Светлана Алешина - Отмычка к ее жизни

Лариса решила поехать к Суровцевым без предупреждения. Подъехав к элитному дому в районе набережной, Лариса вышла из машины, поставила ее на сигнализацию и пошла к подъезду. Главной ее целью было узнать, не давал ли Сергей Борисович денег дочери в последнее время. И если давал, то на какие цели.

Дверь в квартиру Ларисе открыла довольно миловидная женщина лет сорока, невысокого роста, стройная, с волнистыми пепельными волосами, тщательно уложенными на маленькой головке. Правда, у нее, на взгляд Ларисы, было какое-то кукольное лицо. Возможно, из-за круглых голубых глаз.

— Здравствуйте. Меня зовут Лариса Викторовна, я по делу Маши, — представилась Лариса. — Я детектив.

— Тамара Константиновна, — в свою очередь представилась хозяйка, и на ее кукольном лице отразилось явное недовольство.

Чуть позже Лариса выяснила, что Сергея Борисовича дома нет, что, в принципе, ее устраивало — была возможность поговорить с его супругой наедине, и она, может быть, сказала бы то, что не стала говорить при муже.

Тамара Константиновна повела себя вежливо, но тем не менее подчеркнуто дистанцированно. Единственный вывод, который сделала Лариса с ходу, это то, что открытой простушкой жена Суровцева не являлась.

— Прошу, — широко повела она рукой в сторону мягкого дивана, проведя Ларису в гостиную.

Лариса присела и, посмотрев в холодные и кажущиеся пустыми глаза женщины, сказала:

— Тамара Константиновна, может быть, это даже и к лучшему, что Сергея Борисовича нет и мне довелось увидеться с вами. Вы же все-таки тоже имели отношение к Маше? Хотя бы только потому, что она дочь вашего мужа.

— Вот именно! — подняв изящный указательный пальчик, украшенный перстеньком с бриллиантами, подчеркнула Тамара Константиновна. — Только поэтому. Я давно уже не виделась с Машей. Общение наше ограничивалось поздравительными звонками по праздникам и передачей подарков, которые всегда отвозил Сергей Борисович. Так что, боюсь, вы напрасно тратите на меня время. Я ничего не могу вам сказать о Маше.

— Ну, разговоры о ней наверняка неизбежно возникали между вами и мужем, — заметила Лариса. — Хотя бы вскользь.

— Все разговоры, — отчеканила Тамара Константиновна, — в основном сводились к проблеме денег. Это было мне настолько неинтересно, что я старалась их не поддерживать. Сергею Борисовичу прекрасно известно мое мнение по этому вопросу — у Маши были слишком большие аппетиты, она потеряла всякие понятия о приличиях, и я считала, что мужу следует просто ограничить ее в средствах. Кстати, против подарков ее сыну я никогда не возражала.

Тамара Константиновна замолчала, видимо, выжидая, что дальше скажет Лариса. Та сразу перешла к конкретным данным.

— А вы не в курсе, незадолго до своей гибели Маша не просила у отца денег?

— Конечно, в курсе. Сергей Борисович, помню, еще был очень недоволен.

— А какую сумму и на что?

— Она сказала, что собирается поехать в санаторий. На мой взгляд, полная чушь. Во-первых, какой санаторий посреди зимы? А для поездки на Красное море требуемая ею сумма была слишком мала. Да и отпуск у нее только в мае, так что… На мой взгляд, это была одна из ее многочисленных уловок.

— Но она как-то отчиталась перед отцом за эту сумму? Или это вообще было не принято между ними?

— Поначалу было не принято. Но когда Маша стала просить слишком часто и помногу, то Сергей, естественно, стал интересоваться. Все ее траты были просто транжирством. Знаете, в нашей семье доход существенно выше, и то мы не позволяем себе так бездумно тратить деньги. Сергей Борисович не скуп, но бережлив. И я придерживаюсь тех же принципов.

Тамара Константиновна достала из пачки тоненькую сигарету и закурила, стряхивая пепел в миниатюрную хрустальную пепельницу.

— Ну что, я ответила на все ваши вопросы? — с вежливой улыбкой спросила она.

— Еще только один, — успокоила ее Лариса. — Где вы были в то утро, когда убили Машу Суровцеву?

Тонкие, выщипанные брови Тамары Константиновны поползли вверх.

— Что-о-о-о? — протянула она, поднимаясь. — Ну знаете, это уже выходит за все возможные рамки приличий! Я согласилась вас принять, а теперь вынуждена сносить от вас оскорбления?

— Тамара Константиновна, но я ничем вас не оскорбила. И подобные вопросы задаются всем людям, имеющим хоть какое-то отношение к Маше. Вы же понимаете, человек убит.

— Я уже сказала вам, насколько имела к ней отношение, — холодно ответила жена Суровцева. — А что касается вашего вопроса, то в то утро я была дома.

— Одна?

— Да, одна, — едва сдерживая себя, ответила Тамара Константиновна. — А теперь извините, у меня есть свои дела.

— Да, конечно. — Лариса встала. — Я вам очень признательна за откровенную беседу.

— Не за что, — холодно ответила Тамара Константиновна, провожая Ларису до двери. — А вообще-то я намерена сообщить мужу о вашем посещении. Не думаю, что он останется доволен.

— Ради бога, — широко улыбнулась Лариса. — Я и сама не собираюсь скрывать это от кого бы то ни было.

Она осталась удовлетворена посещением Суровцевых. Во-первых, главное она узнала — деньги Маша просила, и это подтверждает правоту слов Паши Дискотеки. А во-вторых, Сергей Борисович был вне подозрений, и Ларисе говорить с ним не было смысла. К тому же он изначально воспринял ее кандидатуру на роль частного детектива в штыки.

Приехав домой вечером и не обнаружив Котова, Лариса обрадовалась — представилась возможность все обдумать в тишине и покое. Вроде бы все версии были отработаны, выяснен круг знакомых убитой и мотивы, по которым кто-то мог желать ей зла. Никита, Катя, Паша Дискотека — эти подозревались в первую очередь, но кандидатуры двух первых Лариса решительно отвела в силу психологических мотивов, а второму, как выяснилось, это было просто невыгодно. Оставался Нефедов и вся санэпидемстанционная мафия, но и он категорически отрицал свою причастность к убийству.

Лариса набрала домашний номер Карташова, который сообщил, что Нефедов по-прежнему признаваться не хочет. У него алиби, и киллера, говорит, он не нанимал, настаивая на том, что махинации — махинациями, а жизни человека лишать из-за этого — самое последнее дело. Никаких других версий милиция не разрабатывает. Единственным новым, доселе неизвестным Ларисе моментом в сообщении Карташова было то, что эксперты определили — удар ножом нанесен не профессионалом: опытные уголовники-убийцы обычно бьют по-другому. Более того, удар характерен скорее для женщины, поскольку нанесен с небольшой силой. Это явилось весьма ценным сообщением для Котовой.

Лариса не стала рассказывать подполковнику о том, как продвигается ее собственное расследование, поблагодарила Олега за информацию и продолжала размышлять.

Необходимо еще раз проверить алиби всех, кто так или иначе причастен к делу. Сей момент представлялся Ларисе сейчас наиболее важным и значимым.

Итак, Никита и Катя были вместе, в квартире Катиного отца, и, скорее всего, занимались там тем, что обычно делают мужчина и женщина, влюбленные друг в друга. Нефедов был на работе, что могут подтвердить многие. Дискотека дожидался Машу около цирка. Мать и отец Маши тоже были на работе, да и подозревать их в убийстве собственной дочери вряд ли целесообразно. Оставались двое, которые имели свои мотивы не любить Машу, а именно, отчим и мачеха. Тамара Константиновна свое алиби подтвердить ничем не могла, а алиби Андрея Владимировича никто и не проверял. Конечно, это стоило бы сделать, даже просто для очистки совести. Конечно, он, по словам многих, в последнее время очень слаб и практически не выходит из дома, но все-таки…

Однако пока Лариса была не готова куда-либо ехать, поскольку здорово устала за день, и решила было отложить проверку своих подозрений на завтра, но тут прозвенел звонок телефонного аппарата. Звонила Катя, которой в этот раз Лариса не забыла оставить свои координаты.

— Лариса Викторовна, — взволнованно заговорила она. — Это Катя Романова. Приезжайте к нам, пожалуйста. У нас тут сейчас невообразимые вещи происходят: Никиту и меня в убийстве обвиняют…

Никита с Катей после разговора с Ларисой молча посидели еще с полчасика, думая каждый о своем. Оба понимали, что находятся на пороге принятия решения. Наконец это решение принял Никита:

— Думаю, Катюша, мы должны всем сказать о нас с тобой, причем лучше это сделать поскорее: чем раньше, тем лучше. Нам же будет легче.

Испуг на лице Кати был мимолетным. Она тоже понимала, что дальше всех держать в неведении невозможно.

— Тогда поехали прямо сейчас, — предложил Никита.

— Сейчас? — переспросила Катя, но сделала это скорее для проформы.

Никита молча кивнул.

— Да, сейчас. Собирайся…

Он встал, прошел в прихожую и стал причесываться, подавая тем самым пример Кате.