Михаил Март - Спиной к стене

Генерал надул щеки.

– Нет проблем. Если прокуратура считает нужным, берите кого хотите. Мне важен результат. Но вы должны понимать одно. Если все налеты совершила одна банда, то на сегодняшний день в их кармане собралась сумма, составляющая больше трех с половиной миллионов в твердой валюте.

Генерал козырнул и направился к своей машине.

– Что еще скажешь, Сережа? – Вербицкий с легкостью перешел на «ты», глядя вслед уходящему генералу.

Мякишев не возражал против «Сережи», все лучше, чем «подполковник Мякишев». Тем более что он был ровесником Вербицкого.

– Дело начали еще летом, – быстро заговорил Сергей. – Налет на пост ГИБДД, тридцатый километр трассы «Е-20». Гаишников оставили живыми. Унесли шесть «калашниковых» без боеприпасов, их попросту не было, и пять пистолетов ПМ с обоймами. Первое ограбление совершили осенью на том же шоссе. Деньги везли из аэропорта. Налетчики были вооружены автоматами, но никого не убили.

– Патронов не было?

– Патроны для них не проблема. Одного вида «калаша» хватило. Сейчас они в упор расстреляли инкассаторов. Если автоматы принадлежат посту гаишников, то орудует одна и та же банда.

– Наводчик и есть глава банды, Сережа. Это очень умный, солидный и всеми уважаемый человек. Вряд ли исполнители знают его в лицо или по имени. Выдвигаю предположение, что в каждом налете используют новых отщепенцев. Одноразовый товар. Им дают схему, оружие и вперед. Дело сделал, получай долю, сдай оружие и гуляй.

– Гуляют. Где-нибудь на городской свалке. Вербицкий глянул на Сергея:

– Ты читаешь мои мысли.

– Они слишком прозрачны, вы же со мной в поддавки играете, Илья Алексеич.

– Хорошо, не буду.

– С чего начнем?

– С трупов, которые, как ни странно, умеют разговаривать. Первое ограбление совершено в сентябре. Сегодня на дворе март. Меня интересует, сколько бандитских разборок произошло за это время, кого убили, кто уцелел, кого задержали.

– Искать трупы на свалках не будем? – спросил подполковник.

– Нет, конечно. Они всегда вызывают вопросы, а бандитская разборка не вызывает, там все ясно. Как теперь модно говорить: «Не поделили сфер влияния» – тема закрыта. Вот почему боссу выгодно нанимать отморозков. Они делают свое дело, а потом подыхают на стрелках. Одно мне в этой схеме не нравится: им приходится отдавать долю. Проще не отдавать, но тогда их надо убирать сразу.

– Скажите, Илья Алексеич, почему так называемый босс должен быть чистым и пушистым? Почему не старым опытным волчарой, вором в законе?

– Тут все просто, Сережа. Три миллиона евро – серьезные деньги. Они не предназначены на карманные расходы и гулянки на малине. Их надо отмыть и пустить в дело, а не разбрасывать по кабакам. И в общак валюту не откладывают. На кутеже они давно попались бы. Но за последние полгода в автосалонах не продали ни одного достойного автомобиля, не купили ни одного загородного особняка за серьезные деньги. Мутная водичка отстаивается, и никто ее не тревожит.

– Но здесь не пуп земли. Их можно переслать в Москву, Питер. Там найдут им применение.

– Кто перешлет? Вор в законе? Да они матери собственной не доверяют. Среди воровской братии нет солидарности. О «понятиях» все давно забыли, беспредел правит бал. Увидимся вечером в конторе. Попроси ребят, пусть сгоняют в больницу – меня беспокоит судьба майора Гордеева. У него же жена на сносях. Как она выдержит такую новость.

– Я сам к нему поеду. Антон – лучший опер в моем отделе. Мужик он сильный, выкарабкается.

Единственным журналистом, которого допустили к «телу», как тут говорят, был Олег Громов. На входе в больницу выставили милицейский пост и отменили посещение, меры предосторожности задним числом. Шестнадцать пуль выпустили в тело беспомощного больного.

Громов сделал два десятка фотографий и вышел из палаты. В коридоре стояли главный врач, следователь Вербицкий и подполковник Мякишев. Всех Громов знал. Он начинал карьеру с репортера уголовной хроники пятнадцать лет назад, а сегодня руководил одной из самых читаемых газет города. Странно, что Вербицкий попросил именно его приехать на место происшествия – главный редактор не занимается подобными вещами. Но после того как он побывал в реанимационной палате, все встало на свои места. Он мог бы промолчать. Получил эксклюзив и радуйся. Но Громов с юных лет дружил с Вербицким, к тому же не считал себя глупее других. Его амбициозный характер не давал душе покоя и доставлял много неприятностей. Слишком часто он шел напролом там, где требовалась гибкость и осторожность. Старые друзья представляли собой два полюса со знаками плюс и минус, а они, как известно, притягиваются.

– И ты хочешь, чтобы я эти снимки поместил на первую полосу? – начал без обиняков Громов, подходя к тихо беседующим людям. Всем было понятно: вопрос обращен к Вербицкому.

– А для чего же, по-твоему, я тебя вызвал?

– Парень, которого расстреляли в упор прямо в реанимационной палате, никакого отношения к милиции не имеет. Убийцы могли этого не знать, но те, кто их послал, знают, кого хотели шлепнуть.

– Все ошибаются. Имя опера, подстрелившего налетчиков, они вычитали из газет. В какую больницу его увезла «скорая», тоже узнать нетрудно. Сложнее выяснить, в какую палату его поместили, и добраться до него. Но и это они сделали. Грубо, по-хамски, но сделали. Они ничего не боялись. Автоматная пальба подняла людей на ноги, но бандитам удалось уйти. На дворе стояла ночь.

– Но правда обычно всплывает на поверхность, Илья. Не строй иллюзий.

– Сошлемся на журналистов, мол, это они напутали. Антон Гордеев находится в командировке, а налетчиков на инкассаторов подстрелил Виктор Юсупов, обычный постовой. Завтра его портрет вывесят в черной рамочке в холле отделения милиции.

– И все отделение должно оплакивать парня, которого никто в глаза не видел? Конспиратор.

– А почему ты решил, что убитый не был милиционером?

– С того самого, товарищ следователь. Убит летчик. Капитан Мерешко. Он разбился три дня назад при посадке на военный аэродром. Шасси отказало.

– Кто об этом знает? Разве ты сообщал об аварии на страницах своей газеты?

– Начальник военного округа запретил.

– Вот видишь. Капитан служил в авиационном полку три месяца. Командировочный. Его никто не знает. Тело отошлем на родину, а милиционера-героя похороним с почестями в закрытом гробу. Нам нужна твоя помощь. Твоя газета имеет авторитет у читателей.

– Не подлизывайся, Илья. Я пойду на сделку, если вы мне скажете правду.

Вербицкий взглянул на врача и кивнул.

– К вечеру Гордееву стало хуже, – начал врач, – и мы перевели его в палату интенсивной терапии, а в его палату поместили капитана Мерешко, он находился в стабильном состоянии. Документально мы этот перевод не оформляли и потому в регистрационном журнале приемного покоя остались старые данные. Убийцы проникли в больницу ночью, взломали дверь справочной, проверили журнал, поднялись на третий этаж, оглушили ночную медсестру и, ворвавшись в палату, открыли огонь. Потом мгновенно исчезли.

– Что с Гордеевым? – спросил Громов.

– Плохо. Жить будет, но работать в милиции не сможет, – ответил врач.

Подполковник Мякишев тяжело вздохнул:

– Идем на воздух. Я не переношу запаха больницы.

Врач отправился к себе, остальные спустились вниз. Когда они вышли в больничный сквер, Вербицкий предложил прогуляться. Снег еще не сошел, но в воздухе пахло весной.

– Банда, грабившая инкассаторские машины, работает безукоризненно, – начал развивать тему Громов. – Они нигде ни разу не оступились. Я не понимаю их зверского поступка. Так или иначе, но они каждый раз идут на вооруженный налет, не имея гарантий, что не будет потерь. Сегодня вышли из дела сухими, завтра их замочили. Нормальный процесс. Месть тут ни при чем. Или, может, они хотят показать всем: так случится с каждым, кто встанет на нашем пути?

– А если посмотреть на ситуацию с другой стороны, – заговорил Мякишев. – Банды, как таковой, не существует. Есть один очень умный и расчетливый человек, в руки которого стекается много секретной информации. У него обширные связи с местным криминалитетом. Не у самого лично, а, скажем, у его ближайшего помощника. Костяк банды составляет не более трех человек и одного посредника, который держит связь с наемными бандитами. Посредник находит налетчиков и нанимает их на одно дело. Только на одно.

– Зачем же такие сложности? – спросил Громов. – Всегда надежней иметь слаженный коллектив, а не подбирать сброд на улице.

Подполковник не согласился.

– Банда – это коллектив. Добыча делится на доли, каждый получает свою. Представим себе общую картину. Четверо налетчиков, наводчик, главарь… Ну, пока хватит. Как минимум пятеро. За полгода они добыли больше трех миллионов. Тут надо заметить, что бандиты берут только валюту и знают, какими маршрутами ее возят. Хочу оговориться, отморозков валюта не интересует, с ней можно засветиться. А с рублями все гораздо проще, да и рублевых маршрутов в десяток раз больше. Зарплаты, сберкассы, выручки магазинов, ресторанов – рубли. Нет, этим нужна валюта! Зачем? Она нужна шефу. Человеку, связанному с валютными оборотами: нефть, никель, золото, платина, камни. Вот почему вдохновителем и разработчиком планов должен быть человек, стоящий на высокой ступени. Теперь поговорим о наемниках. В нашем случае они удобны. Рубли могли бы стянуть, то есть сработать на себя. А валюту не возьмут. Особенно если их пугнуть тем, что купюры переписаны. Куш они принесут в зубах и отдадут. Возможно, получат мизерный аванс. Нанимателя, то есть посредника, они знают и считают, что никуда он от них не денется. Посредник обещает перевести валюту в рубли в течение нескольких дней, у него есть связи. Налетчики соглашаются подождать, и ждать приходится недолго. Вечером того же дня они превращаются в трупы, а трупы доли не требуют.