Орден Власти - Павел Алексеевич Астахов

информации, даже океан, в котором он едва не утонул, но постепенно, пунктирно, отследил путь «Ордена Власти» по историческим ухабам и убедился, что это вовсе не мистика, не миф, а реальная сила, способная изменять исторические парадигмы. Множество косвенных доказательств подтверждало эту данность… А прямые?.. А прямые доказательства можно было получить, лишь став обладателем данного артефакта.

Отец Александр начал писать трактат об «Ордене Власти», но, понимая, что подобную историческую версию, более похожую на сказку, вряд ли опубликуют в серьезных научных изданиях, решил излагать события не сухими научными сентенциями, а в популярной форме, более тяготеющей к приключенческим романам в надежде, что этим необычным и, отчасти, провокационным текстом заинтересуется какой-либо издатель и обнародует… хотя бы частично… может быть… когда-нибудь. К интернету он относился весьма скептически, используя сеть лишь как источник информации и средство коммуникации.

Но случилось непредвиденное: информация о трактате каким-то образом утекла в прессу, и на сайте некоей «желтой» газетенки появилась статейка под названием «Конструируем историю», где острый на язык журналист выдвинул теорию, мол, диалектика и эволюция это все научный блеф, а течением истории управляют и для этого существует инструмент под названием «Орден Власти». Отцу Александру стали приходить кипы писем с различными предложениями, в том числе субсидировать розыски ценного артефакта.

Об этом и размышлял священник, следуя по тропе, зажатой между новостройкой и остатками парка. Внезапно он споткнулся, наступив на развязавшийся шнурок от ботинка, и, увидев очередную скамейку, присел, чтобы привести в порядок обувь, при этом еще раз взглянул на часы.

«Несколько минут ничего не решают. А может быть, и вправду организовать поиски Ордена – ведь наметки есть? Люди помощь и деньги предлагают. Но кто эти люди? Кругом подлость и обман, гордыня, тщеславие… А вдруг артефакт попадет в чьи-нибудь грязные и бесстыжие руки…»

Внезапно священник почувствовал, что он не один, и обернулся: рядом с ним на скамейке умостился некий субъект необычной внешности. «Как тихо он подошел, прямо подкрался!» Это был мужчина средних лет, в коротком кремовом плаще, при галстуке и при шляпе. И шляпа выглядела как-то странно: не котелок, не сомбреро, а какой-то поварской колпак с обвисшими полями. Из-под шляпы вихрились рыжие космы. Мужчина улыбнулся, но его глаза при этом оставались холодными и даже жестокими.

«Прямо Азазелло», – подумал отец Александр, вспомнив героя булгаковского романа.

Повисла тягучая пауза. Внезапно из-за ближайших деревьев выпорхнула стая кричащих галок и, свернувшись в спираль, пропала за горизонтом. День угасал, потянуло вечерней сыростью.

– У вас есть ко мне вопросы? – Священник взглянул на незнакомца, попытался поймать его зрачки и не смог – взгляд незваного визави витал где-то в облаках.

– Непременно, отец Александр! – воскликнул незнакомец, весело вздернулся и уставился на соседа по скамейке. – Я хочу собороваться и непременно у вас. Вы мне поможете?

Священника удивила неожиданная просьба, изложенная не вовремя и не в неподходящем месте.

– Наверное… помогу. – Он не имел право отказывать пастве в свершении таинств. – Вас мучают недуги? Духовные или телесные?

– Скорее, я прошу отпущения грехов, про которые забыл, и тех, про которые еще не знаю, поскольку их пока не совершил.

– Мы не выдаем индульгенции, православная церковь этим не занимается, – отрезал священник.

– Как знать, как знать… – Незнакомец криво усмехнулся. – Всё течет, всё изменяется…

– А откуда вы меня знаете? – спросил священник.

– Ну что вы, батюшка! Про вас в газетах пишут. Вы же «конструктор истории» или, по крайней мере, пытаетесь ею заняться. Но это не для вас – вы страдаете избытком совести и руководствуетесь христианской моралью. А это сильно мешает конструкторам.

Священник хотел возразить, но не успел – перед глазами у него что-то мелькнуло, а потом его тело прорезала дикая боль и наступила темнота. Последнее, что он увидел, – это татуировку на запястье незнакомца, змею в треугольнике…

* * *

На тело священника наткнулся в тот же вечер некий гражданин Прошкин, выгуливающий добермана. Прибывший наряд полиции обнаружил на месте убийства распотрошенный портфель и разбросанные вокруг атрибуты для соборования: молитвослов, Евангелие, епитрахиль, сосуд с елеем, пакет с зернами пшеницы и разбитую икону Спасителя. Кроме того, в сточной канаве был найден топорик для разделки мяса. Вскоре следствие установило, что орудие убийства принадлежало гражданину Арутюнову, который держал ларек по торговле шаурмой, ограбленный днем ранее.

«Странный способ убийства, – подумал полицейский капитан, укладывая топорик в полиэтиленовый пакет. – Ритуал, что ли, какой…» Он взглянул на едва проклюнувшиеся на небе звезды и направился к служебной машине.

* * *

Борис Сосновский выпивал мало и редко, только в исключительных случаях, когда надо было казаться равным среди пьющих и чтобы, не дай бог, в нем не заподозрили закодированного алкоголика. Но сегодня ему остро захотелось выпить, и не просто выпить, а напиться допьяна. Дело в том, что жизнь его посадила на шпагат, брюки трещали, но он никак не мог с этого шпагата соскочить, хотя и не раз пытался.

Сосновский сидел в разлапистом кресле на втором этаже особняка, принадлежащего бывшей супруге олигарха. Перед ним на журнальном столике лежала газета с кричащим заголовком на первой полосе: «Вор выиграл аукцион». Он взял газету, прочитал первый абзац и с отвращением отбросил ее в сторону.

«Пишут, как дышат. Нет, что-то нервишки у меня разболтались, прямо какое-то растрепанное мочало. Надо успокоиться, расслабиться…»

Он окинул взглядом большую залу с высокими потолками, ротондами, узорчатыми капителями и картинами мастеров на стенах, отделанных дорогими сортами дерева.

«Жизнь прошла, а где подарки, как говорил Лева. Да только отравили Леву, прямо на высокопоставленном фуршете. И ничего! Желудком якобы слаб оказался. А кто следующий на очереди? Система утилизирует отработанный материал, тем более чересчур информированный материал. А я какой материал? Крипто, крипто… Это на российских просторах я был криптовластью, зарабатывающей деньги на всем подряд, контролирующей бо́льшую часть экономики и политики. А здесь, в Лондоне? Известный антироссийский пропагандист. И ведь денег не платят, а лишь отбирают. Если на их мельницу не будешь нужную воду лить, то ошкурят как кочан капусты. Уже ошкурили: постоянно требуют платить взносы в какие-то нелепые фонды, блокируют счета по надуманным причинам, а ведь обслуге и агентуре тоже надо платить, содержать недвижимость. А сколько у меня ее осталось, сколько у меня вообще всего осталось? Слезы по сравнению с прошлым. Не надо было сюда все деньги переводить, а забросить куда-нибудь в Китай или в Турцию. Но, поздно, Боря, пить «Боржоми» – активы отсюда вывести не дадут, обозначат их коррупционными и заблокируют. Вот такая суровая британская действительность! Ладно, надо выпить и успокоиться».

Сосновский привстал, намереваясь двинуться к бару, но, на мгновение застыв, плюхнулся обратно в кресло. «Не одному же пить». Он нажал кнопку на браслете от часов, вызывая телохранителя по имени Петр. Петр находился при Сосновском давно и пользовался доверием.

– Давай по рюмке водки, что ли, – предложил олигарх вошедшему телохранителю. – Или даже по стакану. У нас есть стаканы?

– Водка есть, стаканов нет – только фужеры. Что это с вами, Борис Николаевич? Водку да из стаканов… – Петр слегка опешил. Он привык к эксцентричным выходкам хозяина, но только не касательно выпивки.

– Ладно, давай из фужеров. Как в комсомольской молодости. И огурцов соленых.

Вскоре на журнальном столике стояли два фужера, наполненных водкой, и тарелочка с огурцами. Они молча чокнулись и выпили.

– Я вот чего подумал, Петя, – врастяжку проговорил