Жорж Сименон - Мегрэ и Дело Наура

- Вероятно.

- И очень страстный? Разве вы не говорили, что вот уже два года он любовник мадам Наур? Его родители могут не принять разведенную женщину с двумя детьми. Если он идет на такое, разве это не доказывает его великую любовь?

Внезапно глаза секретаря стали жесткими, а на губах появилась язвительная усмешка.

- Ему было известно, - продолжал Уэни, по-прежнему неподвижно сидящий в кресле, - что в тот вечер должна была наступить развязка. Вы с этим согласны?

- Да.

- Скажите, господин Мегрэ, находясь на его месте и испытывая его чувства, позволили бы вы своей возлюбленной встретиться с упрямцем-мужем? Вы на самом деле верите в то, что он почти час ожидал на улице, нимало не тревожась тем, что происходит в доме?

- Вы видели его?

- Не пытайтесь поймать меня таким примитивным путем. Я ничего не видел, поскольку меня там не было. Я лишь показываю вам, что присутствие этого человека в гостиной куда более оправдано, чем мое.

Мегрэ поднялся со спокойным видом, словно добившись того, чего он желал.

- В комнате находились как минимум два человека, - произнес комиссар непринужденно. - Наур и его жена. Из этого следует, что мадам Наур должна была быть вооружена крупнокалиберным пистолетом, который нелегко спрятать в дамской сумочке. Науру стоило бы выстрелить первым, и уж потом она сразила его наповал.

- Не обязательно. Она могла выстрелить первой, а муж1 держал в руках оружие для самозащиты, и не исключено, что Он, падая на пол, машинально нажал курок - отсюда и неточность его выстрела.

- Теперь неважно, кто стрелял первым. Предположим, что вы при этом присутствовали. Мадам Наур вытаскивает пистолет из сумочки и, защищая своего хозяина, вы стреляете в ее сторону, воспользовавшись тем, что рядом с вами ящик стола, в котором пистолет калибра шесть тридцать пять.

- Вы хотите сказать, что после этого она выстрелила сама, но не в меня, потому что у меня в руках оружие, а в своего мужа?

- Я думаю, у вас были причины ненавидеть Феликса На-ура.

- Почему это?

- Вот уже двадцать лет вы живете у него на положении бедного родственника, хотя между вами и нет реального родства. Вы не имеете никаких прав, а между тем на вас взваливают всякие дела вплоть до яиц всмятку по утрам. Вам не платят и вместо этого суют мелкие суммы на карманные расходы, да и то лишь тогда, когда вы попросите.

Я не знаю, имеет ли для вас значение то, что вы с хозяином разного происхождения. Как бы то ни было, ваше положение унизительно, а ведь ничто так не возбуждает ненависть, как унижение.

Вам представляется удачный случай отомстить. Наур стреляет в жену в тот момент, когда она направляется к двери, чтобы уйти уже навсегда. Тогда вы стреляете тоже, но не R нее, а в него, хорошо зная, что подозрение падет на Лину или на ее любовника, после чего вам остается лишь обеспечить себе алиби в клубе на Сен-Мишель.

У нас есть возможность, господин Уэни, в течение часа установить, так ли все было на самом деле. Я сейчас позвоню Моэрсу, специалисту из нашей лаборатории. Он привезет все необходимое для проведения исследования с помощью парафина. Руки покойного Наура уже подвергались такого рода экспертизе, а теперь мы установим, пользовались ли огнестрельным оружием вы.

Секретарь по-прежнему был спокоен и только иронически улыбался.

Мегрэ направился к телефону, но Уэни остановил его

- Не стоит этого делать.

- Вы решили признаться?

- Ведь вам, как, впрочем, и мне, господин Мегрэ, хорошо известно, что частицы пороха после стрельбы остаются на коже до пяти дней.

- У вас обширные познания в таких делах.

- В четверг я был в тире, расположенном в подвале оружейного магазина на улице Ренн, принадлежащего Бутело и сыну, я там часто бываю.

- С этим пистолетом?

- Нет. У меня есть второй, точно такой лее, я храню его в тире, как и все завсегдатаи. Поэтому вы сможете обнаружить частички пороха на моей правой руке.

- Зачем вы ходите тренироваться в тир? Мегрэ явно был раздосадован.

- Люди моего племени круглый год живут как бы на военном положении. Мы считаем себя лучшими стрелками в мире. Мальчики с десяти лет хорошо владеют оружием.

Мегрэ медленно поднял голову.

- А если при экспертизе мы не обнаружим порох ни на руке Алваредо, ни у мадам Наур?

- Алваредо пришел с улицы, в тот день температура опустилась до минус двенадцати градусов. Вполне можно предположить, что у него на руках были перчатки, причем очень плотные. Разве не так?

Уэни далее принял оскорбленный вид.

- Извините, что мне приходится заниматься вашей работой. Напомню, что мадам Наур собиралась уехать. Я полагаю, она была в шубе и, вероятно, в перчатках.

- Вы говорите мне это, чтобы отвести от себя подозрения?

- Я думал, мне придется защищаться лишь тогда, когда судебный следователь предъявит свои обвинения.

- Прошу вас завтра к десяти часам быть на набережной Орфевр для официального допроса. Возможно, судебный следователь, о котором вы сейчас говорили, также в свою очередь захочет допросить вас.

- А до тех пор?

- Прошу не покидать этого дома. Здесь останется один из моих инспекторов.

- Я очень терпелив, господин Мегрэ.

- Я тоже, господин Уэни.

Между тем у Мегрэ, когда он выходил из комнаты, горело лицо, хотя, может быть, и из-за жары. В коридоре он дружески помахал Торрансу, который сидел на жестком стуле и листал какой-то журнал, а затем постучал в дверь гостиной.

- Входите, господин Мегрэ.

Навстречу ему поднялись двое мужчин. Старший, куривший сигару, шагнул вперед и протянул комиссару свою сухую крепкую руку.

- Я предпочел бы познакомиться с вами при иных обстоятельствах, господин Мегрэ.

- Позвольте выразить вам соболезнование. Я не хотел уходить отсюда, не сказав вам, что мы в уголовной полиции и прокуратуре делаем все возможное, чтобы как можно скорее обнаружить убийцу вашего сына.

- У вас есть какие-нибудь предположения?

- Пока рано говорить об окончательных выводах, но роль каждого из причастных к делу начинает вырисовываться.

- Вы считаете, Феликс действительно стрелял в эту женщину?

- Думаю, это бесспорно: он мог или сознательно спустить курок, или же это произошло непроизвольно, в момент, когда в него попала пуля.

Отец и сын удивленно переглянулись.

- Вы полагаете, что женщина, от которой он столько натерпелся, могла в конце концов...

- Пока я не вправе предъявлять обвинения. До свидания, господа.

- Мне оставаться здесь? - спросил его Торранс, когда Мегрэ вышел в коридор.

- Уэни не должен никуда выходить. Прошу тебя находиться на втором этаже и сообщать мне обо всех его телефонных разговорах. Я еще не знаю, кто тебя сменит.

Шофер такси проворчал:

- Я думал, вы задержитесь в доме всего на несколько минут.

- В "Отель де Лувр".

- Знал бы, не стал вас дожидаться. Я начал работу в одиннадцать часов и до сих пор не мог даже перекусить.

Уже начинало темнеть. Должно быть, ожидая комиссара, шофер несколько раз прогревал двигатель, в машине было тепло.

Мегрэ, устроившись на заднем сиденье, задумчиво рассматривал темные, дрожащие от холода фигуры прохожих, скользивших вдоль домов.

* * *

Люка сидел в холле в огромном кресле и дремал, сложив руки на животе. Через полуопущенные ресницы он заметил направляющегося к нему комиссара. Инспектор вскочил и спросил, протирая глаза:

- Все в порядке, шеф?

- Да... Нет... Алваредо приехал?

- Пока ещё нет... Из наших дам никто из отеля не выходил. Только Кехель спускалась вниз за газетами... Мегрэ, поколебавшись, произнес:

- Ты не хочешь пропустить стаканчик?

- Минут пятнадцать назад я выпил кружку пива...

Оставив в гардеробе пальто, Мегрэ вошел в бар и уселся на высоком табурете у стойки. Посетителей почти не было, по радио передавали репортаж с футбольного матча.

- Виски, - сказал комиссар.

Чтобы выполнить то, что он задумал, комиссару требовалось выпить чего-нибудь покрепче. Где же Мегрэ слышал это изречение: бить всегда в слабую точку?

Он думал об этом, когда ехал в такси. Правду о деле На-ура, пусть даже ещё и частичную, знали только четыре человека. Комиссар допросил всех четверых, а некоторых даже дважды. И все хоть раз, но солгали.

Кто из четверых мог оказаться той пресловутой слабой точкой?

- Поначалу ему казалось, что это могла быть Нелли Фелтхеис. Комиссар понимал, что наивность её не наигранна, она не осознавала всех последствий своей лжи и могла наболтать все что угодно.

Алваредо в общем-то вызвал у него симпатию. Его любовь к Лине казалась искренней и восторженной, так что скорее всего он будет молчать о том, что может повредить молодой женщине.

Мегрэ только что расстался с Уэни, который умело обходил все словесные ловушки комиссара.

Оставалась Лина. О ней у Мегрэ не было определенного мнения. На первый взгляд, она казалась затерявшимся в мире взрослых ребёнком.