Шарль Эксбрайя - Ее все любили

— А что же мсье Арсизак?

— Жан? Да ему было плевать на все!

— И чем же закончилось все между Элен и Лоби?

— С полмесяца назад, когда я его встретил, бедный Лоби выглядел совершенно пришибленным. Он шел как раз от Элен, которая заявила ему, что у них все кончено. Он ей не нужен, и она больше не желает его видеть. Бедняга едва не чокнулся. Он тогда не знал, что выбрать — повеситься самому или ее придушить. Я его продержал у себя полдня, опасаясь, как бы он не сделал какую-нибудь глупость.

— А что потом?

— К счастью, вроде бы оклемался.

После некоторого молчания Гремилли спросил спокойно:

— Мэтр, отдаете ли вы себе отчет в том, что называете мне мсье Лоби как вероятного убийцу мадам Арсизак?

Катенуа на какое-то мгновение смутился.

— А ведь действительно… Вы очень ловки, мсье комиссар, и умеете разговорить людей.

— Вы сожалеете, что были откровенны со мной?

— Сожалею или нет, это уже не имеет никакого значения.

Затем, с двусмысленной улыбкой на губах, добавил:

— Надеюсь, вы не будете упрекать меня в том, что я, пусть даже сам того не желая, оказываю помощь правосудию?

Шагая в сторону старого города, где на улице Эгийри жил преподаватель Лоби, Гремилли размышлял о своем разговоре с мэтром Катенуа. Этот страстный любитель лошадей, похоже, без особого трепета относился к такому понятию, как дружба. Беззаботность, с которой он говорил об Арсизаке, и то, каким образом он предал Лоби, озадачивало полицейского. Поведение адвоката вызывало в нем внутренний протест. Оно никак не вязалось с взаимной и глубокой привязанностью, которая сплачивала членов знаменитого клуба. А если предположить, что Арсизак был ближе адвокату (они оба носили мантию), чем Лоби, и он решил принести последнего в жертву, лишь бы отвести все подозрения от прокурора?

На звонок полицейского, стоящего перед искусно отделанной резьбой дверью старинного дома, вышла не полная, но довольно плотная красивая брюнетка.

— Комиссар полиции Гремилли. Мне бы хотелось увидеть мсье Лоби.

— Вам повезло, он только что вернулся из лицея. Пожалуйста, проходите.

Коридор, в который провели полицейского, был узким, но уютным. Обои теплых тонов с изображением античных масок выдавали живущего здесь интеллектуала. Мадам Лоби опередила Гремилли, открыв дверь изрядно заставленного мебелью кабинета.

— Ренэ, мсье хотел бы с тобой поговорить.

Из-за груды книг и тетрадей показался преподаватель. Голос его был столь же холоден, как и во время их встречи в кафе на бульваре Монтеня:

— А, мсье комиссар… Пришли брать у меня уроки?

Не дожидаясь ответа гостя, он повернулся к жене:

— Ивонна, позволь представить тебе комиссара Гремилли, который ищет того, кто свел счеты с Элен Арсизак. Мсье комиссар, моя жена.

Ивонна мило улыбнулась и, перед тем как оставить мужчин вдвоем, спросила полицейского:

— Надеюсь, мсье комиссар, вы не рассчитываете найти его здесь?

После чего она скрылась за дверью, не став, как и ее муж, ждать, что ответит Гремилли. Преподаватель освободил стул от горы бумаг и предложил его нежданному гостю:

— Прошу, мсье комиссар. Слушаю вас.

Подождав, пока Лоби займет свое место за столом, Гремилли спросил:

— Вы преподаете историю, если не ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь.

Его тон не потеплел и не стал менее презрительным, и Гремилли сразу понял, что добиться чего-то серьезного от этого парня с бритым черепом и суровым взглядом сквозь очки без оправы ему не удастся.

— Я буду вам признателен, если скажете мне, где вы были в ту ночь, когда убили мадам Арсизак.

— У мэтра Димешо, с Катенуа и Сонзаем.

— Это мне известно.

— Тогда зачем вы меня спрашиваете?

— Чтобы услышать это от вас.

— Эти наши еженедельные встречи — единственная разрядка, которую я могу себе позволить. Не хватает времени, я уже два года работаю над книгой о Людовике Пятнадцатом, которого мне хотелось бы реабилитировать в глазах общественности.

— Прекрасные намерения.

— На которые вам ровным счетом наплевать?

Решив не нарушать стиль разговора, Гремилли ответил:

— На которые мне ровным счетом наплевать.

— В таком случае, если вам не о чем больше меня спросить…

— Уточню еще одну деталь, с вашего позволения. Если вы отдаете львиную долю своего времени, не считая вашей непосредственной работы, Людовику Пятнадцатому, то каким образом вы умудрялись еще встречаться с Элен Арсизак?

— Пардон?

— Вы были любовником мадам Арсизак.

— Это вопрос или утверждение?

— Утверждение.

— В таком случае смею вас заверить, что вы заблуждаетесь.

— Вы меня поражаете.

— А вы считаете, что я обязательно должен был быть любовником этой дамы?

— Мсье Лоби, прошу вас!..

— Если вы требуете, чтобы я принимал ваши слова всерьез, то и говорите серьезно.

— А я и говорю серьезно.

— Незаметно.

— Сожалею, но мое положение требует, чтобы прежде всего принималось во внимание мое мнение. Если я говорю, что вы были на короткой ноге с покойной, причины смерти которой я пытаюсь прояснить, то это значит, что меня в этом заверили.

— Вам не следует прислушиваться к различного рода болтовне.

— Согласен, но данный случай — особый: речь идет об одном из ваших лучших друзей. Как вы думаете, о ком?

— Не знаю, меня это не интересует.

— Вы производите впечатление очень уверенного в себе человека, мсье, Лоби.

— Так оно и есть, мсье комиссар.

— Автором этого доверительного сообщения был мэтр Катенуа.

— Марк всегда отличался богатым воображением.

— На самом деле?

— Доказательством этому служит то, что каждое воскресенье он убежден, что выиграет пари на трех первых лошадей.

Оба с неприязнью посмотрели друг на друга. Полицейский спросил:

— Почему вы меня воспринимаете с такой враждебностью, мсье Лоби?

— Мне не нравятся люди вашей профессии, мне не нравятся ваши вопросы, и мне не нравится, когда кто-то отнимает у меня мое время. У меня другие интересы.

— Людовик Пятнадцатый?

— В том числе.

— Что, по-вашему, толкнуло мэтра Катенуа на такую ложь?

— Он обожает играть в шутки с друзьями и… не только с ними.

— Вам не кажется несколько рискованным — тем более для адвоката — смеяться над офицером полиции, занимающимся расследованием уголовного преступления, и бросать тень на друга, практически называя его потенциальным преступником?

— Он уже и до этого договорился?

— Он даже поведал мне о том состоянии отчаяния, в котором вы находились, и о вашем желании развестись.

Лоби расхохотался. Гремилли охватила злость:

— Не вижу в моих словах ничего смешного!

— Вам этого не понять!

— Но я только тем и занят, что выпрашиваю разъяснений!

— Самое комичное во всей этой истории — это то, что Марк-то как раз и был любовником Элен.

Чувствуя, что его все дальше и дальше уносит в море лжи, Гремилли готов был опустить руки, отдавшись стихии этого необычного для него мира, где полицию всерьез не принимали. Он был в растерянности и не знал, как себя вести в этой ситуации. Такое с ним случалось впервые. Когда Лоби открывал входную дверь, он задал ему вопрос, который задавал всем:

— Мадам Арсизак была вам симпатична?

— О нет!

— Почему?

— Потому что она ничего не знала о Людовике Пятнадцатом.

Гремилли страшно захотелось что-то сломать или разбить — настолько он был уверен, что над ним в очередной раз посмеялись. Его считали специалистом по самым изощренным хитросплетениям, некоторые из его младших коллег прислушивались к его советам и восхищались им, начальство ценило его… И на тебе! Какие-то перигёские буржуа позволяют себе изгаляться над ним! Так продолжаться больше не может!

Расстояние от дома Лоби до аптеки Сонзая было незначительным, и Гремилли преодолел его за считанные минуты. Посетителей в аптеке не было. Из лаборатории вышел довольно молодой черноволосый мужчина, подстриженный под римского императора Тита. Своим носом-пятачком, ясными и веселыми глазами он напоминал одного из чудных и добрых героев Жюля Лафорга[4].

— Мсье что-нибудь нужно?

— Мсье Сонзай?

— Он самый.

— Мы могли бы где-нибудь поговорить с вами?

— Можно… А в чем дело?

— Комиссар полиции Гремилли. Я ищу убийцу мадам Арсизак.

— Да сопутствует вам удача. Мадемуазель Валери!

Послышалось частое постукивание каблучков, и вскоре появилась Дюймовочка — девушка лет двадцати, маленькая и, казалось, очень хрупкая. Механическая улыбка осветила ее круглое фарфоровое личико.

— Мадемуазель Валери, на некоторое время оставляю магазин на вас. У нас с мсье дело.

В лаборатории каждый сел на табуретку.

— Не хотите ли выпить анисового ликера, приготовленного по моему рецепту, мсье комиссар?

— Нет, спасибо. Мсье Сонзай, на что вы тратите свободное от работы время?