Шарль Эксбрайя - Счастливого Рождества, Тони!

— Это правда? — воскликнула она.

Я кивнул, моя любимая от радости, наверное, плохо соображая, что делает, бросилась мне на шею и расцеловала в обе щеки. В другой ситуации я бы прижал ее к груди и долго не отпускал, но сейчас даже не шевельнулся, и Эвелин, словно поняв, что творится у меня на душе, резко отстранилась.

— А теперь скажите мне плохую новость, Тони…

— Она… связана с тем, каким образом мы… убедились в невиновности вашего мужа…

— Ну?.. Так как же?

— Мы нашли его тело…

Эвелин отшатнулась, будто я ее ударил.

— Его те… ло?

— Да, Марка Гажана убили.

— Уби…

— Так же, как моего коллегу Бертрана Тривье, так же, как Сюзанну Краст…

Эвелин беззвучно заплакала, и ее тихая скорбь растрогала меня больше, чем самые бурные проявления горя. На сей раз я подошел и тихонько обнял ее за плечи.

— А разве вы никогда не думали о такой возможности? — чуть слышно спросил я.

— Я… я старалась не думать об этом… Бедный Марк… так много работать… так надеяться на блестящее будущее… Где он сейчас, Тони?

— Там, где мы его нашли, — в лесу за хижиной, где вы проводили выходные.

— У Фреда?

— Да, у Фреда.

— Но… почему он так поступил?

— Мы как раз собираемся об этом спросить, точнее, Лафрамбуаз, потому что меня, строго говоря, касаются только чертежи и вычисления вашего мужа.

— А вы их… не нашли? — пробормотала Эвелин.

— Нет.

— Значит, Марка убили из-за его изобретения?

— По-моему, так.

— Но как мог Фред… Должно быть, он с ума сошел! Иначе это просто необъяснимо! Да, конечно, бедняга повредился в рассудке…

— Психиатры, безусловно, осмотрят Сужаля, но, между нами говоря, вряд ли они сочтут его больным. Скорее это законченный мерзавец.

Что тут еще скажешь? Эвелин достала бутылку виски — обоим нам очень не мешало взбодриться.

— Тони… вы не привезли Марка сюда?

Грудь мне сдавило, как стальным обручем. Эвелин сама включила дьявольский механизм ловушки, которая, возможно, прихлопнет и ее, и меня.

— Нет, мы оставили его там… Завтра на рассвете Лафрамбуаз прихватит с собой специалистов и…

— Бедный Марк… — печально прошептала Эвелин. — Еще целая ночь… и никого рядом…

Она посмотрела на меня.

— Тони, а как его…

— Так же, как Сюзанну Краст, — ударили сзади по голове.

— Боже мой… Боже мой…

Ее всхлипывания и трогали меня, и невольно будили ревность, так что я неожиданно для себя рассердился. Если мадам Гажан не любила мужа, то к чему слезы? Или она все-таки притворяется? Может, Сальваньяк и Лафрамбуаз, с самого начала подозревавшие Эвелин по меньшей мере в соучастии, не так уж неправы? Но она, должно быть, снова угадала, о чем я думаю.

— Я оплакиваю не любимого мужа, Тони, а друга… рядом с которым прожила много лет… Марк не заслуживал такой страшной смерти…

Мы еще долго говорили обо всем и ни о чем, а потом мне настало время прощаться и ехать к Лафрамбуазу.

— Вам и в самом деле нужно идти, Тони? Это так необходимо?

— Да…

— Я боюсь оставаться одна… Но уже завтра вечером вы обязательно придете, правда?

— Обещаю вам.

— Невеселое получится Рождество…

— Пускай! Для меня главное — провести его с вами!

— Спасибо, Тони… От всего сердца благодарю вас.

Первым заговорил Лафрамбуаз.

— Очень трудно пришлось, Тони?

Я молча пожал плечами, а Сальваньяк встал и дружески хлопнул меня по спине.

— Инспектор мне уже все рассказал… Да, как ни кинь, а мерзко выходит… Надеюсь, однако, вы не забыли, что я вас предостерегал?

— Знаю-знаю! Все меня дружно предостерегали! Все наперебой говорили о ней гадости! И, очень может быть, с полным на то основанием… Только что это меняет, а?

— Ничего… — буркнул Иеремия. — А теперь нам пора заглянуть в «Кольцо Сатурна» и попробовать тамошнее виски.

Мне так же хотелось туда ехать, как повеситься.

Девица в гардеробе, очевидно по нашим лицам поняв, что мы пришли сюда отнюдь не развлекаться, не стала ни любезничать, ни задерживать нас дольше обычного. Метрдотель, судя по всему, пришел к точно такому же выводу, поэтому он выбрал самый неудобный столик и сразу исчез, не поинтересовавшись заказом.

— Мы, видать, не самые желанные гости в этом заведении, как по-вашему? — заметил Лафрамбуаз.

Сальваньяк улыбнулся:

— Боюсь, что так оно и есть.

— Что ж, как-нибудь переживем!

В конце концов какой-то официант все-таки снизошел до переговоров и даже принес заказанное виски. Пригласивший нас Лафрамбуаз, услыхав, во что это ему обойдется, невольно вздрогнул и, по обыкновению, процитировал Библию:

— «Горе тому, кто жаждет неправедных приобретений для дома своего, чтобы устроить гнездо свое на высоте и тем обезопасить себя от руки несчастья!»[14] — так говорил пророк Аввакум…

— Надо полагать, ваш приятель?

Шутка Сальваньяка немного разморозила атмосферу. Потом на сцену вышла Линда Дил, и мы на время отвлеклись от разговоров. Слушая певицу, я вспоминал о нашей короткой встрече возле кабаре и о мелькнувшем в ее глазах страхе. Вот уж с кем мне непременно надо потолковать по душам!

Как только Линда покинула сцену, я проскользнул следом, за кулисы. Увидев в зеркало, кто стоит на пороге, девушка не могла скрыть исказившего ее черты ужаса.

— Чего вы от меня хотите? — резко обернувшись, бросила мисс Дил. — Видела я в зале вашу троицу! Какую гадость вы опять замышляете против Фреда?

— Всего-навсего пытаемся узнать правду об исчезновении Марка Гажана.

— Не там ищете!

— Не уверен, красавица, тем более что, представьте себе, мы его уже нашли!

— Ну да?

— Да!

— И где же он?

— В лесу, спит себе там, где убийца вырыл могилу.

— Убийца?

— Да, поскольку, если уж вас интересуют подробности, сначала несчастному инженеру позаботились разнести голову.

Мисс Дил бессильно упала на стул.

— Это не Фред!

— Откуда вы знаете?

— Знаю, и все тут!

— Не очень-то убедительное доказательство, а?

Казалось, Линда готова броситься на меня с кулаками.

— Ну скажите наконец, за что вы так упорно преследуете Фреда?

— Только за то, что тело Марка Гажана обнаружено на его участке в Кап-Фэррэ.

— Умоляю вас, поверьте, вы ошиблись! — немного поколебавшись, быстро проговорила мисс Дил.

— Так докажите это!

— Не здесь… лучше приходите завтра в одиннадцать утра ко мне домой… Адрес — улица Монсле, дом сто тридцать семь, четвертый этаж…

— Прекрасно, ничего не имею против.

Внезапно глаза певицы округлились от страха. Я обернулся: в дверях стоял Сужаль. Слышал ли он наш разговор? Я был почти уверен, что да.

— Вот как, месье Лиссей, вы тоже интересуетесь моей «звездой»?

— Ты ошибаешься, Фред! — воскликнула мисс Дил.

— Помолчи! Лучше б петь научилась, чем заигрывать с фараонами!

Я решил, что пора и мне вставить слово.

— Как бы фараону не пришлось поучить вас вежливому обращению с дамами, Сужаль!

Он шагнул навстречу:

— Когда-нибудь я по-настоящему изукрашу вам физиономию!

— Тогда советую поторопиться, ибо я всерьез опасаюсь, что скоро вы навсегда лишитесь подобного удовольствия!

Как ни странно, он умудрился взять себя в руки.

— Послушайте, Лиссей, можете сколько угодно волочиться за Линдой — мне плевать, но я не потерплю, чтобы вы с утра до ночи таскались за мной с единственной целью позлить!

— Вовсе не за этим, Сужаль!

— Тогда чего ради?

— Я все еще не теряю надежды услышать от вас чистосердечное признание.

И я вышел из артистической уборной, прежде чем хозяин кабаре нашелся с ответом.

На лицах моих спутников читалось неприкрытое любопытство, наверное, оба немало поломали голову, раздумывая, куда и зачем я столь стремительно исчез. Я рассказал о разговоре с Линдой и объяснил, чего от него жду. Девушка, по-видимому, искренне убеждена, что своими признаниями может полностью обелить возлюбленного, а стало быть, постарается выложить все, что о нем знает, — уж в этом-то я не сомневался. Беспокоило меня одно — слышал ли Сужаль конец нашего разговора? Понял ли он, что Линда назначила мне свидание? К несчастью, я совершенно не представлял, каким образом это можно выяснить. Но Сальваньяк возразил, что существует вполне надежный способ проверить реакцию Сужаля. Раз мы договорились на одиннадцать, они с Лафрамбуазом могли бы подежурить на улице Монсле с десяти и понаблюдать, кто входит в дом. Если Сужаль в курсе, то, как пить дать, прибежит туда пораньше, понимая, что при нем девушка ничего не скажет, да и впредь воздержится от каких бы то ни было откровений.

— А что мешает Сужалю зайти к мисс Дил еще раньше, а то и прямо сейчас запретить любые упоминания о его особе? — буркнул Лафрамбуаз.

— В любом случае мы можем рассчитывать только на психологию этого типа. Вряд ли он доверяет Линде, а раз так — во что бы то ни стало захочет присутствовать при ее разговоре с Лиссеем. Возможно, Тони, для него это еще и шанс отплатить вам за публичное унижение… Если я вас правильно понял, Сужаль тщеславен как павлин и больше всего печется о своем самолюбии.