Мария Жукова-Гладкова - Тайны старого Петербурга

А вообще соседи у меня отличные. Переехала я сюда после развода со своим и считаю, что мне крупно повезло. В один прекрасный день года полтора назад соседи предложили мне приватизировать квартиру – что мы и сделали. Тогда я еще не знала, почему вдруг и дядя Ваня, и Ольга Николаевна с Анной Николаевной дружно пожелали это сделать… А потом оказалось, что они завещали нам с Сережкой свои доли. Вот тогда я рыдала – от счастья. А они сказали, что у них, кроме нас, соседей, больше никого нет и не хотят они, чтобы комнаты государству достались, пусть лучше у нас с Сережкой квартира будет. Хоть такая. Хоть когда-нибудь.

Пожарники тем временем раздобыли где-то опилки и таскали их на наш пятый этаж. Я спросила зачем.

– Да чтоб у тебя полы не вспучило, – сообщил мне один из парней.

Какие ребята! Такая работа опасная, техника по сравнению с западной – ничто, чуть ли не на голом энтузиазме работают, на смелости и отваге. И сейчас стараются – понимают, что людям после пожара траты предстоят…

Правда, в парадный подъезд они опилки не таскали. Только в нашу квартиру. Личный контакт прежде всего?

Пожар потушили, дым уже почти рассеялся, и большая часть пожарных машин уехала, уступив место следственной бригаде. Какой-то милиционер задавал мне вопросы, я механически отвечала, не понимая, что ему от меня надо. На меня навалилась усталость. Пора было возвращаться в квартиру. Я с ужасом думала о том, что мне предстоит там увидеть…

Милиционер сказал, что зайдет завтра, я кивнула. Тут из парадного появился молодой пожарник, которому не удалось меня удержать, когда я рвалась спасать дядю Ваню, – теперь он сидел рядом с Сережкой и старушками, оказывая им моральную поддержку как единственный мужчина в нашей квартире.

Я вопросительно посмотрела на пожарника. Он сразу же понял, что я хочу узнать.

– У тебя ничего не сгорело, Марина, – сообщил он. – И потолок не над вами рухнул. Залили мы, конечно, все… Но это высохнет. Там разбилось кое-что. Но, в общем, бывает гораздо хуже.

Утешил, называется.

Валера – так звали пожарного – предложил проводить меня до квартиры. Наверное, чтобы я в обморок не грохнулась, а если грохнусь – чтобы было кому подхватывать. Я велела Сережке и соседям пока оставаться во дворе и пошла.

Честно говоря, я ожидала худшего. Ноги утопали в опилках, штукатурка обвалилась во многих местах, обои… Про них промолчу. Мои любимые вазочки… Картина под стеклом, висевшая на стене… Но пожар до нас не дошел.

– Тебе повезло, Марина, – сказал пожарный.

Я стала прикидывать, сколько времени придется потратить на приведение квартиры в божеский вид и во сколько мне это обойдется. Рассчитывать на бабулек и дядю Ваню не приходилось. Позову Наташку со Светкой… И вообще, лучше бы к кому-то из них перебраться на пару-тройку дней…

К нам в квартиру вбежал еще один пожарный, отвел Валеру в сторону и стал ему что-то шептать на ухо. Я же тем временем осматривала нанесенный нам урон – по всем трем комнатам коммуналки. Самый меньший был нанесен дяде Ване, проживавшему в бывшей темной комнате, в которой прорубили окно, да и, откровенно говоря, урон-то там особо наносить было нечему. Мы со старушками Ваучскими пострадали, наверное, в равной степени – лишились своих любимых безделушек. Но в общем и целом остальное поправимо: вещи высушим, обои новые поклеим. Я же как раз собиралась ремонт делать, не так ли? Разорюсь и на обои в комнате старушек. Наверное, или Светка, или Наташка согласятся взять их к себе на какое-то время. Ведь и надо-то максимум на недельку.

Из грустных раздумий меня вывел голос Валеры, интересовавшегося, не знаю ли я, кто купил соседнюю с нами квартиру.

– Какую соседнюю? – не сразу поняла я. На нашей лестнице на этаже только по одной квартире.

– Ну тоже на пятом, только вход с улицы…

Наверное, мне стоит немного углубиться в историю нашей квартиры. Изначально она принадлежала предкам Ольги Николаевны и Анны Николаевны – да, да, вот так складывается жизнь. Старушки Ваучские и родились в ней, Анна Николаевна еще до революции, в тысяча девятьсот тринадцатом, а Ольга Николаевна – в двадцать пятом. Это была огромная восьмикомнатная (если считать темную) квартира, занимавшая весь этаж. После революции семнадцатого года бывшим хозяевам оставили лишь одну комнату, сделав квартиру коммунальной. Собственно, из нее получилось две квартиры – четырехкомнатная с парадного подъезда с прежней кухней и трехкомнатная с кухней, переделанной из комнаты. Большую квартиру купили «новые русские». Их апартаменты начинались на втором этаже, а кончались на пятом. Наша же часть, где окна всех комнат выходят в «колодец», оставалась невостребованной на рынке элитного жилья. Еще с пятого этажа, где размещалась наша коммуналка, все-таки виднелся довольно большой кусок неба, а вот с нижних…

Такая же картина была и в соседних домах, что, кстати, отражалось и на составе учеников в нашей школе. Поскольку она была одна на весь микрорайон, в ней учились и дети «новых русских», и дети жильцов многочисленных коммуналок.

От квартиры в элитной части подъезда, которую не так давно продали, нас отделяли установленная во время капитального ремонта стена, перегородившая «черный коридор»; стена между коридорами («черный» стал нашим, а основной остался в парадной квартире) и стена их кухни и нашего холла перед входной дверью. Новых хозяев я еще не видела, только слышала звуки, свидетельствовавшие о том, что там начали ремонт. Не знаю уж, что там не устроило новых хозяев жилья. Мне доводилось бывать у предыдущих – я занималась французским и с их девочкой, и с бывшим хозяином, и его женой. Меньше года назад они уехали во Францию. По-моему, квартира в прекрасном состоянии. Но каждый выпендривается по-своему.

– Там такое… – закатил глаза последний прибывший пожарник.

Я вопросительно посмотрела на него, ожидая услышать описание барских хором, которые парень из какой-то далекой провинции (на эту работу в Питере в основном идут иногородние – за жилье) мог увидеть лишь со сне.

– Апартаменты «новых русских», – пожала я плечами.

Тут в нашей квартире появился кто-то из следственной бригады и задал мне тот же вопрос, что и пожарные. Внутренний голос подсказал: там что-то не так. Может, кто-то задохнулся угарным газом или едким дымом и им не провести опознание? Следователь тем временем предложил мне пройти вместе с ним в парадный подъезд.

Вновь оказавшись во дворе, я крикнула Сережке и соседям, чтобы не вставали со скамейки, а дожидались меня. Они, правда, не послушались, изъявив желание подняться наверх. Иван Петрович помог бабулькам, подхватил мою спортивную сумку и рюкзак Сережки, а мой сын, накинув на плечи мою норковую шубку, достававшую ему почти до пят, понес назад в дом испуганного кота, прижимавшегося к мальчику всем телом. Сын с Иваном Петровичем угрюмо молчали, бабульки утирали слезы. Я обещала скоро вернуться.

Потолок в соседней с нами квартире обвалился в одной из двух комнат, еще сохранявших убранство, оставленное предыдущими хозяевами. Вместе с потолком вниз, из мастерской, рухнули обгорелые и разорванные останки двух человеческих тел, по которым было невозможно никого опознать. Судмедэксперт уже собирал их в мешок. Третья комната представляла собой склад каких-то строительных материалов и мебели.

– Это из четвертой, – пояснил следователь.

Что он имел в виду, я поняла, переступив порог этой самой четвертой, где были разобраны стоявшая в углу печь и часть одной стены. Из открывшейся в стене полости на нас взирали пустые глазницы черепа. Виднелась также верхняя часть скелета. Чтобы открыть остальное, требовалось разобрать до конца кирпичную кладку.

Я невольно отшатнулась и упала на услужливо подставленные руки пожарных. Как мне потом сообщили, двое молодых парней уже успели грохнуться тут в обморок. Я оказалась немного покрепче, но, откровенно признаюсь, и мне хотелось отключиться.

29 июня, понедельник

Следующие три дня прошли суматошно. Мы с Сережкой, котом Мурзиком и Иваном Петровичем временно перебрались к Светке, а Анна Николаевна с Ольгой Николаевной – к Наташке. Сын, сосед и мы с подругами регулярно наезжали ко мне, сушили вещи и приводили квартиру в божеский вид.

В понедельник вечером я поехала к Наташке проведать старушек и сообщить им, что мы, насколько это было возможно, навели порядок, осталось только сделать ремонт, которым мы с Иваном Петровичем решили заняться незамедлительно. Дядя Ваня эти три дня не брал в рот ни капли (установил личный рекорд?), а также обещал «организовать мужскую силу», если таковая потребуется. Мои знакомые, которым Светка с Наташкой не преминули сообщить про случившееся со мной несчастье, оказывали посильную помощь. Прибираясь в квартире, мне то и дело приходилось открывать входную дверь: люди приносили какие-то хозяйственные мелочи. Похоже, что Светка с Наташкой расписали случившееся таким образом, что я вдруг разом потеряла все. Директриса, затеявшая ремонт в школе, предложила помочь стройматериалами, за которыми мы наведались с дядей Ваней. Оставалось лишь купить обои. Хотя разбитых безделушек мне было жаль, к вечеру понедельника я могла считать, что в большей или меньшей степени последствия стихийного бедствия ликвидированы.