Алёна Белозерская - Сердце из двух половинок

Роберт молчал. Он ни слова не сказал после той ночи, и, как Фрэнк ни старался, он не мог расшевелить брата.

– Ну ладно, идем.

Роберт всунул в его руку теплую ладошку и покорно пошел следом. Фрэнк оглянулся по сторонам и, заметив проходившую мимо хорошо одетую даму, окликнул ее:

– Мэм, вы не подскажете, где здесь поблизости находится какой-нибудь приют?

Женщина испуганно отпрянула в сторону и прошипела:

– Я тебе что, бог, чтобы все знать? Спроси у полисмена, – и пошла вперед, бубня себе под нос: – Оборванцы!

– Чванливая кобыла! – каркающим голосом прокричал ей вслед какой-то старый дед, неизвестно как оказавшийся рядом.

Фрэнк с изумлением посмотрел на него. Старый, небритый, в засаленной одежде, он, наверное, принял последние слова богатой дамы на свой счет. Тогда понятно, почему он так брызгает слюной от злости.

– Приезжие? – спросил дед, оглядев ребят, и зашелся в приступе тяжелого кашля.

Дед был вовсе не страшным, но Роберт нервно сжал руку Фрэнка. Тем временем сам Фрэнк высматривал полисмена, но не видел ни одного мужчины, одетого по форме.

– Ночлег ищете?

– Да, сэр.

– Какой я тебе сэр! – сипло засмеялся дед. – Мы не из благородных. Видел, как тебя одна из таких отшила? Ей, видите ли, трудно было ответить – мол, мальчики, не знаю. Так нет! Оборванцами обозвала, – дед плюнул. – Это кто еще из нас оборванец, у самой за душой ничего нет! Это ты – нищая, дура! – прокричал он.

– Мистер, может быть, вы знаете о каком-нибудь приюте? – прервал деда Фрэнк и от нетерпения стал пританцовывать на месте.

Дед ухмыльнулся:

– Отчего не знать, знаю. В двух кварталах отсюда находится приют Святой Анны. Там всегда дают беднякам чем брюхо набить. Спросишь сестру Долорес. Станет отказывать, мол, мест нет или еще что, – моли, слезно моли ее! Она баба, то есть сестра, добрая. Поможет.

– Спасибо, сэр!

– Был бы я сэром, – дед потер бороду, – катился бы ты у меня куда подальше!

Они стояли у железных ворот приюта уже несколько минут, но на них никто не обращал внимания. Мимо проходили люди, а за воротами, казалось, мир остановился. Вдруг показалась толстенькая монашка, и Фрэнк встрепенулся.

– Мэм! – закричал он так громко, что сам испугался.

Монашка направилась к ним. Она оглядела их с нежной материнской улыбкой и спросила:

– Что случилось, мальчики?

Фрэнк растерялся от этого простого вопроса. Она ободряюще смотрела на него, ожидая ответа. Круглолицая и белокожая, в простом черном одеянии, она была похожа на пирожное, облитое шоколадом.

– Мэм… – неуверенно начал Фрэнк.

– Сестра Долорес, – поправила монашка, и он от радости просиял.

– Сестра, нам нужна помощь, – Фрэнк замялся, – у нас нет дома, нет семьи.

Комок застрял в горле. «Ну давай, говори что-нибудь!» Он уставился на свои ботинки и не знал, что еще добавить.

– Проходите, – сестра открыла калитку.

«Неужели все так просто?!» Фрэнк посмотрел на пухленькое лицо сестры Долорес, и оно показалось ему самым прекрасным в мире. Сердце его запело от счастья.

– К сожалению, мы не можем вам помочь, – печаль прозвучала в ее голосе.

Фрэнк онемел.

– Наш приют переполнен, – продолжала она.

Фрэнк так стремительно схватил сестру Долорес за мягкие руки, что она вздрогнула.

– Мэм, сестра, пожалуйста, возьмите только его, меня не надо. Я уже взрослый. Прошу вас. Помогите! Наши родители сгорели, и дом сгорел, – всхлипывал он. – У нас никого нет. Пожалуйста, я сам позабочусь о себе. Только его!

Фрэнк трясся от рыданий, и Роберт с удивлением посмотрел на него. Раньше старший брат никогда не плакал.

– Ну успокойся, успокойся, – мягко произнесла сестра Долорес. – Документы у вас есть?

Фрэнк испугался. Документов не было, потому что он о них даже не подумал. Он покачал головой и вытер слезы рукавом.

– Ну что же, мы что-нибудь придумаем. Вы из Чикаго? Нет?

В душе у него все похолодело. «Если они пошлют запрос в Детройт, узнают, что я – отцеубийца и трус. Они заберут Роберта, а меня упрячут в тюрягу! Она ждет, что же ей сказать?»

– Мы из Джолиэт, – выдавил он из себя. – Это недалеко от Чикаго.

– Вы католики?

Фрэнк утвердительно кивнул. На самом деле они даже не были крещеными.

Мама в Бога не верила и в церковь не ходила, хотя иногда рассказывала мальчикам об Отце Божьем. Для Фрэнка Бог ничего не значил, поэтому ему не составило труда соврать.

– Хорошо. Как вас зовут?

Фрэнк сжал руку Роберта, и тот зажмурился от боли.

– Его – Роберт. А меня Мартин. Роберт и Мартин Хаксли.

– Идем, Роберт, – она взяла мальчика за руку, и он покорно подошел к ней.

– Роберт, – выкрикнул Мартин, бывший еще несколько мгновений назад Фрэнком, – я буду приходить каждую неделю!

– Попрощайся с братом, – сестра Долорес подтолкнула Роберта к Мартину, но тот, сделав один шаг, остановился и опустил глаза. – А вы, мистер Хаксли, не забывайте о своем обещании!

Мартин брел по Лейк-Шор-Драйв, набережной Чикаго, протянувшейся извивающейся лентой вдоль озера. Он не обращал внимания на роскошные дома и богато одетых людей, он шел как пьяный, шатаясь от слабости, просто передвигал ноги, потому что если бы остановился на мгновение, то просто упал бы и никогда больше не встал. Вот уже больше недели он находился в этом проклятом городе, не имея ночлега, голодный и без работы. К кому бы он ни обращался, все гнали его прочь, как собаку. Он уже и превратился в собаку, подбирая какие-то объедки с земли и ночуя под открытым небом. Глаза у Фрэнка слипались, но он упрямо шел вперед. Желудок крутило, и внутри все полыхало огнем. К нему подошел полицейский и сказал:

– Проваливай отсюда, пока я не отвел тебя куда надо!

«Отведи меня куда надо, может, там меня накормят», – пронеслось у него в голове, но он побрел дальше, так ничего и не ответив. Уже стемнело, а Фрэнк все шел, не понимая, куда идет. Справа от себя он услышал шум. Кто-то вышел из двери и толкнул его плечом:

– Ну ты, оборвыш, не путайся под ногами!

«Это мне? Нет, я не оборвыш».

Он вошел внутрь. Это был бар. Много мужчин… Шум и чудесный запах лимонада. Стены словно закружились, мужчины затанцевали вокруг него. Как весело, и пахнет лимонадом…

Джей Коллуэн, маленький толстый владелец заведения по кличке Граммофон, протрубил из-за стойки:

– Эй, пацан, стой, где стоишь! А то я тебя…

– Сэр, я ищу работу и ночлег, – обратился к нему Фрэнк-Мартин и, неуклюже пошатнувшись, упал на пол.

Очнувшись, он увидел перед собой мокрое от напряжения лицо Джея, который усердно обмахивал его полотенцем.

– Давай-ка, держись за меня, – сказал Джей.

Он без труда поднял на руки легкого Мартина и куда-то понес его.

– Слышь, Джей, а из тебя получится хорошая нянька, – загоготали мужчины.

– Когда я напьюсь, поухаживай за мной, Джей-Джей!

Джей, не отвечая на шутки, молча отнес мальчика в небольшую комнату и положил на диван.

– Давно ел? – спросил он, потрепав его по щеке.

У Мартина не было сил ответить, он лишь едва заметно кивнул.

– Понятно, – не удивился Джей. – Сейчас принесу бульон.

Вот уже два месяца Мартин жил у Джея в маленькой комнатке, пристроенной к задней половине бара. Три на четыре метра комнатушка, в которой едва помещались стол, диван и маленький платяной шкаф, казалась Мартину шикарным дворцом. «Толстая бочка» Джей просыпался всегда в шесть и громким воплем возвещал о том, что начался новый день и пора приниматься за работу. Мартин быстро вскакивал, складывал свой матрац и бежал во внутренний дворик, ополаскивать лицо водой.

– Мойся чище! – громыхал Джей. – Не хочу, чтобы люди говорили, что мой мальчишка бегает, как грязная свинья.

Он хватал Мартина за шиворот, подтаскивал его к холодной струе и намыливал ему лицо. Потом они завтракали яичницей с ветчиной, и Мартин приступал к уборке бара. Он тщательно протирал столы, ставил на них стулья и с опытом старой домохозяйки принимался мыть пол. Вечером, когда появлялись посетители, он обслуживал их, иногда выполнял чьи-нибудь поручения. Словом, не было такой работы, от которой Мартин отказался бы. Шустрый и смышленый, веселый и абсолютно незлобивый, он нравился всем. Джей, у которого не было ни семьи, ни близких, был рад мальчишке, так неожиданно появившемуся в его жизни. Конечно, поначалу он относился к Мартину настороженно и тщательно наблюдал за его поведением, пытаясь разобраться в характере парнишки, которому он дал работу и приют. Но вскоре его подозрения угасли. Уставший от одиночества, Джей получил большой подарок от жизни – друга. А Мартину посчастливилось начать новую жизнь. Он был рад, что Джей не заговаривает о школе. Сам он туда не хотел ходить, а Джею, похоже, и в голову не приходило, что четырнадцатилетний мальчишка должен учиться. Первое время Мартин боялся, что его будет разыскивать полиция, пугался, когда видел людей в форме, но время шло, им никто не интересовался, и он успокоился. Джей относился к нему ласково, но бранил его за проказы, не давал лениться и кричал, когда узнавал, что Мартин водит дружбу с «нехорошими шалопаями». Все, кто не работал и имел дело с криминалом, были для Джея «шалопаями». Несмотря на то что Джей и сам состоял в неких отношениях с лицами, ведущими не совсем законный образ жизни, он гордился, что никогда не имел проблем с законом, и тем, что совесть его чиста.