Джон Макдональд - Искушение

- Ну? Видели? - спросил он.

- Видел. И что? Вы поймали муху и утопили ее. Необычайное искусство!

- А если она пробудет под водой десять минут, что тогда? Вы убедитесь, что ей капут?

- Ну ясно.

Он поглядел на часы.

- Сейчас десять минут девятого. В 20.20 я вытащу ее из воды. Вы сказали, муха будет неживой к тому времени?

- Она будет дохлой, дохлее некуда. Он вытащил бумажник, достал оттуда двадцатидолларовую банкноту и положил на стойку.

- Спорю, что она будет жива.

- Жива?

- Да. И улетит от нас с вами.

- Хм. Надеюсь, это не какая-нибудь там игра слов? И что вы не подмените муху на другую.

- Как бы я это сделал? Нет, никаких трюков. Муха расправит крылышки и улетит. Эта самая муха.

Я выложил поверх его двадцатки свою. Через восемь минут он потребовал у бармена соли. Через десять он выудил муху с помощью той же ложечки и вытряхнул ее на стойку бара. Потом достал спичку и ею пододвинул муху ближе к нам. Бесформенный темный комочек.

- Мертва?

- Мертва.

- Погодите, деньги еще не ваши, - сказал мой сосед. И стал сыпать соль на утопленницу. Он тряс солонку до тех пор, покуда не засыпал ее целиком.

- А теперь - внимание!

Я смотрел на соляной холмик. Ничего не случилось. Незнакомец заказал себе еще виски и еще содовой. Я потягивал мартини. И вдруг в соляной могилке что-то шевельнулось. А потом соль разметало, точно маленьким взрывом, живая и невредимая муха стряхнула ее и взлетела! Человек взял со стойки деньги, не спеша спрятал в бумажник.

- Я научился этому два года назад в Сан-Антонио, - сказал он. - Заработал на этом тысяч пятнадцать, ей-богу. Ну, за ваше здоровье, в этот раз плачу я.

- О'кей, это была чистая работа. Подумать только, ожила!

- Соль очень быстро высушивает. Но еще пять минут, и было бы поздно, даже соль не помогла бы. Меня зовут Рой Макси.

- Джерри Джеймсон, - представился и я. Мы обменялись рукопожатием.

Он вытащил из коробки шесть спичек и положил на стойку.

- Ставлю пять долларов - вы не сумеете сложить из них четыре равнобедренных треугольника.

- Нет, спасибо.

- Это тоже способ заработать, Джерри.

Мы разговорились. По его словам, он торговал строительной техникой. Отпив второй глоток от пятой порции, я был уже хорош. Я сказал ему, что должен что-нибудь съесть, иначе свалюсь.

- Я бы тоже закусил, - сказал он. - Но лучше поедим не здесь. Я тут знаю один ресторанчик, у них жарят такие лангеты - пальчики оближешь. Пойдемте?

- С удовольствием, Рой.

Мы рассчитались, оставив чаевые на стойке, и вышли. Дверь мягко затворилась за нами, я спустился по крыльцу на две ступеньки и почувствовал вдруг, как что-то твердое уперлось мне в спину.

- А теперь, Джерри, еще две ступеньки. Вперед! Служитель в ливрее был шагах в десяти от нас. Увидев нас, он спросил:

- Джентльмены, машину?

- Нет, мы вернемся сейчас, - сказал Макси.

- Что это значит? - спросил я.

- На тротуар, живо. Я вас познакомлю с двумя друзьями. Мы хотели бы поговорить о Винсенте. О нашем старинном товарище.

Я не сопротивлялся. В этом состоянии у меня не было никаких шансов. Я припомнил массу приемов, которыми меня обучали когда-то. Но было ясно, что парень прошел школу не хуже моей. Да и металлический предмет коснулся моей спины еще раз.

Я ступил на тротуар. Машины мимо нас шли сплошняком. Когда в их бесконечной веренице возник небольшой просвет, он приказал мне переходить на ту сторону, но я не подчинился, ожидая, когда он толкнет меня вперед. И когда это случилось, я прижался спиной к револьверному дулу и стремительно отвернул налево. Одновременно моя правая рука, взметнувшись и точно прицелясь, ребром ладони врезала ему ниже подбородка. Он не покачнулся, не споткнулся на ходу. Нет. Он сполз на асфальт, точно кукла-марионетка, у которой отстригли нити, приводившие ее в движение. Машины все так же неутомимо мчались по шоссе. Некоторое время я стоял, неуверенно озираясь. Тут мой взгляд засек двух дюжих молодчиков, явно торопившихся ко мне с той стороны трассы. Сильное движение не давало им пройти. Я повернулся и побежал. Я бежал вдоль автострады, навстречу слепящим, летящим на меня огням. Мои туфли производили отчетливый звук, это было похоже на частые звонкие шлепки по обнаженной коже. Мне казалось, что я лечу вперед почти без напряжения, легкий, как ветер.

Но тут, споткнувшись, я едва не упал и услышал как бы со стороны свое хриплое дыхание; в боку закололо. Я обернулся. Преследователей не было видно. Я быстро пошел к огням, сверкавшим впереди.

Большинство заведений располагалось вдоль трассы, но между баром и каким-то притемненным строением тут был переулок, и по нему, я знал, можно было выйти на большую ярмарочную площадь, раскинувшуюся позади клубов и ресторанов. Здесь было полно народу, сновавшего взад-вперед, и я с чувством огромного облегчения влился в толпу. Гирлянды фонариков, прожектора, лампы, глухой гул генераторов, духовые оркестры, громкоговорители, балагурство и лесть зазывал, скользящий бег каруселей. Опилки, запах пота, сахарная вата, три мяча за десять центов, каждый бросок - в цель, гибкие бедра под ситцевой юбочкой, дети, спящие на руках молодых отцов, шумные и опасные стайки шпаны. Я вошел в ритм, я двигался со всеми вместе сквозь запахи пива, духов, пота, мимо мигающих и вздрагивающих огней, среди криков, приветствий, на обмякших ногах. И тысячи огней были для меня как сверкание тысячи лезвий.

Я пробился в угол, где было посвободней, прижался к грязному полотну брошенного за ненадобностью экрана, глядя туда, откуда пришел. Я ждал их. И размышлял. Решимость, которую я увидал на этих лицах, показалась мне знакомой. Ну да, у тех, что в Тампе у аэропорта напали на Винса и Сарагосу, была на лицах та же печать. Пот, покрывавший меня, высох, дыхание было уже не столь прерывистым, и дрожь в ногах прекратилась. Я закурил.

Внезапно рядом со мной очутилась девица. Никогда прежде я ее не встречал. Красные брючки типа тореро, крепкие ляжки. Волосы обесцвечены, губы накрашены густо и ярко. Полные груди под сатиновой блузой. Широкое терпеливое лицо и глаза, по-коровьи покорные. Лет - от семнадцати до тридцати, где-то в этих пределах. Красная сумочка украшена жемчужинками, из которых многих недостает.

- Что, брат, не везет нам с тобой, а? - голос у нее был низкий, с хрипотцой.

- Может быть, - отозвался я. Эту интересовали, по всей видимости, только одинокие мужчины. Потерянные. Вроде меня.

- Меня зовут Бидди.

- Добрый вечер, Бидди. А я - Джо.

- Приветик, Джо.

Мы смотрели друг на друга оценивающе, - очень старая игра.

- У меня есть прицепной вагончик, жилой, - сказала она.

- Это хорошо. И удобно.

- - Четвертак.

- О'кей.

- Приятно, когда не торгуются.

Я попытался объяснить ей, как освежающе действует на меня ее прямота после Тинкер и Манди. Я пошел с ней. Она поймала мою ладонь, и мы шли теперь рука об руку. Огни остались у нас за спиной. Мы пригибались, проходя под какими-то веревками, тросами, протискивались между прутьями ограды. Кучка мужиков восседала вокруг ящика в желтом круге света от керосиновой лампы; они резались в карты. Когда мы проходили мимо, кто-то бросил:

- Привет, Бидди! - Голос был спокойный.

- Хелло, Энди, - отвечала она. Мужчины продолжали играть - ни свистка, ни насмешки. У каждого свое ремесло. Как видно, в чужие дела здесь не принято было вмешиваться.

Вагончики-прицепы стояли впритык друг к другу. В некоторых горел свет. Тот, к которому меня привела она, оказался старым и облезлым. За ним стоял серый лимузин. Она постучалась в дверцу, прислушалась и, не дождавшись ответа, открыла дверь, щелкнула там, внутри, выключателем. Зажглась лампа под ярко-оранжевым, в форме тыквы, абажуром. Она закрыла за мной дверь на задвижку, опустила жалюзи, чтобы отгородиться от ночи.

- Устраивайся как тебе угодно, Джо. У меня есть немного "бурбона". Хочешь?

- Нет, спасибо. Мне хватит.

- По тебе и не скажешь. А я тяпну - не возражаешь?

- Нет, что ты.

Я сидел на единственном стуле, кажется, непрочном. Она встала на коленки перед маленьким холодильником, кинула в пластмассовый стаканчик два кубика льда, плеснула изрядную дозу "бурбона" и с питьем в руке уселась на кровать, повернулась ко мне.

- Твое здоровье, Джо! - сказала она. Выпила, облегченно вздохнула:

- Уфф! Вот что мне было нужно.

- Ты сама разъезжаешь с этой штукой?

- Не-а, мне они не доверяют. Из меня, знаешь, водитель... Это они мне всегда говорят, Чарли и Кэрол-Энн. Чарли - он ее дружок, Кэрол-Энн то есть. У Чарли тут карусель, еще один балаганчик. Скажу тебе, у меня в жизни не было друзей лучше этих. Они - прима, можешь мне поверить. Поэтому я здесь не связываюсь со всякой шушерой, сечешь? Не-е, я уж лучше подцеплю такого, как ты.

- Ага. Спасибо большое.

- Не за что. Пожалуйста. - Она отставила пустой стаканчик, зевнула и начала расстегивать блузку. - Свет выключить или не надо?