяснили сегодня, винить мне себя не в чем.

Он тяжело вздохнул.

— Но не обязательно же переживать это в одиночку…

Ирина подняла на него безжизненный взгляд:

— Мне не привыкать.

— Ира, не надо…

— Я хочу остаться одна. Пожалуйста.

— Нет. Вам надо поесть. Я бы рекомендовал выпить коньяку. Потом выйти к морю и покричать. Лучше всего поплакать. И к утру смириться с тем, что вы не всесильны. Это очень больно, по себе знаю. Но одной это пережить… Можно. Но, безусловно, не нужно…

— Да что вы обо всем этом знаете? — прошипела она злобно.

— Может быть, больше, чем мне бы хотелось, — он отошел от нее, открыл шкафчик, достал пузатую бутылку, снял со стойки два бокала, наполнил их. — Я лишился родителей, когда мне было восемнадцать лет. Акция бомбистов. Экипаж так нашпиговали ледовыми бомбами, что хоронить было уже практически некого…

— Я знаю, как действуют подобные бомбы, — бесцветным голосом проговорила она, задрожав. — Радиус поражения до десяти метров. разлетевшиеся осколки прошивают тела попавших под удар, как бумагу… Сфера из переплавленных осколков черного хрусталя… Внутри — зачарованный лед. На уроках в Академии нам рассказывали… И показывали.

Андрей Николаевич решительно сунул ей в руки бокал, выпил свой — и уставился на огонь камина, повернувшись к ней спиной.

— Простите, — она подошла и положила руку ему на плечо. — Я не знала.

— Выпейте коньяк, Ирина. К сожалению, других успокоительных в доме нет. Да я их и не знаю.

— Настойка ледяного мха, — улыбнулась она сквозь слезы. — По капле на год жизни…

— Могу слуг отправить… Вам будет легче, если вы выпьете лекарство?

Он по-прежнему не поворачивался.

Она обошла его — и обняла сама.

— Ирочка, — шептал он, осыпая ее короткими и нежными поцелуями-узнаваниями, поцелуями-вопросами, подглядывая за выражением ее лица из-под длинных ресниц…

А руки уже сами тянулись к ее волосам, которые, как и полагается, были уложены в строгую гладкую прическу. Почему ему всегда казалось, что от такой укладки у нее болит голова?

Она вздохнула — и прижалась к нему. Положила руки ему на плечи.

И легкость поцелуев исчезла, ее сменила неистовство…

Он ее целовал — страстно, жадно, уже не думая ни о чем — и потихоньку отбрасывал шпильку за шпилькой, пока не высвободил косу. Он гладил ее распущенные волосы. И не мог остановиться. Не мог насытиться. Смог только чуть приоткрыть глаза, чтобы посмотреть на нее…

Какая серьезная мордашка! Он не мог не улыбнуться. Она почувствовала эту улыбку на своих губах — и очнулась.

Мучительно покраснела.

Он погладил ее по щеке.

«К Небесам все! За два-три дня я организую нам свадьбу, порву всех, кто хоть косо взглянет, императрица не рискнет со мной связываться, — и на нее найдется управа». И он прижал девушку к себе еще крепче.

И ему стало так легко, как не было с тех самых восемнадцати лет, когда привычный мир вдруг рухнул.

И он опять потянулся к ее губам, но остановился, потому что вспомнил:

— Ты не ужинала!

Улыбнулся ее недоуменному взгляду, потому что она чуть было не сказала вслух: «Какой ужин?» Поэтому спросил уже недовольно:

— Ты хоть обедала нормально?

Ирина, лукаво улыбаясь, отрицательно покачала головой.

— Охрану приставлю! — грозно заявил он.

Потом вспомнил, что охрана уже приставлена — и огорчился. А как подумал, что ему еще и объясняться с ней…

— Ужинать! — возвестил он, а про себя подумал, что и это решаемо…

После еды она стала дремать сидя прямо за столом, с открытыми глазами, да еще и умудряясь ему что-то отвечать. Получалось, правда, не очень внятно. Поэтому он сделал над собой героическое усилие и преодолел искушение оставить ночевать ее в своем доме.

— Я отнесу тебя домой, — подошел он к ней и подхватил на руки.

— Сумка и жакет, — все-таки она была прагматична. — И на вешалке мое пальто.

Подождал, пока она соберется. И с печальным вздохом доставил ее домой, прямиком в гостиную.

— Только пообещай, что сразу ляжешь спать. Наверняка, сумасшедший день будет… — прошептал он ей, уже прощаясь. И поцеловал. Снова.

— Хорошо, Андрей Николаевич, — с интонацией первой ученицы ответила она.

— Называть мужчину, с которым целуешься на «вы» и по имени-отчеству… — раздосадовано протянул он, — это…

— Неприлично? — улыбнулась она.

— Практически. Я встречу тебя завтра с работы — и мы поговорим. Пока тренируйся.

В семь пятнадцать утра он был у княгини Снеговой.

— Я искренне благодарен вам, ваше сиятельство, за то, что вчера вы сохранили мою тайну и не стали раскрывать мое инкогнито, — после всех необходимых ритуалов приветствия, поклонов и целования ручек, заявил он.

Княгиня не садилась, демонстрируя свое недовольство, поэтому и он остался стоять.

— Я так понимаю, — аккуратно подбирая слова, начала она, — что моя сотрудница понятия не имеет, кто тот «молодой человек», с которым у нее роман?