Инна Бачинская - Два путника в ночи

Римма раскраснелась, глаза ее сверкают. Она откидывает назад свои прекрасные волосы и говорит, проводя по верхней губе кончиком языка:

– Жарко тут у вас!

Мужчина, неловко выбираясь из-за стола, бросается к ней. Бережно помогает снять шубку, еще раз ощутив одуряющий запах ее духов.

– Я вообще-то не вмешиваюсь в рекламу, у меня другие, так сказать, задачи. Директор компании, знаете, финансы, связи с дистрибьюторами, продвижение продукта на рынок… – Он смеется, словно извиняясь за громкие слова. Смех у него тонкий и хныкающий. Римма с трудом удерживается от улыбки.

– А ваш рекламщик, разумеется, молодой человек, – говорит она. – Мальчишка! Что он понимает в женщинах! – Римма бегло заглядывает в глаза финансовому директору и даже ухитряется слегка порозоветь.

На лице мужчины появляется озадаченно-польщенное выражение.

– Ваш потребитель – уверенная в себе деловая женщина! (Главное – не останавливаться!) Женщина, твердо стоящая на ногах. Женщина с деньгами. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Я отношу себя именно к таким женщинам! – Она говорит, напирая на слово «женщина», от которого Виктор Станиславович каждый раз жмурится и судорожно вздыхает. – Как я уже упомянула, я заведую художественным магазином-салоном «Вернисаж», знаете, на проспекте Мира, около площади Победы? – отвечает она на вопросительный взгляд мужчины. – Так вот, я бы никогда не купила крем, который предлагают эти… – она на секунду запнулась, подыскивая уничижительное словцо, – …эти жабки!

– Кто? – поднял брови Виктор Станиславович.

– Жабки! Знаете, «жабка» – это по-чешски девчонка-подросток! – Она рассмеялась, запрокинув голову. Мужчина издал хныкающий звук – тоже засмеялся. – Мне приходится заниматься рекламой и… – Она вдруг замолкает, словно осененная некоей мыслью. Касается подбородка кончиком указательного пальца. – Знаете, я даже могла бы открыть у себя секцию вашей косметики! – Она, широко раскрыв глаза, смотрит на собеседника (взгляд номер пять – «Обезоруживающий», из известного пособия). – И, скажем, пару месяцев ничего не брать за аренду! – добавляет она, сообразив, что дружба дружбой, а бизнес бизнесом. Никто не ценит того, что достается даром.

– Э-э-э… – выдавил из себя Виктор Станиславович. – Э-э-э… в общем-то…

Римма чувствовала: еще немного – и сопротивление, если это можно назвать сопротивлением, будет сломлено. По ее глубокому убеждению, теперь не зарабатывает только ленивый. Хотя были времена… Были! Вспоминать не хочется.

Зарабатывать на жизнь можно руками, как ее старички, шьющие кукол для «Вернисажа»; лицом, как она сейчас, – «на булавки»; и головой… Работать головой Римма тоже умеет! Открыть секцию «ЛаРош» в «Вернисаже» – отличная идея. Волошик даже не заметит. Она не видела его уже три или четыре месяца. «Надеюсь, хотя бы мои отчеты он читает!» – иногда думала Римма. Перед ее мысленным взором предстал очаровательный уголок салона, собственная большая фотография – чуть прищуренные глаза, полураскрытые призывно губы… в руке – блестящая коробочка с продукцией «ЛаРош» и подпись: «Неотразимая косметика для неотразимой женщины!» Или: «Уверенность в себе, шарм, гламур!» А то еще: «Вперед по жизни с «Мадам де ЛаРош»!»

Не проблема, придумаем. Идей у нее, Риммы, с избытком.

Мысли эти живо отражались на ее лице. Мужчина уже пришел в себя и откровенно любовался молодой женщиной. Он невольно повторял ее мимику – широко открывал глаза, вздергивал брови домиком, усмехался…

Римма шла по улице танцующей походкой резвой цирковой лошадки, радующейся своей блестящей сбруе, султанчику на лбу и взглядам толпы. Возвращалась в «Вернисаж». Светило солнце, уже вполне весеннее, хотя февральский день был холодным и ветреным. Воздух был по-весеннему сладок, пахло землей, талым снегом и мокрым асфальтом. Уличные звуки были звонки и радостны. Она сунула бумажку в руку инвалида-нищего, стоявшего на углу улицы. Это был молодой парень на костылях, с отекшим, красным от холода лицом и узкими глазами. Он пробормотал: «Спасибо» – и сказал уже ей в спину:

– Сестренка, сгоняй за кофе, а?

И когда Римма, удивленная, обернулась, добавил, протягивая руку с мелочью:

– Совсем на фиг застыл! Вон лавка через дорогу! – он смотрел на нее, просительно улыбаясь. – С утра стою!

Римма кивнула, машинально взяла монетки из его руки и пошла через дорогу к лавке. Она шла и улыбалась, вспоминая, как этот парень назвал ее «сестренкой» и на «ты» и дал деньги – сгоняй за кофе, а?

Она купила кофе, постояла немного, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Подошла к парню, отдала кофе и протянула мелочь. За кофе она заплатила сама.

– Спасибочки! – парень шутовски поклонился и отхлебнул из бумажного стаканчика. – Горячий, черт!

Римма стояла перед ним, не торопясь уйти, раздумывая.

– Ты пьешь? – вдруг спросила она.

– Как все! – не удивился парень.

– Почему не работаешь?

– Да кому ж я нужен такой? – он искренне удивился. Римме понравилось, что в его тоне не было жалобы.

– Работать хочешь?

– Ну… – протянул инвалид, – а что делать-то надо?

– Приходи, поговорим! – она сунула ему в руку свою визитку. – Придешь? По этому адресу, завтра с утра, часиков в одиннадцать, лады? – она скользнула взглядом по его красным ручищам. Ей нужен был мастер в «Вернисаж» – то полку укрепить, то раму поправить, одним словом, мужская рука нужна была. Василий Игнатич, который приходил помогать два раза в неделю, уехал к сыну на Дальний Восток… Здоровый мужик к ним не пойдет, а этот… очень даже! – Тебя как зовут? – спросила она.

– Петр Михайлович Береза!

– Жду, Петр Михайлович, завтра.

– Слушаюсь! – парень шутливо отдал честь. – А вы кто ж будете? – Он перешел на «вы».

– Совладелица художественного салона! – Римме нравилось рекомендовать себя именно так, «с понтом под зонтом», как говорил Игорек. «Ни зонтов, ни понтов! – отвечала она Игорьку. – Истинная правда и ничего, кроме правды. Волоша давно предлагает… были б деньги!»

– Ого! – парень присвистнул. Он так удивился, что забыл про кофе. – А что делать надо? – снова спросил он.

– Поговорим завтра. Приходи, и поговорим.

Инструктор из Делийского йога-центра господин Чарья Лал говорил, что никакое доброе дело не остается втуне. Добро движется по кругу и в итоге всегда возвращается. Может через год, а может и через десять лет. Но вернется всегда.

– Вот мы и сделали доброе дело, – сказала себе Римма. – Мы подобрали на улице человека и собираемся дать ему путевку в жизнь. Мы запустили добро по кругу, как учит господин Чарья Лал, и теперь будем ждать его обратно…

– Я не мастер говорить красиво. Не обучен. Я человек военный! И если я говорю «да», то это «да». А если я говорю «нет» – это «нет».

Кандидат в мэры на предстоящих выборах Иван Федорович Трубников окинул орлиным взглядом аудиторию – по выражению лиц он мог судить о том, как принимаются его слова, жесты и незатейливые шутки.

– «Доступность и простота» – наш девиз! – вдалбливал кандидату имиджмейкер Алексей Генрихович Добродеев, известный в городе журналист, человек с богатым житейским опытом, наделенный к тому же недюжинным воображением и актерским талантом.

– Кратко о себе.

Выигрышная биография. Родители, крестьянская семья, строгость воспитания, уклад, домострой и тому подобное. Говорил Иван Федорович короткими рублеными фразами, как и полагается человеку военному, без суеты, раздельно и четко формулируя мысль. Рубил воздух правой рукой. Его можно было бы упрекнуть в излишней простоте, но именно такие простота и уверенность предполагают силу и умение отвечать за свои слова – качества традиционно мужские, вызывающие доверие даже у народа, неоднократно обманутого и обиженного. На него работала также репутация сильного хозяина и радетеля за интересы города.

– В семье семеро детей! – Иван Федорович переждал одобрительный шумок в зале. – Я – пятый по счету. Последнюю, сестру Нюсю, мать родила, когда ей было сорок семь, а отцу – пятьдесят четыре. Крепкий народ был у нас когда-то!

Он замолчал, давая возможность аудитории оценить сказанное. Потом вдруг сказал негромко, по-свойски:

– Терпеть не могу галстуки! – стянул через голову свой темный в светлую полоску галстук, скомкал в руке и сунул в карман брюк.

– Что? Что он сказал? – прошелестело по рядам.

– Галстуки не любит! – передали передние ряды назад, и все засмеялись. – С детства!

– Ну, мой имиджмейкер устроит мне сегодня разбор полетов за несерьезное поведение! – Иван Федорович комично нахмурил брови. – А, ладно, семь бед – один ответ! – он махнул рукой, решительно одернул ворот рубахи. – Ну, вот, совсем другое дело!