Федор Залата - Обыкновенное дело

Подполковник положил трубку.

— Что-нибудь стряслось? — настороженно спросил Вощин.

— Не понял, — развел руками Ярута. — Но думаю, по пустякам не стал бы в выходной тревожить. Знаешь что, друг: отправляйся-ка сам на рыбалку, а меня завтра ухой угостишь, ладно?

Часом позже Ярута входил к полковнику Сизову. Полковник, видимо, расслышав голос Яруты, вышел ему навстречу. Ярута одернул китель и хотел было официально доложить о своем прибытии, но полковник махнул рукой.

— Не надо. Я, собственно, вызвал тебя не по службе… почти. Обижаешься?.. Порчу выходной? Знаю, знаю, скажешь — обижаться на начальство не дозволено. Бывает, бывает ведь, чего греха таить. Ну, на сей раз, я думаю, ты меня простишь. Я тебе такого сома приготовил! Ты на него жареное копыто забрасывал, а я вытянул. Заходи. Вызовите ко мне коменданта, — приказал он дежурному.

Недоумевая, Ярута вошел в просторный кабинет.

— Садись, садись, — пригласил полковник, — Сейчас я покажу тебе твоего заморского знакомого.

— Насколько помню, товарищ полковник, таких дальних знакомых у меня нет, — пожал плечами Ярута.

— Скрываете связи, подполковник?

Сизов открыл ящик стола, достал папиросы, закурил и загадочно взглянул на растерявшегося Яруту,

Вошел комендант.

— Приведите ко мне Либиха, — распорядился полковник и искоса взглянул на Яруту.

— Либиха?.. Если я не ослышался, вы сказали — Либиха? — переспросил Ярута, когда комендант вышел.

— Не ослышался. А что — знакомая фамилия?

— Эту фамилию, товарищ полковник, я буду помнить столько же, сколько собственную.

— Вот и отлично. Хорошая память — первейшее качество контрразведчика.

— Значит, в конце концов, попался? — удовлетворенно сказал Ярута. — Где же это вы его? Как?..

— Работаем, товарищ подполковник, работаем. Кипке помнишь?.. Батраком был у генерала Шнейдера?.. Ныне — бургомистр Вальддорфа Это он его вывел на чистую воду.

— Если мне память не изменяет, Либих — немец, уроженец и житель Пруссии?

— Хочешь сказать, что он местная, а не заморская птица?

— Именно.

— Это очень просто. Сколько прошло с тех пор?.. Семь лет с хвостиком?..

— Понимаю. Нашел уже новых хозяев?

Полковник поднялся и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Ярута знал, что “хозяин” не любит, когда ему задают вопросы, и прикусил язык. Полковник остановился у окна и, глядя на улицу, сказал:

— История его проста, как и у всех лиц его породы. Когда в апреле сорок пятого ему удалось улизнуть от нас, он бежал в Мюнхен. Там вскоре установил связи с американской разведкой и, разумеется, скрывать перед ними свою профессию ему было незачем. Короче говоря, он предложил им свои услуги. Затем побывал в “Си-ай-си”, модернизировал свой опыт и получил соответствующее задание на организацию подрывной деятельности в Германской Демократической Республике. Это один из “героев” берлинских событий семнадцатого июня. На этот раз его фамилия — Бауэр.

— Что ж, вполне логично, — заметил Ярута — Да, логично вполне Логично и то, что нашлись у нею союзники, и то, что не миновал он кары. Завтра мы его передадим немецким властям. Его показания отлично проливают свет на берлинские события. Даже помимо связи его с американской разведкой трудящимся немцам станет достаточно ясно, в чьих интересах была затеяна вся эта коварная авантюра.

В сопровождении коменданта в кабинет вошел высокий, лет тридцати пяти, человек в сером летнем костюме и, сделав два шага, по-военному вытянулся.

— Садитесь, — сказал по-немецки полковник. — На каком языке будем говорить: на русском или немецком? Насколько мне известно, вы отлично владеете русским?

— Если полковнику угодно, мы будем говорить по-русски, — сказал арестованный с едва заметным немецким акцентом.

“Так вот ты какой — Либих!” — думал Ярута. Тогда, по фотографии, он представлял его именно таким: сухощавым, длиннолицым, с острым, хрящеватым носом, светлыми, зализанными назад, волосами. Только в те годы он был ко в гражданском костюме, а в щеголеватом мундире. Вспомнилась та открытка крупным планом: надменное, самодовольное, чуть улыбающееся лицо с темным пятнышком пониже скулы; широко распростертые руки — одна к далекой перспективе гор, другая — к зыбистому, залитому солнцем морю. Через весь снимок надпись: “Милая Грета! Твое море, твои горы Я здесь, твой Вилли. Алушта, 1942 год”…

Задумавшись, Ярута не расслышал вопроса полковника, и до слуха его дошел лишь ответ арестованного:

— Я всё сказал, герр полковник.

Домой Ярута приехал поздно. На кровати, не раздеваясь в ожидании его, спала Наташа Подполковник немного постоял над ней, и потихоньку лег, стараясь не разбудить жену Закрыл глаза, но сон не шел. Встреча с Либихом остро напомнила ему весну 1945 года, и в памяти чередой поплыли события тех дней Вспомнилось доброе лицо Максима Зименко с пышными казацкими усами, лицо старого солдата, совсем немного не дошагавшего до Победы, Как это он говорил в своих беседах с Кипке: “разъясняю суть да дело и что к чему”. Не зря разъяснял. Видишь, Кипке, бывший батрак, теперь — бургомистр.

Потом Яруте вспомнилась первая встреча с Наташей, милой девушкой с черными, как лесная ягода, глазами, то горящими ненавистью к врагам, к войне, искалечившей ее юность, то нежными, чуткими к чужому горю, как сама русская душа…

“Как хорошо, что я ее тогда встретил”, — уже засыпая, подумал он…

Я коммунист, член партии (нем).