Екатерина Вильмонт - Секрет исчезающей картины

— Я с тети-Сашиным Игорьком сколько раз гуляла, и кормила его, и даже пеленала!

— Ишь ты, даже пеленала! — улыбнулась тетя Липа и погладила Степаниду по голове. — Ты и сама еще ребеночек…

— Я не ребеночек! — обиделась Степанида.

— Ладно, ладно, ты у нас взрослая барышня. Да, озадачила ты меня. Пока что я и ума не приложу, где искать тебе такую работу, да еще после школы. Но я подумаю, обещаю тебе! Может, что и найдем.

— Тетя Липа, а если я найду работу сама, вы мне рекомендацию дадите?

— Я? Рекомендацию? Нет, милая, не дам, ты уж не взыщи, но это ведь обман будет!

— Почему обман?

— Ну, сама посуди, как я могу тебя рекомендовать совершенно чужим людям?

— Но ведь если вы мне работу найдете, вы же все равно меня порекомендуете, правда?

— Правильно, порекомендую. Но уж не чужим людям!

— А какая разница?

— Какая разница? Очень даже большая. Своим людям я скажу, так, мол, и так, это сестренка Матильды, ей подработать надо, и все такое, а вот как она работает, я могу только предполагать… а чужим я должна врать, что знаю, как ты работаешь, что ты…

— Что я не воровка, да?

— А как же! И это тоже!

— Вы считаете, что я могу своровать? — нахмурилась Степанида.

— Боже упаси! Кабы я так думала, я тебя и своим бы не порекомендовала! Тьфу, запуталась я с тобой. Одним словом, порекомендовать тебя своим я могу, а чужим людям рекомендацию не дам! Хочешь обижайся на меня, хочешь нет.

«Наверное, Аська все же рассказала ей ту историю с долларами, — подумала Степанида с обидой. — Хотя я их не воровала, я их нашла и даже, можно сказать, этим самым сохранила деньги для хозяев, а без меня они бы их только и видели». Но сейчас обижаться на тетю Липу ей было не резон, поэтому она натянуто улыбнулась и сказала:

— Ну, как знаете, главное, найти работу и лучше где-нибудь не очень далеко.

— Это я понимаю. Постой, Степушка, ты вот что мне скажи, а ежели, к примеру, надо будет не ребеночка выгуливать, а за одной старушкой приглядеть?

— За старушкой? — растерялась Степанида.

— Ну да. Я вот подумала… У Таточкиной подруги мама есть, чудная интеллигентнейшая старушка… Вот если бы ты могла после школы к ней приходить, помочь там чем-нибудь, может, сбегать по ее поручениям, а?

— Могу! — возликовала Степанида. — Это я могу! Я и почитать ей могу, если надо, и вообще! Старушка — это еще лучше, чем ребеночек! Тетя Липочка, если бы это получилось… Я бы бога за вас молила!

— Ишь вы, нынешние детки, про бога вспоминаете! Ладно, я не очень-то в бога верю, в другое время росла, но по-людски поступать всегда нужно. Обещаю, Степа, поговорить с Пивочкой.

— С кем? — не расслышала Степанида.

— С Пивочкой! Это у Таты подружка есть, дочка той самой дамы, к которой я хочу тебя определить. Фамилия у нее Пивоварова, так ее все Пивочкой зовут.

— Тетя Липа, вы же говорили про старушку!

— Ну да.

— А теперь сказали — дама!

Тетя Липа расхохоталась.

— А по-твоему, старушка не может быть дамой?

— Ну, я думала, дама — это… когда в шляпе.

— Ну, Степа, удружила, — еще пуще заливалась хохотом тетя Липа. — Нет, дама не обязательно в шляпе. Дама и в ватнике может оставаться дамой, если она настоящая. А Пивочкина мать — настоящая дама. Вот познакомишься с ней, поймешь. Только должна тебя предупредить, мне придется сказать обо всем Тате.

— Аськиной маме, да?

— Да. Не могу я за ее спиной действовать.

— Понимаю. А она…

— Нет, она никому не скажет, это я тебе обещаю. Она поймет.

— Хорошо, — кивнула Степанида. — Только я до Мотькиного отъезда не смогу…

— Она через неделю уезжает?

— Через неделю.

— Не страшно. Да и вообще, это еще вилами по воде, может, Юлия Арсеньевна еще и не захочет, или Пивочка платить не сможет, мало ли какие у людей дела… Да ты не вешай нос, может, и выгорит. Ох, тебе бы это здорово полезно было.

— Еще бы!

— Да нет, я не заработок даже имею в виду. Тебе поближе познакомиться с таким человеком, как Юлия Арсеньевна, было бы очень полезно.

— Почему?

— Потому что она тебя многому научить может.

— А она разве не в этом… как его… в маразме?

— С чего ты это взяла? — вскинулась тетя Липа.

— Ну, я думала…

— У нее, если хочешь знать, светлая голова, да и вообще… Она чудо, Юлия Арсеньевна. Просто она долго болела, слабенькая стала, а дочке ее все некогда, она в театре играет, и на радио, и в кино… Ладно, Степа, я попробую.

— Спасибо вам, тетя Липа!

— Погоди, рано еще благодарить-то. А куда это Матильда на гастроли едет?

— Сначала в Питер, потом в Ригу и в Таллин.

— Прекрасно, просто прекрасно. Дай ей бог! Тебе повезло, Степа, у тебя такая сестра…

— Я знаю, она клевейшая…

— Что-что? — переспросила тетя Липа.

— Клевейшая, ну, хорошая, значит, самая лучшая! Она мне вон какую куртку купила, хотя моя вроде и неплохая была… И сапоги!

— Я всегда говорила, что Матильда далеко пойдет, и вот, не ошиблась.

— Она знаете какая? Ей предложили на телевидении передачу для подростков вести, а она отказалась. Сама! Наотрез!

— Почему это? — ахнула тетя Липа. — На телевидение все рвутся, а она отказалась?

— Не хочу, говорит, дешевой популярности. Меня через три дня вся страна будет знать, а потом в три дня забудут. И никто во мне артистку видеть не будет, а только мордашку с телевидения.

— Так и сказала?

— Так и сказала.

— Да… Молодец, Матильда, умная какая… И сильная. Я горжусь ею.

— Я тоже. Хотя в школе говорят, что она дура, что задается…

— Это, Степушка, от зависти…

— Понимаю.

— А ты небось тоже в артистки собираешься?

— Я? Нет, что вы… У меня данных нет, и вообще мне это не интересно.

— А что тебе интересно?

— Я хочу быть этим… импресарио.

— Импресарио? У Матильды?

— Нет! Сама по себе. Я после школы учиться пойду, а потом стану всякие спектакли и концерты организовывать, по-моему, это ужасно интересно. Я тогда в Москву буду самых-самых известных артистов приглашать. Леонардо Ди Каприо, например.

— А это кто такой? — заинтересовалась тетя Липа.

— Как? Вы не знаете? Вы «Титаник» разве не смотрели? — поразилась Степанида.

— Это где корабль гибнет? Нет, я такие ужасы не смотрю.

— Понятно, — вздохнула Степанида. — Ну, я пойду, наверное?

— Иди, Степушка, иди, а я как узнаю что, позвоню тебе обязательно.

— Спасибо вам за все!

Когда Степанида вернулась домой, Матильда как раз ставила в вазу очередной букет.

— Привет! Откуда цветочки? У тебя же сегодня спектакля не было.

— Безголовая ты, Степка! Я же сегодня школу закончила! Последний экзамен сдала! А цветы мне Олег подарил!

Матильда закончила школу экстерном. Играть в театре и ходить в школу было невозможно, но она прилежно занималась в свободное время, и вот цель достигнута.

— Мотька, поздравляю! Здорово!

— Да, просто как гора с плеч! Ох, и отосплюсь я! А ты где была?

— Гуляла.

Но тут зазвонил телефон. Матильда сняла трубку.

— Степка, тебя! Алка!

— Привет! — сказала Степанида.

— Ну, поговорила? — быстро осведомилась Алка.

— Ага!

— Ну и что?

— Да вроде все хорошо.

— Она даст рекомендацию?

— Нет.

— Тогда что хорошего? — удивилась Алка.

— Да она мне кое-что обещала, — понизив голос, сказала Степанида.

— Что пообещала?

Степанида промолчала.

— Говорить не можешь? — догадалась Алка.

— Угу.

— Она тебе пообещала найти работу?

— Ага.

— К ребеночку?

— Наоборот.

— Что наоборот? Не к ребеночку?

— Угу.

— А к кому?

— Догадайся с трех раз!

— К старухе?

— Угу.

— Еще чего! Очень надо чужие горшки выносить! — фыркнула Алка.

— Нет, там другое…

Таинственный разговор насторожил Матильду. Она прислушалась, но Степанида заметила ее интерес и сразу же свернула беседу.

— Ладно, Ал, выздоравливай, я тебе завтра звякну!

— Поняла. Ладно, пока.

— Степка, что за тайны? — сразу спросила Матильда.

— Какие тайны? — сделала невинные глаза Степанида. — Я просто с Алкой разговаривала, ты же знаешь, какая она болбошка.

— Балаболка, — машинально поправила кузину Матильда. — Нет, ты что-то скрываешь от меня.

— Ничего я не скрываю!

— Степка, пойми, я ведь уезжаю, ты тут одна остаешься, мне тревожно будет…

— Нет, Мотя, тревожиться не стоит. Все в порядке, ты не думай! Ничего такого нет…

— Ох, Степка, может, все-таки переедешь к маме, а?

— А школа? Твоя мама так далеко живет, не наездишься… Да ты не думай, все будет отлично!

— Хорошо бы, — вздохнула Мотька.

— Не сомневайся!