Гаснет луч пурпурного заката - Олег Агранянц

— А как вы думаете, кто тогда художника?

— Не знаю, но чутье мне подсказывает, кроме Вильмы никто не мог. Хотя… Да ладно. Всё прошло. А ты молодец! Миранду в бассейне! Как она?

— Первый класс.

— Я так и думал… Давай ещё закажем.

Рыжая дама в огненно-красном свитере и коротких зеленых штанишках появилась, когда Борис, отыграв Сирано, безмятежно возвращался в современность, сидя за видавшим виды гримерным столиком:

— Миранда! Рад тебя видеть. Какими судьбами!

— Случайно оказалась у вас в городе. Не преминула на тебя посмотреть. Ты хороший актер.

— Спасибо. У нас по делам?

— Делами занимается мой благоверный. А я так, в свободном полете. Месяц назад была во Франции, на Лазурном берегу. Помнишь, ты говорил, что в Сан-Тропе женщины ходят без слипов. Верно, ходят. Но они такие упитанные. Я там была как Дюймовочка.

— Ну, на Дюймовочку ты мало похожа. Скорее, на Красную Шапочку. В прошлом году на новогодних утренниках мы ставили «Красную Шапочку»…

— Ты, конечно, играл волка.

— Ошибаешься. Играл бабушку.

— Успешно?

— Успешно. Как-то раз в антракте Красная Шапочка отмечала с Зайцем день его рождения. Отмечала усердно. И когда по пьесе принесла мне пирожки, начала так недвусмысленно меня целовать, что я ей тихо сказал: «Ты забыла, что я бабушка, а не дедушка, детишки могут плохо о нас подумать».

— Детишки могли, но не я. Если бы тогда у Вильмы не возникла эта ведьма без метлы!

— Да, было время. Кстати, как там у вас? Вильма не объявлялась?

— А что ей у нас делать! Верная жена. Открытку мне как-то прислала. Она с мужем у какого-то водопада. Мужа держит за руку и вид благостный, как у согрешившего монаха. Отмывает грехи молодости. Отмывать будет долго, пока не устанет.

— Я не знал, что она была замужем за каким-то спортсменом.

— Да какой он спортсмен, алкоголик. Спился, зашел в дамскую парикмахерскую, потребовал одеколона для похмелки, его стали выпроваживать, а он схватил ножницы и отрезал какой-то клиентке косу. Та потом на суде орала и требовала высшей меры. Три года ему дали.

— А каким спортом он занимался?

— Зачем тебе?

— Нашли шпагу, на которой выгравированы инициалы «БА». А я — Борис Аристов. И подумали на меня.

— А я и до сих пор думаю.

— Но это не я.

— А кто?

— Тот, у кого могла быть шпага.

— Людей, у которых могла быть шпага, немного. Но одного я знаю. Могу подсказать.

— И кто это?

— Дядя прежнего мужа Вильмы.

— Кто он такой?

— Контролер на бегах. Очень предприимчивый дядя. Моему супругу продал статуэтку восемнадцатого века. И, что самое смешное, подлинную. Только какой ему был интерес убивать художника? Он все больше по женской части. Ни одной юбки не пропускал. Меня домогался. Я-то нет, а Вильму… когда хотел. Часто хотел. Ты с ней спал?

— Не получилось.

— С Вильмой не получилось! Верится с трудом. Но если не Вильма, то тогда кто? Вдова художника. Странная она. Смотрит фильмы, в которых ничего не понять, стихи какие-то читает. Поговаривали, она не той ориентации.

— Не проверял. Не знаю.

— Дина?

— Не в моем вкусе.

— Министерша.

— Нет.

— А зря. Получил бы «Медаль за отвагу». А я в твоем вкусе?

— В моем.

— Убедил. Что ни сделаешь ради искусства. Но кому сказать! Переспала с Сирано. Только сними нос.

Очередной сериал назывался «Смерть на пляже». Там Борис должен был изображать мужественного следователя. Снимать предполагали в павильоне. Однако один эпизод решили отснять в натуре, на пляже. В этом эпизоде Борис участия не принимал, однако, когда узнал, что снимать будут в городе, из которого он убежал пятнадцать лет назад, попросил включить его в группу. Возражений не было.

Из Москвы выехали ночным поездом, рано утром были на месте и сразу с вокзала отправились на пляж. Снять эпизод планировали за один день.

Борис шел по пляжу и, конечно же, перебирал в памяти события пятнадцатилетней давности. Кто же всё-таки убил художника. Ада? Вильма? Леонард? Зачем это нужно было Аде? Леонарду? Вильме? Вильме? Её первый муж был спортсмен; однако Миранда сказала, что фехтованием он не занимался. Но верить Миранде!

Съемочная группа работала быстро, управились за два часа и всех отвезли в город, в небольшом ресторане для них был приготовлен обед.

— Все свободны, — после обеда распорядился режиссер. — Встречаемся без двадцать восемь на вокзале.

«В моем распоряжении почти шесть часов, — прикинул Борис. — Почему бы не попытаться узнать фамилию мужа Вильмы. Когда ещё я попаду в этот город!»

И он направился в главное управление внутренних дел, куда пятнадцать лет назад приходил за справкой по поводу украденных документов.

Управление осталось на том же месте. В справочном бюро вежливая дама внимательно его выслушала:

— Вы хотите найти копию документа о разводе гражданки Вильмы Росте, приблизительно в 1991 году? Это возможно. Вам следует обратиться в… — И она назвала учреждение с названием из шести слов на местном языке.

Борис поблагодарил даму и отправился искать это учреждение.

К счастью, оно оказалось на соседней улице. Там его встретил человек в странной зеленой форме с большими как старинные рублевые монеты пуговицами. Он тоже внимательно его выслушал и порекомендовал подняться на третий этаж, в комнату триста тридцать три.

Когда Борис вошел в эту комнату, то, к великому своему изумлению, увидел, что за столом восседает не кто иной, как его старый знакомый Треугольников.

— Ты как здесь?

— Так получилось. Большая шапка — ногам тепло.

С годами знаток пословиц пристрастий не изменил.

— Видел я фильмы с тобой. Там ты вроде по фамилии Робинзонов.

— Да, но по паспорту… Видишь, так получилось, что…

— Всё понял. Живешь по чужому паспорту. Такое бывает. На меня можешь рассчитывать. С кем сидел, того не выдают. Но забыли… Ты по какому вопросу?

— Я хочу узнать координаты первого мужа одной дамы.

— Что ты знаешь об этой даме?

— В июле девяносто первого её фамилия была Росте. К тому времени она развелась. Я хочу узнать, Росте — это её девичья фамилия или фамилия мужа.

— Когда развелась?

— Скорее всего, в девяносто первом.

— Имя, возраст?

— Имя Вильма. Возраст двадцать пять — тридцать лет в девяносто первом.

— Понял. Надо найти постановление о разводе Вильмы Росте.