Станислав Родионов - Камень

- Сергей Георгиевич, плохой вы следователь...

- Возможно, - покладисто согласился он.

- Одну мелочь не заметили...

Рябинин только вздохнул - за свои следственные годы много он не заметил мелочей и не мелочей.

- Откуда я могла знать об изъяне, о сколе, когда брала бриллиант?

- Потом глянула.

- Что ж, я с собой лупу ношу?

- Могла дома рассмотреть.

- Нет, Сергей Георгиевич.

- А что же?

- Бриллиант мой.

Он усмехнулся, догадавшись: ее последняя ложь, спасительная ложь. Жанна хотела остаться в его глазах честной и уйти из этого кабинета так же гордо, как и вошла. Он подавил глупую усмешку, решив ей помочь:

- А я догадался, что ты меня весь день разыгрываешь.

Она протянула ему руку и показала на пальце след от кольца.

- Ага, - согласился Рябинин, с далекой опаской, что цепь ее неправды еще не кончилась.

- Я говорила вам про свадьбу... Помните, как Георгий выпил шампанское, а на дне лежали ключи от квартиры? На дне моего бокала оказалось кольцо с бриллиантом.

- Какое кольцо? - спросил он, догадываясь.

Она кивнула на стол, где лежали топаз и бриллиант. Рябинин смотрел на камни, на их разный блеск, и мысль его ушла на далекий круг - на круг парадоксальности. Польза, любопытство, любовь - это лишь главный круг, но под ним много иных кругов, как планет под солнцем. И может быть, мало знать только Главный круг, ибо мир состоит из кругов больших и малых.

- А Лалаян... - начал Рябинин.

- Да, это его супериха.

- Она тебя не знает?

- Никогда не видела.

- А как же попало к ней твое кольцо?

- Георгий понес бриллиант к ювелиру показать сколик... Как он скажется на цене. И потерял. А я поверила, как последняя дура.

- Ну, а дальше?

- Подкараулила эту Лалаян и хотела ей кое-что высказать. Попросила подвезти до площади, села к ней в машину. И вдруг на ее пальце мой камень блеснул. Верите, от злости, от обиды у меня кровь свернулась. А дальше вы знаете...

- Выходит, украла собственное кольцо?

Жанна кивнула с прорвавшейся радостью.

- Почему же сразу не сказала?

- Стыдно...

- А почему в милиции не призналась?

- Стыдно...

Они молчали - тихий ангел пролетел по кабинету.

Плохой он следователь... Качества следователя проверяются преступником, но последнего не оказалось. Да и не смог бы он вести следствие против дочери Маши Багрянцевой. Не следователь он плохой...

Рябинину всегда казалось, что как бы он ни общался с человеком, тот всегда бывал от него в некотором отдалении. Где-то в глубине чужого сознания лежала самая суть, к которой Рябинин пробивался, бессильно барахтаясь на какой-то поверхности. Он разгребал метры-килограммы-рубли, отталкивал повседневность и отпихивал злободневность, гребя все туда, к сути - может быть, к душе. Иногда нарочно выпивал с теми людьми, в которых билась эта суть-душа; становился к ней так близок, что, казалось, видел свет ее... Но то бывал лишь отблеск. И Рябинина все чаще дергала непринимаемая мысль - а может ли человек пробиться к человеку? Не слишком ли мы закрыты друг от друга грудной клеткой, черепом, интеллектом, социальностью?

А Жанна весь день была закрыта и ложью.

- Сергей Георгиевич, как жить с таким мужем?

- Не живите.

- Рядом существо в облике человека. Ходит, что-то делает, обменивается функциональными словами... Но с ним даже не поговорить. И тогда становится страшно. Кто это рядом со мной?

- Не живите, - повторил он.

- Можно... я приду к вам... потом?

- Я буду ждать тебя.

Рябинин встал и начал суетливо запихивать бумаги в сейф. Она смотрела на него, догадавшись, что он уходит, и ни о чем не решаясь спросить.

- Идем, Жанна.

- Куда?

- В милицию, к инспектору Петельникову.

- Не знаю, как мне теперь...

- Я знаю, - оборвал он, захлопывая сейф.

- Сергей Георгиевич, - сказала она так невнятно и вроде бы издалека, что Рябинин опять сел. - Возьмите топаз себе. Для вас это не просто камень...

Для него в этом камне застыло время, как мошка в тысячелетнем янтаре. Маша Багрянцева ушла, но то время остановилось и теперь мерцало оттуда, с берегов быстроструйной реки. Кто сказал, что время неостановимо...

- Спасибо, Жанна.

Она вздохнула откровенно, стряхивая этот день с покатых плеч. И вдруг тем незабвенным движением вскинула руку ко лбу и подалась к Рябинину с ясным и милым лицом:

- Сергей Георгиевич, расскажите про маму...

Было так...

Маша и Степан Степаныч уперлись в протоку. Узкая, но зажатая низкими скалами, она впадала в реку с бешеным рвением. Перекинутое через протоку бревно слезилось от мелких брызг. Степан Степаныч шел первым. Привыкший прочно ступать прочными сапогами по прочной земле, он съехал с мокрого бревна в воду мягко, точно был намазан жиром. Шедшая сзади Маша успела схватить его за неизменный ватник, и влекомая кряжистым телом, оказалась в воде. Степан Степаныч вцепился своими лапистыми руками в бревно и выполз. Тонкие Машины руки лишь скользнули по мокрой древесине - их силы недостало противостоять ошалелым потокам. Ее оторвало от бревна и понесло к пенному водовороту. Степан Степаныч видел Машину голову несколько секунд...

Ее искали сами геологи, искала специальная экспедиция, искали катера и аквалангисты... И не нашли. Ее взяла золотисто-просветленная река, в которой она так любила купаться; взяли таежные сопки и распадки, где она нашла женьшень; взял синий и далекий Сихотэ-Алинь, на который она любила смотреть в свои бессонные утра... Взяли у людей, у мужа, у ребенка, у Рябинина.

Он не верил...

Какая-то неудачная шутка природы. Вот-вот там, за лесом, за синими изломами Сихотэ-Алиня раздастся вселенский хохот - и Маша выйдет из реки, улыбаясь и отжимая волосы...

Или эксперимент какого-то великого мага. Вот-вот он материализуется в их лагере, все объяснит, извинится, махнет рукой - и Маша выйдет из реки, улыбаясь и отжимая волосы...

Но не раздавалось вселенского хохота и не материализовался волшебник. Вместо них приехал следователь, как бы официально подтвердив факт гибели. Криминала он не обнаружил и скоро уехал.

Если бы Рябинина в чем-то упрекнули или обвинили, если бы следователь заподозрил его, если бы какой-то земной или всевышний судья придумал наказание, то Рябинину стало бы легче. Но о его вине никто не знал. Почему-то никто не догадался, что, не увидь он поцелуя в палатке и не откажись от маршрута, Маша бы не погибла. Он спас бы ее - бревно бы свернул, дельфином бы поднырнул, сам бы утонул... Но вот он жил, неся одинокое бремя вины. Если бы он пошел с ней в маршрут, если бы пошел...

Рябинин не верил в ее смерть. Но партия свернула работы и уехала в город - без нее. Полевой сезон кончился. Время сделало свой шажок. Нужно было жить дальше, и он стал жить дальше.

И все-таки не верил, на что-то надеясь. Его вдруг захватила почти сумасшедшая идея - он вспомнил ее слова о кукушке и о двух пропущенных куках. Она ведь тогда сказала, что будет в ее жизни двухгодичный перерыв...

Ровно через два года, осенью, похолодевшей рукой набрал он номер телефона. Женский голос, видимо ее матери, ответил:

- Я слушаю...

- Мне, пожалуйста, Машу Багрянцеву, - безумно попросил он.

"Минуточку, сейчас подойдет... Она еще не вернулась из поля... Она в театре... Она будет позже... Что ей передать..."

Но на том конце провода молчали, собирались с силами:

- Кто вы?

- Я с ней вместе работал.

- И вы ничего не знаете?

- Знаю! - чуть не крикнул он, бросая трубку...

С годами темное чувство вины бледнело. С годами он начал слышать ее слова, принятые тогда памятью и не понятые сердцем, - теперь они как бы потяжелели от смысла. Откуда бралась такая мудрость у двадцатипятилетней девчонки?.. Он жалел, что не записывал этих слов в свой дневник, набитый цитатами из "Мартина Идена". О многом он жалел.

..."Сережа, любовь - это когда человеку хорошо оттого, что любимому хорошо..." Она учила его любить, но он ей не поверил, жаждая любви простой и скорой. Она научила любить ценой своей жизни. Теперь он знал... Пусть была бы с мужем, пусть была бы с кем угодно, пусть бы не любила его, Рябинина, но только бы жила.

..."Сережа, мужчина всегда виноват перед женщиной..." Скажи это кто другой, он бы только рассмеялся. Почему виноват, в чем виноват?.. А ей поверил, не поняв. Жизнь вразумила его своими годами и невзгодами. И теперь он знал, почему и в чем мужчина всегда виноват перед женщиной...

..."Сережа, бойся непримиримости к людским недостаткам, чтобы не стать человеконенавистником..." Откуда она узнала о том парадоксальном круге, где-то и как-то замыкающем крайности? Откуда она знала то, что Рябинин познал лет через десять? Его работа заключалась в непримиримости к людским недостаткам. И все годы он привередливо всматривался в себя, чтобы эта положительная сила - непримиримость к недостаткам - не сомкнулась в круге парадоксальности с силой отрицательной - человеконенавистничеством...