Андрей Костин - Предупреждение путешествующим в тумане

- Тут такое дело, - Гоша кивает на спутника, - нужного механика уже нет. На выходные уехал на рыбалку, вернется в понедельник. Согласитесь подождать? Заодно, я договорился, вам профилактику сделают. В качестве компенсации за потерянное время. Вы ведь не местный, как я понял? - спрашивает он.

- Да, приехал к приятелю.

- Значит, подождете?

- Раз другого выхода нет...

Лысоголовый всем своим видом показывает, что другого выхода действительно нет.

- Скажите, откуда я могу позвонить?

- Там, справа на стене, телефон, - он машет в сторону открытой двери.

Седьмой час. У меня мало надежд застать Эдгара на работе. Но три долгих гудка, и он снимает трубку.

- Привет, - говорю я, - хочу свалиться тебе на голову.

- Слушай, - Эдгар немного растягивает гласные, - я совсем недавно тебя вспоминал. Это хорошо, что ты приехал.

- Собираюсь погостить до понедельника. Найдешь мне приют?

- Не волнуйся, что-нибудь придумаю. Где ты находишься?

Я объяснил.

- Слушай, тогда садись на пятый автобус. Через три

остановки буду тебя ждать. Еще успеем выпить по чашечке кофе...

На прощанье Гоша сигналит, снова вспугнув чьи-то быстрые крылья, и говорит:

- Если заскучаете, приходите на стадион. Теннисные корты, тренажеры, сауна. Охрану я предупрежу, скажите им - Георгий Васнецов пригласил. Я - помощник мэра по спорту и туризму.

Выхожу через ржавые ворота и на мгновение останавливаюсь. Город обволакивал меня, как полуденный сон. Он приникал к земле здесь, на окраине, повторяя своими улицами изгибы оврагов, таившихся под зарослями серой крапивы, и где-то там, ближе к центру, вставал на четвереньки блочными многоэтажками. Кривая улица карабкалась на пригорок, а на углу стояла обезглавленная церковь красного кирпича, с заколоченными фанерой окнами и безысходной вывеской: "Склад".

К краснокирпичной стене прилепилась покосившаяся палатка, в которой торговали сигаретами и всякой ерундой.

* * *

В автобусе нещадно наступали на ноги и просили прокомпостировать талоны.

Город вливался в меня своими голосами.

- Он, говорит, артист, а сам всю жизнь в клубе, на баяне...

- Разве датская колбаса - это колбаса? А окорок? Где вы раньше видели окорок без жира?

- Да куда ты со своей сумкой прешь? Не на митинге...

- Доктор, объясняю, это не грыжа. Откуда ей взяться, грыже-то...

- Вы, гражданин, локти при себе держите... Что значит, вам моя грудь мешает? Никому не мешает, одному ему...

- Говорят, на фабрике зарплату хозяйственным мылом выдают... Теперь будут мылом закусывать, без всякого предварительного застирывания...

Город возвращался с работы по домам, квартирам, коммуналкам, койкам в общежитиях, чтобы затаиться до утра. Он обволакивал меня и сам оставался бесстрастным...

* * *

Через четверть часа мы уже сидели под продуваемым ветром полосатым тентом летнего кафе. Еще только смеркалось и сквозь поредевшие узоры деревьев проглядывал раскаленный шар заходящего солнца.

Эдгар был таким же, как пять лет назад, когда провожал меня в аэропорту Шереметьево. Мы рассчитывали скоро встретиться вновь. Но незаметно прошло слишком много лет...

В оправдание могу сказать - я всегда помнил об Эде...

- За границу больше не ездишь? - Эдгар прикуривает сигарету. У него дурная манера постоянно держать сигарету в уголке рта. От этого один глаз всегда щурится, и лицо приобретает брезгливое выражение.

- Нет. Медкомиссию не прошел.

- Понятно... А я всегда, как кино про шпионов смотрю, тебя вспоминаю.

- В кино все выглядит по-другому.

- Конечно. Это я так, к слову. А чем теперь занимаешься?

- Работаю в журнале...

Сумерки продолжают наступать на город, улицы постепенно пустеют. Я рассказываю историю с аварией, и когда дохожу до того места, что машина будет готова только в понедельник, Эдгар перебивает:

- Подожди. Еще кофе, пожалуйста, - обращается он к официанту.

- Мы уже закрываем, - невозмутимо отвечает официант.

- Пойдем ко мне? - предлагает Эдгар. - Я имею в виду лабораторию. Там, заодно, подумаем, где тебе сегодня ночевать. Я ведь сам после развода в общежитии...

- Хорошо. В лабораторию, так в лабораторию.

Мы идем по сумеречным улицам, и наши шаги тонут в шорохах города. В глубине тусклого неба уже замерцали первые звезды. С реки потянул промозглый ветерок. Я поднял воротник плаща. Мы дошли до моста и остановились. Облокотились на чугунные перила, посмотрели, как под мостом проплывает баржа.

Вода чуть рябила, и на ней отражались зеленые огоньки фонарей. Мы перешли мост и стали взбираться по крутой улочке. Эдгар дымит очередной сигаретой, лицо у него сосредоточенное. Словно хочет что-то сказать и не решается.

- Вот мы и пришли, - он сворачивает к высокому дому, который будто гвоздь торчит посреди пологого провинциального городка. - Наша гордость. И кому в голову пришло построить институт здесь, а не где-нибудь в столице?

- Так ведь он же был засекреченный, вот и прятали подальше.

- Он и сейчас засекреченный, - кивает Эдгар, - только всем уже наплевать. И слава Богу. Работаем как городская больница.

Оборудование ведь такое, что и в Москве нет.

На проходной Эдгар показывает удостоверение, объясняет, что я с ним, и нас пропускают. Лаборатория Эдгара находится на седьмом этаже. Мы прошли через двери с вывеской "Биохимическое отделение", и я окунулся в запахи, присущие всем лабораториям.

Эти запахи никогда не вызывали у меня бурной радости - слишком они напоминали о стоматологическом кабинете или операционной.

Эдгар приоткрыл дверь в кабинет. Там за столом сидела по-мальчишески худенькая девушка в белом халате и печатала на машинке. Она казалась совсем молоденькой, и, если бы не злоупотребляла косметикой, я бы принял ее за подростка.

- Марина, - крикнул Эдгар, - пора начинать, вам не пришло это в голову?

- Да, да, иду, - ответила она на удивление низким голосом и улыбнулась. Улыбалась она искренне.

- Сейчас серия опытов, Эдгар обернулся ко мне. - Рабочего дня не хватает. Ты извини, я должен...

- Давай. Мне тоже интересно, чем ты занимаешься.

Эдгар вошел в лабораторию и склонился над клеткой с белыми крысами. Потом приоткрыл дверцу и ловко вытащил одну.

- Пора бы уже, - сказал он, глядя на часы. - Две минуты осталось. Тут главное - все вовремя.

Мне стало скучно. Я прошелся вдоль клеток, остановился у окна. Лежавший под нами город погрузился в темноту, лишь переливались далекие и близкие электрические огни.

- Ты ведь охотник? - спросил Эдгар.

- В некотором роде.

- Не мог бы мне крысу укокошить? Терпеть не могу сам.

- Нет уж, уволь. Я ружейный охотник.

Эдгар вздохнул.

- Давайте я, - сзади неслышно подошла та самая худая девушка, которую я видел в кабинете.

Отработанным движением она умертвила крысу, потом приколола тушку к пробковой подстилке и стала делать надрезы.

- Это еще что, - Эдгар покачал головой. - Иногда в одной серии приходится убивать не меньше сотни экземпляров.

- У тебя тут можно курить?

- Не рекомендуется. Пойдем в кабинет. Кстати, там ты сможешь сегодня переночевать. А завтра утром будет гостиница. Я договорюсь, чтобы тебя оформили, будто ты приехал в институт в командировку. Иначе сдерут втридорога, как за пятизвездочный отель.

На моем лице, наверное, было довольно ясно написано, что я об этом думаю.

- Ладно, шучу, -он злорадно ухмыльнулся. - Устроим

тебя в тепле и уюте. Один приятель живет за рекой в большом

собственном доме. От тетки остался. И почему другим такая

роскошь?

Лаборантка на секунду подняла голову и внимательно посмотрела на нас.

- Слушай, старик, - я замялся, - а это не свинство? Ты хотя бы приятеля своего предупредил.

- Зачем? К ним в общем запросто. Дом большой.

- Ну, все-таки...

- Могу дать ключ от своей комнаты, - девушка снова

посмотрела на нас, - мне ведь всю ночь дежурить.

- Марина, не узнаю, - Эдгар развел руками, - что про вас после этого подумают соседи?

- Я им объясню: помогла, мол, милому, тихому старичку.

- Дожил... - вздохнул я.

- Ничего, - глаза у нее были как у кошки, опрокинувшей банку молока, старенький, да ладненький.

- Пожалуй, нам пора, - Эдгар потянул меня за рукав.

В коридоре на полу лежал раздавленный таракан.

- Языкатая у тебя лаборантка, - сказал я уже в лифте.

В ответ Эдгар только крякнул.

* * *

Мы снова шли по ночным улицам. Роса смочила плиты и теперь они блестели в свете фонарей. С реки поднимался туман. Над фонарями кружили ночные бабочки. У Эдгара снова появилось сосредоточенное выражение. Словно в уме подыскивает слова.

- Выкладывай, - говорю я, - не тужься.

- Просто через час мне надо будет вернуться в институт. Лаборантка новенькая, до этого в клиническом работала.

- Не слишком ли ты ее опекаешь? - я подмигнул.

- Ее недавно к нам перевели. Неопытная. Но, он многозначительно посмотрел на меня, - рекомендовали...