Мария Ланг - Наследники Альберты

Немного погодя к ним в комнату явился Еспер в желтых тапочках и с желтым полотенцем вокруг бедер.

- Договор о найме квартиры запрещает шуметь по ночам,- передразнил он сестру.

- Тебя разве не учили, что невежливо врываться в чужую спальню без стука? - отвечала запыхавшаяся Мирьям.

- Так это спальня? А я думал, дискотека.

Он сощурился, глядя на них сквозь завесу табачного дыма, в голосе его внезапно послышалась усталость:

- И охота вам? Что за дикая страсть к танцам? Вы что, в Норвегии не перебесились?

Темные глаза взглянули на Еспера, Эдуард ответил:

- Не знаю, как другие, а я на пасху в Норвегии не был.

- Мне наплевать, где вы проводите праздники. Но могли бы подумать о бедной девочке, которая спит в комнате для прислуги. Вы же ей спать не даете.

- Да разве в двадцать лет сон так уж важен? Тем более могу поспорить, она сейчас спит как сурок,- успокоила его Мирьям.

Она действительно спала, Мирьям не ошиблась. Но сон ее не был спокойным и безмятежным.

Звуки извне вплетались в ее сновидения, все более тревожные и бессвязные.

В гостиной, задрапированной красным бархатом, тусклый свет хрустальной люстры освещал наполненную водой ванну. Кто-то подталкивал ее к этой ванне, а она упиралась. С какой стати она должна раздеваться и садиться в воду посреди этой изысканной гостиной, где на нее смотрит столько незнакомых людей? Если бы еще она хоть кого-нибудь из них знала, хоть кому-нибудь могла доверять… И она вновь бежит. Куда?

Домой. Только где он, ее дом? Куда ей бежать?

Она спотыкалась в темных коридорах, ощупью пробираясь через бесчисленные двери.

И вот в конце длинного туннеля она видит того, кто ее ждет.

Слава богу! Наконец она у цели, вот он, выход из темноты. И там, на грани мрака и света, она увидела, что тот, к кому она стремилась, вновь отвернулся от нее. Ей и на этот раз не удалось даже мельком заглянуть в его лицо.

Обычно Полли старалась встать первой, чтобы без помех принять душ и привести себя в порядок. И этот вторник ничем не отличался от прочих.

Уже одетая, она направлялась в кухню, когда брат и сестра Экерюд столкнулись в прихожей, спеша наперегонки в ванную. Победа досталась Мирьям, Еспер только чертыхнулся ей вслед.

Зевая, он поплелся за Полли на кухню, где все было выкрашено в оранжевый цвет.

- Будь другом, поджарь и мне пару гренков. Господи, какая же ты тощая и бледная! Ты не заболела? Весенний грипп сейчас в самом разгаре.

- Ты с утра тоже не больно-то красив.

Еспер был пятнадцатью годами старше двадцатилетней Полли, но, даже небритый, непричесанный, в немыслимом розовато-лиловом халате, он выглядел гораздо здоровее и свежее, чем она.

Полли Томссон всегда была тоненькая и хрупкая, а после восьми месяцев жизни в Стокгольме и вовсе спала с лица. Главным ее украшением были глаза - то серые, то серо-голубые, то просто синие, в зависимости от ее настроения. Прямые брови были темнее русых, коротко подстриженных волос.

Еспер всегда относился к ней по-родственному, как к младшей сестре, хотя родственниками они, в сущности, не были. Вот и сейчас он сказал ей по-братски бесцеремонно:

- Додумалась тоже надеть песочную юбку и кофту. Вот и кажешься от этого желтой и скучной. Подрумянься, подведи глаза и купи себе шарф или косынку какого-нибудь этакого цвета.

- Вроде твоего халата?

- А почему бы и нет?.. Спасибо, налей покрепче и три куска сахару. Ну как, Полли, прижилась наконец в городе?

Отвечать ей не пришлось, потому что он, развернув «Дагенс нюхетер», с головой ушел в какой-то репортаж, который занимал его больше, чем Полли. Они молча пили чай с поджаренным хлебом, и на кухне царил мир, пока его не нарушила Мирьям.

- Чай остался? Полли, поджарь мне тоже кусочек хлеба. Признавайтесь, кто выпил весь лимонный сок? - зачастила она.

И когда только она успела придать своим белокурым волосам эту нарочитую небрежность, лицу - свежесть, голосу - деловой тон? Одета она была изысканно и в то же время строго: белая английская блузка, красная расклешенная юбка, свободная кофта в красную полоску, даже ногти на руке, протянувшейся за газетой, были того же красного оттенка.

Еспер сложил «Дагенс нюхетер».

- Возле ванной ты вела себя по-свински,- невозмутимо сказал он.

- Это я-то? Разве я не имею права первая занять свою собственную ванную? У кого же из нас двоих постоянная работа и кто больше занят? Да и квартира, между прочим…

- Ну, завела,- раздраженно оборвал ее брат.- Да, да, да, мы знаем - квартира твоя! Зачем же ты со своим потребительским отношением к жизни обзавелась такой

оравой жильцов?

- Три жильца - это еще не орава,- возразила сестра. Наливая чай и просматривая газетные шапки, она добавила рассеянно: - Хотя от обычных жильцов толку было бы больше.

- Что ты имеешь в виду под «обычными жильцами»? Полли, во всяком случае, платит тебе, и довольно много.

- Ты хочешь сказать, платит тетя Альберта,- поправила Мирьям.

Полли не знала, как отнестись к этой перепалке, но почувствовала себя задетой.

Когда на кухне появился Эдуард, с всклокоченными волосами и в расстегнутой на волосатой груди пижаме, Полли сочла за благо улизнуть. Уже в передней она услыхала его бодрый голос:

- Приветствую вас, дорогие друзья. Какое чудесное утро! А сигарета и большая кружка кофе сделают его еще чудесней.

Полли сбежала по лестнице, завернула за угол и увидела хвост уходящего автобуса.

Нет, думала она, торопливо идя вверх по крутой Стюрмансгатан, такое начало рабочей недели успешным не назовешь.

Полли жалела, что надела плащ песочного цвета, По словам Еспера, этот цвет ей не к лицу, вдобавок легкая ткань не спасала от пронизывающего северного ветра, который даже не пах весной, хотя был уже апрель.

«Ну как, прижилась наконец в городе?» - спросил ее Ёспер.

Нет, Стокгольм был ей не по душе, хоть плачь. Все не по душе - спешка, уличная толчея, одиночество, работа.

К тому же сегодня она опаздывала. Хорошо, конечно, иметь так называемое «свободное расписание», но как раз сегодня она хотела уйти еще до четырех и потому надо было появиться в редакции пораньше.

Единственное утешение - в любом случае она будет сидеть за своим рабочим столом задолго до появления шефа.

Однако у входа в редакцию уже стоял красный «пассат» Мирьям. Полли даже застонала, поняв, что день складывается хуже, чем она опасалась

Бойкий еженедельник «Мы - женщины» был никак не связан с массовыми популярными журналами «Саксонс», «Аллерс» или «Хемметс» и не входил в империю Бонни-еров. Журнал Мирьям Экерюд издавался на деньги и представлял интересы людей, которых следовало искать далеко на Западе, среди состоятельных феминисток швед-ско-американского происхождения.

А это означало, что маленькая редакция существовала изолированно и была относительно самостоятельной. Они гордились тем, что предлагали читателю не только сплетни про знаменитостей или репортажи с показов мод, но также, по краткому и точному определению Мирьям, кулинарию и мораль.

За эту мешанину на нее не раз обрушивался град насмешек, и ей неоднократно приходилось объяснять, и устно, и письменно, какой именно смысл она вкладывает в вызывающее понятие «мораль».

- Мы имеем в виду женскую мораль, а это - женский взгляд на общество, это требования, которые женщина должна предъявлять к самой себе и к мужчине,-

неутомимо повторяла она.

- Но почему вы ставите такие серьезные вопросы на одну доску с омлетами и плиссированными юбками?

- Чтобы заинтересовать читателей исподволь. Кстати, еда и одежда тоже достаточно серьезные вещи. Чем плохо, что в еженедельнике они присутствуют ненавязчиво, в виде оригинальных цветных фотографий?

Журнал существовал всего второй год, но уже достиг тиража в сто двадцать тысяч экземпляров. Мирьям, главный редактор и издательница, расценивала увеличение тиража как личную победу. Ради этого она надрывалась больше всех своих сотрудников, и все - в том числе и она сама - прекрасно это знали; в редакции ее ценили за хватку и целеустремленность, хотя особой любовью она не пользовалась.

- Пора кончать с засильем Экерюдов в нашей конторе,- сказал однажды старший техред в отсутствие Мирьям.- Хватит с нас, ее братца и кузины. От этой мафии скоро житья не будет.

Между тем и сам этот малый с буйной растительностью на лице и столь же буйным темпераментом пристроил любовницу вести в журнале раздел мод.

Его любовница, поглощенная в то утро белыми расшитыми блузками с кружевной отделкой и вечерними платьями из органди в крапинку, рассеянно возразила:

- Еспер Экерюд подвизается здесь, только пока Ильва Черсти рожает ребенка. А про Полли точно известно - она им не кузина. Скажешь тоже - мафия! К девочке это уж никак не относится. Она мечтает о чем угодно, только не о том, чтобы захватить власть в редакции.